Потому что, когда на волю попал, выяснилось, что не для кого мне дышать.

Сестренка моя, единственный близкий, родной человечек в этом мире, пропала бесследно. Растворилась, словно и не было ее.

Что я тогда пережил – не передать. И что потом пережил, когда обстоятельства ее пропажи выяснял.

И не выяснил ничего толком.

Вспоминать сейчас это все тяжко, потому привычно переключаюсь на знакомую эмоцию: ненависть.

Генерала, своего непосредственного руководителя, я ненавижу с такой страстью, с какой только может ненавидеть новобранец «деда».

Но, ради справедливости стоит отметить, что Савин – еще не самый хреновый начальник.

Орет, конечно, но в генералы без луженой глотки не попадают. Это в армии. А вот в конторе… Видно, то же самое.

Короче говоря, генерал высказывается о моих умственных способностях, я привычно пережидаю, готовясь морально к тому, что мне этот дурак подкинет в этот раз.

Между прочим, вне графика!

Я отдохнуть планировал! И он мне обещал, обещал!

Я, признаться, в Москву ехал с тайной надеждой получить отпуск за хорошо проведенную операцию на севере. А я ее хорошо провел! Очень хорошо! Без потерь! И с прибылью для родной конторы и любимой страны!

Но вот стою, слушаю генерала и понимаю, нифига. Не будет тебе, Леха, отпуска. В мечтах только.

– Ладно, – выдыхает Савин, – за последнее задание тебя к награде представили.

Радость-то какая! Главное, что не посмертно. А все шансы на это имелись, все…

– Служу России!

Генерал морщится.

– Одно дубье стоеросовое вокруг… Тебе положен отпуск… Две недели. Поедешь на фестиваль… – тут он заглядывает в бумажку, – этнической музыки. Это где-то в жопе Башкирии. Информацию получишь от секретаря по почте.

– Да я как-то не особо по этнической музыке… Я в отпуск к родным хотел… – делюсь своими планами на тот случай, если Савин просто решил облагодетельствовать и позабыл, что у меня свое мнение имеется.

А внутри растет удивление: какая, к чертям, этническая музыка? Это вместо путевки на юга нас теперь в самую дальнюю задницу страны отправляют? Понятно, почему у них вечный кадровый недобор…

– Мне плевать на твое отношение к музыке, – рычит Савин, – ты туда не развлекаться едешь…

О, как… Накрылся, то есть, мой отпуск… Точно накрылся. Без вариантов. Черт!

– Надо будет одного человечка выцепить и привезти в столицу. Желательно, так, чтоб она не знала, кто за ней прислал.

– Она?

– Да. Вот, данные на объект.

Он передает мне пару бумажных листков. Савин у нас – большой любитель распечаток, в электронном виде ему не передается информация.

Беру, куда деваться.

И удивленно разглядываю фото, в черно-белых тонах. Молодая, совсем девчонка. Восемнадцать есть? Есть. Уже хорошо.

Савина Алина Анатольевна… Дочь?

– Это – моя дочь, если ты до сих пор не понял, – комментирует Савин, – единственная. Потому сразу предупреждаю – чтоб ни один волос… Вообще ни один! Надо ее аккуратно изъять из той… компании, в которой она сейчас, и привезти в Москву. Сделать это скрытно, не пользоваться поездами, самолетами и прочим. Чтоб она нигде не светанулась, усек?

Молчу. Изучаю фото пухлогубой инста-красотки, офигеваю. Ну пипец теперь…

– На все тебе неделя. Максимум – полторы. Туда можешь лететь. Оттуда – только своим ходом.

– Автостопом, что ли?

– Как захочешь. Твое дело – какие средства использовать для выполнения задания.

– Кстати, о средствах…

– Да, отпускные тебе на карту упадут. Но! Карты тоже не светить. Нигде. Пользоваться наличными. Подробная информация в документах.

– Так это мой отпуск, что ли?

– А ты как думал? Вопросы есть? Нет? Свободен.

Немо разеваю рот, даже не придумав, как среагировать на такой цинизм.

Потом складываю листки в рулон и выхожу из кабинета проклятого начальства.

