Через десять дней, когда праздничные дни сменились будничными, Ксения отправилась в больницу, по всей видимости, с замиранием сердца. Мне, честно, было не столь важно, какое заключение даст врач. Гораздо сильнее меня беспокоило состояние девушки в том случае, если сие заключение будет для неё неутешительным. Я до смерти боялась её разочарования, которое могло привести к чему угодно, ибо эта безумная любовь убивала в ней здравый смысл. Но то, о чём она грезила, как я полагаю, без малого шесть лет, свершилось. Она прибежала из больницы и объявила мне о беременности. Когда-то я смела представить, что однажды у Ксении будет ребёнок. И от этой мысли на душе становилось светло и радостно. Но когда я узнала, что это произойдёт на самом деле, не чувствовала ничего, кроме успокоения. И мою холодность легко объяснить. Я не могла смириться с тем, что моя Ксения родит ребёнка от этого негодяя Виктора.

– Наверно, стоит отцу сообщить, – сказала я сдержанно, чем немного испугала Ксению, судя по её выражению лица.

– Да, ты права, – согласилась она. – Но что я ему скажу, если он спросит про отца ребёнка?

– Не знаю, – пожала я плечами. С некоторых пор я стала более хладнокровно относиться к проблемам девушки. – Так и скажи, что от Виктора.

– Нет, – отрезала девушка. – Если папа узнает, что ребёнок Виктора, об этом тут же узнает сам Виктор, а мне этого не надо.

– Почему? – спросила я и уставилась на Ксению с изумлением. – Я не сомневаюсь, что если Виктор узнает о ребёнке, то женится на тебе.

– Зина, о чём ты говоришь? – нахмурилась Ксения и отвела глаза в сторону. – Это подло удерживать человека ребёнком! Даже если мы поженимся, что это будет за жизнь? Я его люблю всем сердцем, а он меня видеть не хочет. Спасибо, навязываться не хочу.

– Подло удерживать? – вспыхнула я. – А насиловать человека не подло?

– Зина, перестань! – вскрикнула со злобой девушка. – Я каждый день благодарю бога за то, что он дал мне ребёнка. Большего мне не нужно.

– Сейчас ты говоришь, что он тебя не любит, а недавно утверждала, что всё случилось по зову сердца.

– Зина, откуда я могу знать, что у него внутри? Я не исключаю, что он чувствует ко мне то же, что и я к нему. Но пока он не признается мне в любви, я не признаюсь про ребёнка!

С этими словами Ксения ушла на работу. Когда она вернулась, я сидела в кресле в гостиной и вязала спицами маленькие голубые носочки. Опустившись на диван, Ксения сказала недовольно:

– Может, у меня и не мальчик будет вовсе. И вообще, заранее не принято что-то покупать и мастерить для ребёнка.

– Хорошо, не буду, – отозвалась я сухо и отложила вязание в сторону. Девушка, верно, ожидала, что я по своему обыкновению стану выпытывать у неё события сегодняшнего дня. Но к её великому удивлению я молчала, как рыба, и ей ничего не оставалось делать, кроме как начать рассказ, не получив вопроса.

– На обеденном перерыве вместо того, чтобы идти в столовую, я осталась в кабинете, чтобы навести порядок в ящиках с документами. Я сидела за столом и отделяла нужные бумаги от ненужных, когда в кабинет ворвался Садовский, устремил на меня свой обычный хмурый взгляд и замер. Я же, глядя на него, с трудом сдерживала улыбку. Наконец он обогнул стол, подошёл ко мне близко и встал на колени, чем изрядно ошарашил меня. Он нагнул голову, схватил меня за икры и сказал тихо:

– Скажи, что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила.

– Для начала встань, – ответила я ему с улыбкой, но он не послушался.

– Тогда я не скажу, – отрезала я.

Наконец он поднялся с колен, и я увидела, как по щекам его катятся слёзы. Он положил руку на грудь и сказал:

– Я понимаю, тебе противно смотреть на меня, слушать меня и говорить со мной. В твоих глазах я мерзкий и отвратительный человек, не заслуживающий прощения. Но я клянусь, что никогда в жизни не помышлял о том, чтобы причинить тебе зло, обидеть тебя. И мне очень жаль, что так вышло. Я сам теперь неустанно корю себя, не могу есть, спать, меня ничто не радует. Порой мне хочется умереть, ведь такой низкий человек как я не заслуживает права ходить по земле.

– Ты раскаиваешься в том, что сделал? – поинтересовалась я.

