– Думаешь, старый Одэлис – грязнуля и не следит за королевским вином? – я смущённо потупилась, раздумывая, как оправдаться и не задеть чувства старого винодела. Но он вовсе не обиделся и сам объяснил мне: – Волшебное вино не любит суеты, оно должно лежать в покое. Если взял бутылку с места, должен выпить её в ближайшее время. Иначе вино проснётся от сотрясения и начнёт делиться жизненной силой. Не выпьешь вовремя – и вся магия пропадёт.

Я удивлённо посмотрела на пыльную бутылку в руках винодела.

– Эту красавицу, – пояснил дядюшка Одэлис, – мы с тобой откроем сегодня вечером. Весной я всегда пробую свежую заготовку. Все процессы уже запущены, и можно понять – вышло у меня королевское вино или нет. Как-то несколько лет назад пришлось уничтожить всю партию, потому что я недосмотрел. В вине не было ни капли волшебства. Той осенью умерла моя дорогая супруга… – его голос прервался.

Мне захотелось обнять старого винодела, утешить, сказать, что всё будет хорошо, но я решилась только сжать его ладонь.

– Спасибо, милая, – я ощутила ответное пожатие. – А теперь идём дальше. Хочу показать тебе остальные галереи, пока ты не превратилась в сосульку.

Мы дошли до конца галереи и оказались ещё в одном просторном круглом зале. Вдоль стен здесь стояли большие деревянные столы и приставленные к ним лавки.

На мой вопросительный взгляд дядюшка Одэлис пояснил, что это дегустационная зала. Несколько раз в год приезжает королевская комиссия и пробует вина, прежде чем увезти их королю.

Из дегустационной мы повернули назад, в одну из галерей. Пять длинных ходов с королевским вином выглядели одинаково. А ещё в двух вдоль стен стояли огромные деревянные бочки с металлическими обручами. Здесь готовились королевский херес и вермут.

– Ну идём, дочка, а то ты совсем посинела, – дядюшка Одэлис потянул меня к выходу.

Я хотела спросить, как он разобрал цвет моего лица при свете ламп, но почувствовала, что по коже от холода уже бегут стаи мурашек. А зубы снова возомнили себя кастаньетами и начинают выстукивать ритм.

Глава 5

На улице я быстро согрелась, и день пошел своим чередом. А вечером дядюшка Одэлис позвал меня посидеть у огня с работниками. Объяснил, что это тоже часть магии вина. Хозяин виноградника должен знать работников в лицо и по именам, понимать, кто и с чем лучше работает, чтобы все делалось максимально хорошо и правильно.

Хозяину смуглые люди обрадовались. Оказывается, сегодня был день перед выходным – что-то вроде пятницы, поэтому работникам выдали большую оплетенную бутыль простого, не волшебного вина, чтобы повеселиться.

На специальной площадке развели костер, поставили на него огромный котел с похлебкой, а рядом корзину с хлебом и сыром. Сыр был тоже свой. Я уже знала, что ниже склонов, увитых виноградом, прямо у подножия холма находилась маленькая ферма. Коров там кормили не только травой и кукурузой, но и сушеным жомом от производства вина, поэтому сыр имел насыщенный цвет и необычный привкус.

Нас с дядюшкой приняли в кружок, предложили грубые глиняные кружки с вином и похлебку. Мы отведали горячее варево, больше похожее на кукурузную кашу, а потом переключились на хлеб и сыр. Все же край был сельскохозяйственный, поэтому до глубокой осени мясо тут почти не ели.

Огонь, легкое вино, разговоры…

Когда спустилась ночь, кто-то из работников принес гитары, и зазвучала музыка. Долгие протяжные песни разбудили во мне тоску по дому, слезы набежали на глаза, но дядюшка накинул мне на плечи большую красивую шаль, подлил вина, насыпал в ладонь изюма, как маленькой девочке, и меня вскоре отпустило.

Ночью прошёл дождь. Хороший такой майский ливень с сильной грозой и яркими молниями.

Это мне рассказал за завтраком дядюшка Одэлис. Пришлось поверить ему на слово, поскольку я спала так крепко, что не видела сверкания и не слышала грохота. Но кусты и деревья, затеняющие веранду, выглядели умытыми, а на траве блестели капли дождя.