И долго, на длинном выдохе, матерюсь. Затем набираю воздуха в грудь, и опять матерюсь.

Немного отпускает.

Разворачиваю листки, опять разглядываю рожицу Савиной Алины.

Ну привет, мое отпускное приключение.

Отпад. Просто отпад…

8

Разминка закончена, вполне можно было бы силовые. Но осторожничаю, боюсь разбудить ходячую бомбу.

Кидаю косой взгляд, залипаю на выставленной из-под покрывала заднице, обтянутой черными трусами.

Зачетная задница, да. Сразу видно, девочка собой занимается. Никогда еще таких гладких не видел, ухоженных. Наверно, кожа ее наощупь – чистый шелк… Волосы – так точно. Блестящие, темные, как шоколад расплавленный. Кажется, даже намотать на кулак не получится, настолько гладкие. Выскользнут…

Образ темных волос в моей пятерне будоражит нижнюю чакру, не дает покоя.

Да чтоб тебя, принцеска ты проклятая!

Злобно выдыхаю, поправляю свободные штаны, от одного прикосновения простреливает по всему телу так, что даже больно.

Злость накатывает еще сильнее от этого, потому решаю повторить плавное Приветствие солнцу номер два. Раз двадцать, пожалуй, хватит для успокоения всех неспокойных чакр в моем бунтующем организме.

Отвлекаюсь, пытаясь переключиться со злости и возбуждения на безразличие.

Пытаюсь вспомнить себя таким, каким был до того, как первый раз увидел ее.

Хорошее было времечко, эх!

Беззаботное такое…

На фестиваль этнической музыки я попал вместе с идущими туда паломниками(Участниками? Слушателями? Просто ненормальными?). Не важно, короче говоря.

Главное, что это было очень легко сделать.

Оказалось достаточным найти в городке, находящемся неподалеку, толпу самых разноцветных бродяг и к ней присоединиться.

Я быстро со всеми перезнакомился, порадовался, что отрастил волосы и проколол ухо, как знал прямо! Не то, чтоб готовился, но предполагал, что пригодится.

В целом, в свободной футболке вырвиглазного цвета и драных джинсах, я смотрелся самым приличным из всей толпы.

Учитывая, что рядом со мной шел парень, у которого все штаны были увешаны брелоками с плюшевыми медвежатами, причем, когда я говорю, что все, это значит – буквально все, от пояса до самого низа штанин, а с другой стороны – девочка с радужными дредами, заколотыми наверх, как у африканок, то мой видос был на редкость скучным.

Но, зато не выделялся.

Поболтав с попутчиками, выяснил, что фест этот проводится регулярно, каждый год, и все на одном и том же месте.

На большущей поляне, плоской, как стол, в окружении небольшого количества лиричных березок и безбрежных башкирских степей.

Раз в год, летом, сюда наезжают дикие толпы всякой нищей и не нищей рвани, которые три дня буйствуют возле небольшого озера. Ставят там свои палатки или просто кидают спальники, варят в котелках жратву, пьют, чего-то интересное курят и без конца звенят и гремят своими музыкальными приблудами. Там же, на криво сколоченной сцене, выступают наиболее удачливые из оборванцев, а пару раз даже из-за рубежа кто-то приезжал.

В этом году, вроде как, планировалось присутствие каких-то звезд из Германии, и потому народу валило на фестиваль больше в разы.

Как в таком море самых разнообразных придурков найти одну-единственную инстаграммную няшу, вообще непонятно.

Хороший мне отпуск генерал организовал.

И программа развлекательная интересная, да.

Тогда я думал. Что вполне уже осознаю, как попал.

Оказалось, что это были вообще цветочки.

Радовало одно, няшу генеральскую я нашел сразу. Ну а чего бы ее было не найти, если она прям на сцене стояла?

И пела, красиво так, что-то невразумительно-томительное.

В пестрой юбке, распущенных волосах и куче всяких разноцветных браслетов, перезвякивающихся на тонких запястьях, она смотрелась лесной девой, или, как там у классика? Луговой? Да, Луговой Девой.

Помнится, я так и замер возле сцены, рассматривая поющее чудо. И видя только ее одну.