Он промолчал.

– Ты не хотел этого делать? – задала я другой вопрос.

– Не хотел, – ответил он твёрдо. Но эти слова меня скорее обидели, чем обрадовали.

– Виктор, я не держу на тебя зла, – сказала я. – Я не хочу, чтобы мы остались врагами. Поэтому давай представим, что всего этого не было.

Он окинул меня сочувственным взглядом и медленно вышел из кабинета. А в конце рабочего дня до меня дошли слухи, что Садовский написал заявление об уходе.

– То есть, он больше не работает в клинике? – спросила я у Ксении.

– Получается, так, – вздохнула она. – Видимо, решил, что нам лучше не пересекаться друг с другом, чтобы не вспоминать о той ночи.

Новость о беременности дочери, мягко говоря, ошеломила Андрея Ивановича. Первый вопрос его звучал так: «От кого?» На эта девушка быстро ответила с улыбкой: «От одного очень хорошего человека». Я бы не назвала хозяина человеком слишком современным. Думаю, он был приверженец того, что ребёнок должен расти в полной семье, вместе с матерью и отцом и презирал тех женщин, которые рожают детей, не будучи замужем. Однако радость, вызванная скорым появлением на свет внука, убила все предрассудки. И он вместе с дочерью с нетерпением ждал малыша. Я тоже с каждым днём всё сильнее проникалась любовью к ещё не родившемуся ребёнку Ксении. Будущий дедушка мечтал о мальчике, а мы с девушкой молили бога, чтобы он послал ей девочку. Всевышний услышал наши молитвы. И в один дождливый сентябрьский день Ксения родила красавицу – дочку. Когда я спросила Ксению, как она планирует назвать малышку, она без раздумий ответила:

– Виктория.

С первых дней жизни мы все настолько привязались к ребёнку, что порой, клянусь, готовы были подраться в кровь за возможность подержать его на руках и проявить заботу о нём. Эта девочка стала для нас источником радости и нескончаемой любви. Андрей Иванович с каждым днём всё сильнее убеждался, что Вика – точная копия своей матери. Но мы-то с Ксенией знали, чьи черты на самом деле унаследовала девочка. Вика – папина дочь и нечего даже спорить об этом. В первые две недели материнства Ксения только и делала, что плакала.

– Я боюсь, – говорила она, – что однажды проснусь и пойму, что всё это был сон. А моей Виктории просто не существует.

Но, благо, вскоре блаженное забытьё сменилось разумной жизнерадостностью, и она стала получать настоящее удовольствие от материнства, которое получает и по сей день.

– Так значит, Виктор и не знает, что у него есть дочь? – спросил я, коснувшись ладонью холодной чашки, чай в которой давным-давно остыл. Я не знаю, сколько было точно времени на часах, но по ощущению – середина ночи. Рассказ домработницы стал для меня энергетической подпиткой и как следствие прекрасным заменителем сна.

– Нет, – покачала головой Зина.

– И как часто молодые люди виделись с момента рождения девочки?

– Сегодня был первый раз.

Зина встала из-за стола и сказала, что пойдёт домой, ибо рассказывать ей больше нечего. Ещё около часа после её ухода я сидел, раздумывая над этой историей. Я, конечно, мало имел, а вернее совсем не имел отношения к делу, но мне никак не давала покоя мысль, что Виктор не знает о существовании своего ребёнка. И пусть в этой пьесе жизни он играл отнюдь не положительного героя, я сразу принял его сторону.

На другой день я выглянул из окна и представил своему взору милое зрелище: в песочнице у дома напротив играла маленькая девочка в розовом платье и белой шляпе, а подле неё бегал, размахивая хвостиком, жёлтый щенок породы лабрадор. Я вышел на улицу и, ещё немного понаблюдал со стороны за этой картиной, а затем подошёл к песочнице, опустился на корточки перед девочкой и спросил ласково:

– Как тебя зовут?

Девочка испугалась меня и подхватившись с песка, побежала к дому. Однако у самых ворот остановилась и, обернувшись, окинула меня оценивающим взглядом.

– Я не сделаю тебе ничего плохо, – сказал я и тоже поднялся. Тогда малышка громко заплакала. В ту же минуту из ворот вышла её мать. Девочка кинулась к ней, обхватив маленькими ручками ноги девушки. Ксения подняла на меня полные тревоги глаза и спросила:

– Что вам нужно?

