Принц прошёлся к нему. На долю мгновения показалось, в лице моего жениха промелькнуло удовлетворение. Даже – удовольствие.

Нет, он не может испытывать удовольствие – от этого!

Я взялась за виски. О Великий Дракон, как меня сюда занесло? Ещё вчера я была такой счастливой, готовилась к свадьбе с лучшим в мире мужчиной!

А сейчас… вынуждена смотреть, как по его прямому приказу издеваются над… ну, не то чтобы совсем беззащитным. Но в данный конкретный момент – всё же беззащитным.

Пауза затягивалась. Я хотела её прервать, но не представляла, как. Чего ждёт принц?

– Ложись на кровать. И дай себя выбрить, девушка придёт скоро, – приказал, наконец, его высочество.

Какая девушка? Я с недоумением глянула на жениха.

– Вчера моя щетина ей не помешала, – хмыкнул раб, и я ощутила, как жар заливает щёки.

Снова? Зачем?!

– Не хочешь? – сузил глаза Ниссвил. – Тогда оставайся на коленях.

Эрдан бросил на меня ещё один ненавидящий взгляд.

Ох! Это же я должна была ослабить печати, чтобы он мог подняться. Может, Ниссвил забыл?

– Я уже… – начала я, но принц перебил:

– Нет, Эльви. Он должен знать. Всегда должен знать, кто сильнее. От кого он зависит. Поэтому – нет. Он смеет грубить своему принцу. И должен понести наказание.

Ох, столько всего хотелось высказать! Но принцу, когда он применяет такой тон и взгляд, перечить нельзя. И уж тем более нельзя подрывать его авторитет, даже перед несколькими стражниками!

Двое из них снова натянули цепи.

А я на миг ощутила себя меж жерновами.

Если я начну открыто возражать принцу, он лишь сильнее разозлится. Лучше выскажу ему потом, наедине. А сейчас…

Сейчас нужно поступить умнее. Найти компромисс.

Он сам дал мне в руки власть над этим мужчиной! И я попытаюсь использовать её хотя бы немного на благо самого пленника.

Один из охранников встал сзади Эрдана, схватил его голову. А тот, который самый нахальный, в чьих словах мне почудилась насмешка – взялся за нож.

Придвинул миску с водой и мылом, которую я поначалу и не заметила. Намылил лицо, даже не подумав смыть кровь, промокнуть ссадины.

– Стойте, – произнесла я.

Рука охранника застыла. Принц приподнял бровь, обернувшись ко мне. Но в серо-зелёных глазах не было привычной теплоты. Скорее пристальное ожидание. И зарождающееся раздражение.

– Необходимо протереть раны, – произнесла твёрдо.

– Его потом вымоют, – отозвался принц. – Давайте, – кивнул воинам.

– Но раны нужно обработать.

– В этом случае – не нужно. Пока его организм тратит силы на регенерацию, он не копит их против нас. А злость и ненависть станут лучшими союзниками там, в битве.

То есть это они его так распаляют? Я понимала, что за годы пленения люди Ниссвила должны были выработать наилучшие стимулы для борьбы и способы содержания.

Но не могла избавиться от ощущения, что всё это неправильно! Хотелось самой взять полотенце, отереть измученное тело. Чего, разумеется, никто мне не позволит. Все прекрасно знают: на печати это не влияет.

Даже наоборот, в этом принц прав. Чем ослабленнее организм, тем прочнее печать.

Охранник принялся медленно, будто играясь, сбривать колючую щетину.

Словно заворожённая, смотрела я, как острое лезвие, блестя, повторяет изгибы лица, чуть впалой щеки, резкой скулы. Кончик движется опасно возле глаза. И так же медленно опускается вниз. Нож проводит по шее, от чего в энергетическом поле Эрдана всё сжимается. Нарочито коснувшись сонной артерии, скользит под подбородком и идёт обратно вверх.

Стояла, боясь шелохнуться, спугнуть. Но охранник не слишком заботился о том, чтобы рука не дрогнула. На шее появился новый тонкий порез, и струйка крови расплылась по пене.

И ещё.

Не в силах на это смотреть, я прикрыла глаза. И смотрела другим, внутренним зрением, как сжимаются печати и арканы, переливаются руны, пульсируют болевые сгустки в энергетическом поле.