Вокруг нее плясали какие-то немыслимые утырки, странные и явно не от мира сего, трясли патлами и бубнами, лупили не в такт в барабаны… А она пела, красиво, томно так, что кожа мурашками покрывалась. И волосы на ней дыбом вставали.

– Это кто? – неожиданно хриплым голосом спросил я у пританцовывающего рядом парня, с красными от чрезмерной любви к жизни глазами.

– Это – Алиенна, она – крутая! – тут же ответил он. И заухал, словно сова, что характерно, неплохо попадая в ритм музыки, доносящейся со сцены.

– Она часто тут бывает?

Ну, мало ли, может, каждый год ездит, а папаша мне и забыл о такой мелочи сообщить…

И, что характерно, в инсте у красотки вообще ни полслова про такое увлечение. Там все как обычно: цацки, задница, розы, волосы и прочий бред.

К такой кардинальной смене образа с инста-чики на вольную Луговую Деву жизнь меня не готовила.

– Не, первый раз! Отвал, да?

– Ага… И долго она еще выступать будет?

– Да, говорят, все три дня!

То есть, программа уже есть выступлений…

И как мне ее теперь отсюда незаметно утаскивать, скажите на милость?

Пока я пялился на певицу, вокруг творились всякие непонятные вещи. Кто-то куда-то ходил, кто-то что-то напевал, кто-то танцевал, кто-то, судя по активным телодвижениям, планировал заняться любовью прямо на глазах у не особо впечатленных этим событием соседей…

Ну, в целом, хороший корпоратив. И конкурсы интересные.

Я, с непривычки, после северного веселья, как-то даже подрастерялся. Отвлекся и упустил момент, когда луговая дева закончила петь и спрыгнула прямо со сцены в лапы какому-то дрищу с фигурным беспорядком на башке. Они смачно поцеловались под улюлюканье толпы, и, в обнимочку, пошли по полю в сторону палаток.

Так, значит, вот он – ее двигатель в сторону этники.

Ну, собственно, можно было догадаться. Что еще заставит гламурную кису рвануть в башкирскую задницу комаров и мух радовать элитным мясом идеального откорма?

Только ЛЮБОФ… И глазами так – ух!

Это, чтоб вы понимали, я в тюряге «Формулу любви» смотрел. Неоднократно. И даже не многократно. Можно сказать, только ее и смотрел… так что…

Про ЛЮБОФ… и глазами – ух, я могу много чего сказать.

Последний раз такое наблюдал у родной сестренки. Причем, даже не у нее, а у ее парня, будущего мужа. Вот уж там глазами… И не глазами… И не только глазами…

Короче говоря, в морду дать и лапы поотрывать этому придурку сильно хотелось.

Просто так. Чтоб не пялился на мою сестренку, словно сожрать ее хочет. Прямо тут, не отходя от кассы.

Но приходилось держать руки при себе, потому что Машка могла обидеться. И в ответку мне насовать по наглой роже. У нее это дело никогда не задерживалось.

Так что я терпел. А под конец нашей эпопеи даже задружился с будущей родней. Бесить он меня меньше не стал, но деваться-то некуда…

И вот тут, судя по всему, у генерала образовался нежданный родственничек. О котором он не счел нужным меня предупреждать…

Очень круто.

С каждым разом все интереснее и интереснее…

Я отследил, в какой палатке они скрылись, и рванул туда.

Не то, чтоб горел желанием послушать, как деву луговую будут по лугу валять, но просто мало ли… Отлучится куда-нибудь ее кавалер длинноволосый…

Благо, всем вокруг было глубоко пофиг, кто в какую сторону топает.

Пожалуй, под таким соусом я и девочку смогу утащить.

Ну а чего? Чуть придушить ее, аккуратно, так, чтоб без следов, и спокойно за пределы праздника этнической жизни и вынести…

Выполнимо.

Охраны – никакой. Хлюпик-любовник мне не конкурент…

Вот только как ее потом через полстраны переть? Постоянно в бессознательном виде держать?

Не вариант.

Говорить, что я от папочки – тоже не вариант… Генерал дал на этот счет четкие и вполне однозначные указания…

И как быть?

Я решил действовать по обстановке, рассчитывая, что удобный случай в любом варианте представится.