Перед выходом из дома синьор Портэлл протянул мне нечто, отдаленно напоминающее резиновые сапоги. Правда, очень отдаленно, потому что эта… хм… обувь состояла из крупных ороговевших чешуек.

С некоторой опаской я сунула ногу внутрь. Дядюшка Одэлис с насмешкой смотрел на меня. Сам он был обут в такие же «сапоги». И только это заставило меня решиться на эксперимент.

Впрочем, кусаться обувь не собиралась. Я сделала несколько шагов, потопала, проверяя удобство сапог, и нашла, что они вполне ничего – носить можно. Тяжеловато только.

Впрочем, первый же шаг с крыльца показал, что дядюшкина предусмотрительность была вполне обоснована. Ибо я провалилась в чавкающую грязь по щиколотки. Точнее провалились сапоги.

Уже уверенная, что теперь мне придётся приложить немало усилий, чтобы выбраться из западни, подняла правую ногу. И с удивлением заметила, что сапог выскользнул из грязевой ловушки легко, причём на нём не осталось ни следа этой самой грязи. Вторая нога поднялась так же легко, и вскоре я уже с удовольствием хлюпала по размякшей тропинке, намеренно выбирая места погрязистее.

И чувствовала ничем не замутнённую радость первооткрывателя, совсем как в детстве.

Дядюшка Одэлис только посматривал на меня с доброй хитринкой, но ничего не комментировал. И я была ему благодарна и за заботу, и за эту возможность порадоваться новому открытию.

Гроза ушла, но непогода осталась, прячась поблизости за низкими серыми тучами и угрожая в любой момент пролиться мелким противным дождём.

– У нас сегодня очень ответственное задание, надо поторопиться, – сообщил дядюшка Одэлис, обернувшись ко мне. Я устыдилась и прибавила шагу.

Всё-таки никак не могу привыкнуть к тому, что это другой мир – слишком он похож на наш. И в то же время так разительно отличается.

По винограднику бродили хмурые заспанные работники и отчаянно зевали. Проникнувшись общим настроем, я зевнула в ответ. И только тогда заметила, что в руках у людей нет привычных инструментов. Вместо того, чтобы обрабатывать лозы, часть работников втыкала в междурядье факелы и поджигала их, а другая часть бродила по рядам с глубокими корзинами.

Такую же корзину вручили и мне. Я автоматически сжала пальцы на ручке и вопросительно уставилась на синьора Портэлла, который смотрел на меня с хитрым прищуром.

– Надеюсь, ты не боишься улиток? – улыбнулся он.

– Каких улиток? – не сразу дошло до меня.

– Виноградных, – засмеялись откуда-то с соседнего ряда. И над виноградником разнёсся задорный смех работников.

Я уже заметила, что их очень веселят мои пробелы в знаниях и удивление, которое мне никак не удавалось скрыть. Впрочем, я не обижалась. Посмеивались надо мной по-доброму, без злобы. Но чаще помогали, подсказывая, что и как нужно делать, если дядюшки вдруг не оказывалось рядом, чтобы помочь.

Я посмотрела взглядом на работников, которые склонялись над лозами, нагибались почти к самым корням, переворачивали камни и что-то собирали в корзины.

Улитки. Точно, виноградные улитки, что-то я о них слышала в прежней жизни.

– Эти слизни – настоящие вредители, – дядюшка Одэлис поднял крупную улитку, спрятавшуюся в серо-коричневую раковину, и продемонстрировал мне. – Но и очень полезные.

Вокруг снова засмеялись.

И я решила не переспрашивать, чем же полезны улитки. Эти хохотуны иногда такие скабрезности придумывали, что, несмотря на мой возраст и жизненный опыт, краснела как юная девственница.

Просто присмотрелась, заметила прицепившегося к лозе вредителя, ухватила его двумя пальцами и аккуратно положила в корзину. Постепенно охота меня увлекла. Улитки проявляли чудеса маскировки, и иногда, оглянувшись назад, я вдруг замечала пропущенный панцирь. Хотя была уверена, что тщательно изучила каждый сантиметр.

Через час я уже не замечала ничего вокруг, кроме хитрых улиток, так и норовивших обмануть меня, прикинувшись камушком.

Глава 6

Прорезавший тишину злобный вопль застал меня врасплох. Я резко выпрямилась и уронила корзину, из которой тут же началось паническое улиточье бегство.