И ощущала, что в ладонях начинает собираться огонь, усилием воли сдерживая его.

Сжала кулаки. Я разузнаю всё об этом мужчине! Откуда он, как попал в рабство, почему с ним так обращаются.

И найду способ изменить это. Живой человек не должен так мучиться.

– Готово! – вырвал из мыслей и планов грубый окрик.

Я открыла глаза, чтобы увидеть, как Эрдана рывком поднимают на ноги:

– Мыться!

Поспешно ослабила печати, чтобы он мог нормально стоять.

Охранники затащили его в душевую. Там полилась вода, и буквально через пару минут его вывели обратно.

Злого, всклокоченного. В мокрых обрывках вместо брюк.

С прядей стекала вода – полотенцем никто и не подумал воспользоваться.

– Ложись! – подтолкнули к кровати.

– Тебе разве не говорили, что одежда запрещена? – помогая себе цепями и плетью, приговаривал второй из охранников.

– Это я распорядилась! – не выдержала я. – Не смейте укладывать его в мокром. Или пойдёте за новой постелью.

– Эльвин, – не слишком довольно одёрнул меня жених.

Я обернулась, усиленно стараясь взять себя в руки:

– Порчу одежды и попытку намочить постель вы мне тоже можете объяснить? – поинтересовалась спокойно.

– Наказание за непослушание!

– Но непослушания не было. Это я приказала одеться. Он послушался. А теперь пускай уберёт мокрое тряпьё, раз охранники изодрали брюки. И объясните мне, пожалуйста, для чего укладывать его в кровать. Разве его не должны осмотреть доктора?

Вместо ответа дверь отворилась, пропуская девушку. По-моему, вчерашнюю… или очень на неё похожую фривольностью наряда и распутным огнём в глазах.

Во взгляде Эрдана промелькнуло столько ненависти, отвращения. Какого-то смирения, совершенно неуместного в этом сильном, волевом лице, в этих яростных глазах!

Он знал, что ничего не сможет изменить. Знал, что будет так, как было всегда.

И прежде чем успела сообразить, я выступила вперёд:

– Нет!

9

– Эльви? – с недоумением переспросил принц.

– Вы хотели убедиться, что я его контролирую. Вы в этом убедились, – я даже сделала небольшой реверанс, хотя брюки тому не слишком способствовали. – Надеюсь, вы больше не сомневаетесь в моей работе. Вы выбрали меня, потому что я сильный маг, сильный фаирпат. Пожалуйста, прислушайтесь ко мне.

– Он должен выпустить всю лишнюю энергию, – отозвался принц и почти король.

В день своего двадцатипятилетия он женится. На мне. И примет королевские атрибуты от регента, советника Гюстава Мерса.

И впервые при мыслях об этом я вместо восторга испытывала странное, неприятное, царапающее чувство.

– Всю, – с нажимом повторил Ниссвил.

– Эрдан – моя ответственность. И я ответственно заявляю, что сейчас ему это может принести вред.

– Почему? – нахмурился принц.

– Я вижу это по состоянию его энергетического поля, – вдохновенно врала я, пользуясь тем, что сам принц не имеет моих способностей. Да и нет здесь сейчас магов моего уровня, тем более посвящённых в тайну пленника.

– Мастер Трой говорил наоборот, – отозвался принц.

Может, его действительно убедили в необходимости всего этого ужаса? Тогда я буду убеждать в обратном!

– Это тот, который не справился? – приподняла бровь. Холодный саркастический тон давался мне всё лучше.

Девка зыркнула с опаской на нашу почти монаршью и почти перепалку. После – несколько расстроено – на раба. Похоже, ей была по вкусу отведённая роль.

Почему-то захотелось самолично, взашей выставить её за дверь, совершенно не по-королевски.

Эрдан смотрел на девицу с неприкрытой злостью. Я даже подумала, что лучше бы её лицо скрывать так же, как и мага, который выводил из стазиса.

На всякий случай. Убьёт же, если дотянется. И не уверена, что мне хочется это сдерживать.