– Добрый день, Ксения, – сказал я и подошёл к девушке ближе. Девочка спряталась от меня за матерью. – Вы простите меня за вчерашнее. Мне дико стыдно и неловко.

– Да нет, ничего, – ответила Ксения. – Я уж и забыла про это. Нет, мы с тем парнем не брат и сестра.

– Быть может, вам это не понравится, но ваша домработница мне кое-что рассказала.

– Я знаю, – усмехнулась девушка. – Я поняла это ещё сегодня ночью, когда выглянула из окна своей комнаты и увидела её голову в окне вашего дома. Да, Виктор отец Ксении.

– Это, конечно, не моё дело. Но не кажется ли вам, что его стоит поставить в известность?

– Это действительно не ваше дело, – отрезала Ксения. – Я сама решу, что мне стоит делать, а чего нет, идёт?

– Да, как скажете, – ответил я и дабы ещё больше не рассердить девушку и окончательно не испортить с ней отношения, переключился на отвлечённую тему. – А вы, случайно, не знаете, где здесь поблизости кроме парка можно совершать прогулки?

– Мы с дочерью каждый день по вечерам ходим на лужайку в конце улицы. Мы любим садиться под старый раскидистый дуб и считать ползущих по стволу снизу вверх муравьёв.

Мы распрощались с Ксенией на доброй ноте, пообещав заходить друг к другу в гости.

Мной овладело желание пополнить ряды героев этой любовной драмы. И как я не отговаривал себя от этого, в каком-то смысле, неправедного поступка, меня всё равно тянуло исполнить задуманное. Мне представилась такая возможность через неделю, когда я по чистой случайности встретил во второй раз в жизни Виктора в одном из магазинов города. Когда я подошёл к нему и представился, он взглянул на меня как на умалишённого. Но стоило мне напомнить ему о том, что мы виделись с ним недавно в доме Андрея Ивановича, как он прозрел. У меня не было времени вовлекать его в долгий разговор, в ходе которого я сделал бы ему важное открытие. Да, собственно, он и сам наверняка отказался бы вести беседы с едва знакомым ему человеком. Поэтому я сразу перешёл к делу.

– Сегодня вечером на лужайке Майского бульвара будут гулять Ксения с вашей дочерью, – сказал я как ни в чём не бывало и понаблюдал за реакцией молодого человека. Он стоял передо мной обомлевший и молчал. Но, определенно, не подумал, что я несу несусветную чушь, ибо на его лице не проглядывалось и тени недоумения. Он явно всё понял и мне не пришлось ничего ему объяснять и доказывать.

Вечером того же дня я совершил маленькое путешествие на лужайку, о которой был наслышан от Ксении. Я бродил по высокой, едва ли не доходившей до пояса, траве и то и дело озирался по сторонам в надежде увидеть хоть одного героя пьесы, конец которой ещё не был обозначен. Стоило мне разглядеть человеческий силуэт вдали, как я спрятался за цветущий куст терновника, ненароком исколов себе руки этим недружелюбным растением. Позже выяснилось, что силуэт этот принадлежал Виктору. Он медленно двигался в сторону того самого дуба, о котором успела рассказать мне Ксения, а затем облокотился о него и о чём-то задумался. А спустя какое-то время на лужайке оказались Ксения с дочерью. Я облегчённо выдохнул, ибо теперь мне не грозило остаться в глазах Виктора пустословом и, главное, я мог надеяться на завершение всех страданий этих двух прекрасных молодых людей.

Обнаружив под дубом Виктора, Ксения на мгновение замерла, после чего отпустила руку девочки и пошла в противоположную от дерева сторону. Она встала на низкий пенёк посреди лужайки, в ту же минуту рядом с ней оказался Виктор. На ребёнка молодые люди едва ли обращали внимания. Казалось, они, утонув в друг друге, не замечали никого и ничего вокруг. И во мне не осталось сомнений, что, выйди я сейчас из-за этого проклятого куста, они меня даже не заметят.

– Зачем ты пришёл? – тихо спросила Ксения.

– За тобой, – строго, в каком-то смысле, грубо отозвался Виктор и обвёл девушку чуть ли не презрительным взглядом. Но за этим презрением явно скрывалась долгая несчастная любовь.

– А как же твоя девушка? – ухмыльнулась Ксения. – Твоя королева красоты?

– Знаешь, чего я очень хочу? – спросил он и сам дал ответ на свой вопрос: – Чтобы ты сказала всё, что думаешь обо мне.

– Не поверишь, – коварно улыбнулась Ксения. – Я хочу того же самого от тебя.