– Одэлис! – вопль раздался снова.

Я заметила, что другие работники продолжали своё дело. И кроме меня, никто не пытался определить источник неприятного звука. Я же не понимала, что происходит, и крутила головой по сторонам. Наконец взглядом вычленила несуразную фигуру, застывшую в начале виноградника и нелепо размахивающую руками.

Дядюшка Одэлис, собиравший улиток в соседнем ряду, тяжело вздохнул и направился к источнику воплей.

Я напрягла зрение, но отсюда было не разглядеть, что там происходит. А мне стало любопытно, кто пожаловал к дядюшке. Ведь я здесь уже почти два месяца, и за это время ни разу не видела гостей. Все лица в шато были мне уже хорошо знакомы. И сейчас любопытство так и подмывало увидеть новенькую.

Тем более это была женщина. Вопль-то был явно женский.

Воображение тут же услужливо нарисовало грустную историю любви винодела и… какой-нибудь синьорины, которую жестокие родители не пустили за него замуж. Конечно, я знала, что у дядюшки была горячо любимая жена, которая покинула этот мир несколько лет назад.

Но любопытство уже расправило свои крылья, и я потащилась за ним по грязи, чтобы хоть одним глазком увидеть таинственную гостью.

Вблизи стало видно, что это действительно женщина. Несуразность её фигуры объясняло странное одеяние, состоявшее из множества слоёв ткани, которые были украшены длинными перьями. Пёрышки трепетали от малейшего движения и создавали ощущение, что женщина вот-вот собирается взлететь.

Руками она тоже активно размахивала, но почему-то не двигалась с места. Да и вообще казалось, что неизвестная гостья… прилипла к земле.

Мамочки, она же вляпалась в грязь.

Осознав, что происходит, я прибавила шагу, чтобы помочь дядюшке Одэлису вызволить незнакомку из западни. В этих, оказавшихся очень удобными, сапогах я совершенно забыла о непогоде.

Но непогода не забывала о нас. И словно насмешкой сверху мелко и часто заморосило.

Женщина особо пронзительно взвизгнула, а потом, заметив, что дядюшка уже близко, заголосила что есть мочи:

– Одэлис Портэлл, ты старый маразматик! Немедленно вытаскивай меня отсюда!

Придуманная история любви тут же растаяла туманной дымкой. Любовью здесь явно и не пахнет. Да и вообще тёплыми чувствами. На месте дядюшки Одэлиса я бы сто раз подумала, прежде чем выручать эту злющую тётку.

Я была уже почти рядом и хорошо разглядела нежданную гостью. Она выглядела почти ровесницей синьора Портэлла. Женщина была высокой, худой, с длинным носом на узком лице. Губы у неё были тонкими и так плотно поджатыми, что настроение синьоры угадывалось с первого раза – она была очень зла.

– Здравствуй, Прима, – подойдя к женщине, дядюшка Одэлис широко раскинул руки, словно бы собираясь её обнять. Гостья дёрнулась назад, потеряла равновесие и упала в грязь.

Я замерла, втягивая воздух сквозь зубы. Ну, сейчас синьору Портэллу не поздоровится. Но он, к моему удивлению, откинул голову и захохотал.

– Ты ещё пожалеешь об этом, Одэлис, – прошипела женщина, и я подумала, что зря он смеётся. Не знаю, кто эта тётка, но от её выражения лица меня пробрал озноб. Она явно была очень мстительной особой.

Однако синьор не обратил на шипение никакого внимания. Подозвал пару рабочих, и они кое-как подняли синьору, посадили на плечи и понесли к дому. Навстречу выскочила экономка, вежливо запричитала и приказала мужчинам нести синьору Приму на задний двор, чтобы снять испачканную одежду и немедля принять ванну.

Дядюшка проводил процессию хитрым взглядом, подозвал к себе синьору Барнс и пошептался с ней о чем-то. Потом насвистывая, окликнул меня:

– Кати, ты славно поработала, солнце уже высоко! Пойдем, перекусим и проведем сиесту в тени.

Я радостно поспешила за синьором Портэллом, забыв одернуть подвернутые юбки. А на веранде нас встретил гость.

– Роналдо, – нейтральным тоном сказал дядюшка, разглядывая бледного молодого человека – тощего и длинного как циркуль.