– Вы что-то видите, дорогая? – приподнял бровь принц. Он вроде бы прислушивался ко мне, и в то же время подозревал, что мною может двигать сострадание.

И поэтому я старалась говорить твёрдо, без заминки. Рассчитывая только на то, что других сильных фаирпатов поблизости нет. Иначе мне ведь не поручили бы это неприятное и опасное дело, правда?

– Нельзя постоянно питать печати ненавистью. Нужны послабления. Смена эмоций.

– В теневом стазисе расслабится, – отозвался принц.

– Вы хотели позвать лекарей? – продолжала я. – Проверить, насколько он готов к битве. Сейчас самое время этим заняться.

– Кто вам сказал про лекарей? – нахмурился Ниссвил.

– Но… – я попыталась вспомнить. И правда, не уверена, что звучало слово «лекарь»… – Но кто-то же должен его проверить?

– Маги, которые присматривали за ним в теневом стазисе, – кивнул принц. – Но сначала пусть поест.

Он махнул рукой, и девчонку как ветром сдуло – только недовольный взгляд прошёлся напоследок по Эрдану. Точнее, по Эрдану – неудовлетворённый. Недовольного удостоилась я.

Но принц всё-таки уступил. Надеюсь, мне не придётся потом держать ответ перед другими фаирпатами. Он же может и учителей из академии пригласить. И как я им всё объясню?

Впрочем, это будет потом. А сейчас во взгляде Эрдана, обращённом ко мне, появилось что-то новое, неожиданное, от чего на душе вдруг сделалось тепло.

Если понадобится, буду держать ответ перед фаирпатами. Эрдан-то окажется уже далеко. Но я обязательно придумаю что-нибудь к его возвращению. Скажу, например, что теневой стазис опасен. Чистая правда, между прочим. Вредно так часто вводить и выводить из него человека.

Буквально через минуту, послушная воле короля, вошла служанка с тарелкой на подносе. Видимо, кто-то из охранников отправил приказ.

– Что это? – изумилась я, с отвращением присматриваясь к грязно-мутной бурде.

Запах был ей под стать: настолько мерзкий, будто отжали вчерашние половые тряпки.

– П-питательный отвар с крупами, – заикнувшись, отозвалась служанка и робко глянула на принца.

Тот кивнул.

– А нормальная еда когда планируется? – поинтересовалась я, с трудом удержавшись, чтобы не бросить взгляд под кровать, где пряталась вазочка из-под печенья.

– Этого достаточно, – отозвался принц. – Всё рассчитано.

– Но… – у меня по-прежнему не укладывалось в голове. Не к месту вспомнились слова Эрдана о скупости.

– Он и так недёшево нам обходится. Содержание в теневом стазисе – дорогое удовольствие.

– Так, может, вовсе не нужно его там содержать?

***

Эрдан

Пять лет. Это много или мало?

Ему было пять, или около того. Но он слишком ярко помнил всё, что тогда произошло. День, в который изменилась его судьба, навсегда оставив позади тёплую постель, любящих родителей. День, когда он обрёл и тут же потерял Иш-Асса.

Помнил, как боль от разрыва выворачивала внутренности, казалось, пылали лёгкие, проталкивая раскалённый воздух.

А после – несколько часов, или, может, недель, – в грязной камере, практически без света. На тюфяке. Сначала бредил, потом – звал хоть кого-нибудь… Наверное, он никогда больше так не голодал. Та мерзость, которой кормят его после пробуждений – действительно питательная. При всём её противном вкусе.

А тогда, когда дверь клетки отворилась… Пятилетний мальчишка, казалось, готов был съесть что угодно.

Потом, много позже, он пытался вспомнить, что говорили эти мужские лица, слившиеся в один тёмный туман, в одно неясное, отвратительное пятно. Осознавал: это важно. Но детский ум не готов был понять и запомнить разговор.

Хотели ли его убить, но сохранили жизнь на всякий случай? А после поняли, что пригодится? Или на него сразу были именно такие планы?

Он помнил, как набросился на еду, словно дикий зверёк, пока мужчины решали его судьбу. И всё ждал, что его вернут домой. К маме.

Много позже Эрдан ненавидел себя за это. Поклялся никогда не склонять голову перед сильнейшими, кто бы они ни были.