Ди Новайо раздражался все больше. Нет, он держал себя в руках, беседуя с виноделом, но… Герцог уже забыл, что прибыл в шато по приказу короля. Ему казалось – он сам пожелал заглянуть в гости. И разве его принимают как должно? Почему синьорина прячется за спиной покровителя и молчит? Алистеру хотелось увидеть цвет её глаз, услышать голос. Да хоть что-то! А она отводила взгляд, шептала слугам и оставалась в тени, не давая себя рассмотреть.

Очень странная синьорина! Не клюнула ни на его дорогую одежду, ни на выправку, ближе не подошла, так что пустить в ход лесть и улыбки тоже не получилось. Досадно! Ведь ему просто необходимо разобраться в ситуации! Понять, что она за человек! Хотя синьорина распоряжается в доме, словно хозяйка или дочь хозяина. Неужели они с этим седым жрецом и правда любовники? Тогда вино этого года можно будет вылить в нужник!

Но герцог не любил спешить с выводами. Сначала бокал холодной сангрии, хлеб с сыром и зеленью – все, что быстро принесли из кухни. Потом выдохнуть и погрузиться в прохладную воду, спешно набранную в лохань разбуженными работниками.

Надев привычную рубашку из тонкого полотна, жилет и легкие полотняные брюки, ди Новайо решил, что выглядит достаточно прилично, чтобы появиться перед хозяином дома еще раз.

Когда он снова вышел на веранду – там было пусто. На столе стоял кувшин сангрии, бокалы, рядом тарелка с лепешками, накрытая салфеткой и плошка меда. В стороне мелькнул белый фартук:

– Эй! – герцог окликнул смуглую низкорослую служанку, – где хозяин?

– К лозе пошел, – ответила девчонка лет пятнадцати.

– А скажи-ка мне… – Алистер вдруг понял, что у него есть шанс расспросить прислугу. Они ведь все знают и видят… – Где спит та синьорина, которая была здесь с хозяином?

– Синьорина ученица спит в своей комнате, – удивленно хлопнула глазами девчонка. – Синьор ее очень хвалит. Она собрала очень много слизней! И хорошо обрезала лозу!

– Это хорошо, это правильно, – покивал гость. Он сунул служанке мелкую монету, поправил шляпу и вышел из шато. Солнце уже опустилось вниз, дневной зной утих, хотя до вечерней прохлады было далеко. Среди лоз то тут, то там мелькали шляпы работников – огромные, потрепанные от ежедневной носки. За сезон работники меняли две-три шляпы, а самые щеголеватые и того больше.

Но где же синьор Портэлл?

Алистер прислушался и разобрал голос старика где-то справа. Двинулся туда и увидел белую шляпу синьора, а рядом – знакомую шляпку с зеленой лентой. Они вынырнули из ажурной весенней зелени и снова пропали. Подойдя ближе, ди Новайо увидел, что мастер показывает девушке, как правильно собирать травы для изготовления настоек. Они вместе склонялись к молодым куртинкам, оценивали, выбирали, отщипывали, складывали в корзинки и шли дальше. Ничего романтичного в их общении герцог не заметил. Ни взглядов глаза в глаза, ни нарочитых касаний, хотя бы руками, ни уж тем более поцелуев!

Но почему синьора Прима была уверена, что ее брат завел любовницу?

Понаблюдав за работой еще немного, герцог решил, что для него все же слишком жарко, и вернулся в дом. Он осмотрел виноградник. С первого взгляда – все в порядке. Работники работают, виноград растет. И теплая магия этого места присутствует в прежнем объеме. Значит, ученица не вредит шато.

Но все же – почему?

Ответ Алистер получил за ужином. Синьорина вышла к столу в явно перешитом платье. Ткань с таким рисунком была в моде лет двадцать назад. Выходит, синьор Портэлл отдал ученице наряды жены? Это существенная деталь, но девушка держалась скромно, внимательно слушала, говорила только по делу и называла первого винодела королевства «дядюшкой».

Не похоже на любовные отношения.

А когда принесли вино, пирожные, изюм и печенье, Катарина вообще извинилась, взяла книжку и села в уголке, не мешая мужским разговорам. Идеальная дочь или племянница. Впрочем, среди содержанок скромность при посторонних тоже ценится.

Герцог сделал себе пометку, выяснить, в какой семье родилась синьорина, и завел беседу с Портэллом. Темы были обычные – женитьба наследного принца, виды на урожай, качество вина и… ученица.

Глава 11

Я делала вид, что не прислушиваюсь к словам мужчин, а сама вспоминала разговор с синьором Портэллом на винограднике. Дядюшка Одэлис тогда был очень зол и заковыристо ругался. Его расстроило очередное предательство сестры. Синьор Портэлл был уверен, что это Прима вызвала на виноградник королевского проверяющего.

– Дядюшка, но почему вы так уверены? Возможно, король пожелал убедиться, что всё в порядке. Ведь герцог ди Новайо сказал именно так, – я пыталась утешить синьора Портэлла, но понимала, что, скорее всего, он прав.

Эта Прима невзлюбила меня с первого взгляда. Вот в прямом смысле этого слова, как только увидела – так сразу же воспылала ненавистью.

Мне не хотелось разбираться в её мотивах. Сестра моего учителя оказалась не просто неприятной женщиной, но ещё и способной устроить гадости.

А приезд королевского инспектора и был настоящей гадостью.

Герцог показался мне очень опасным. От него веяло силой и уверенностью. Он свысока смотрел на окружающих и давил ощущением власти. В его присутствии я испытывала необъяснимое смущение, сродни страху. Мне хотелось стать маленькой и незаметной, спрятаться от его усиленного внимания, которое всюду преследовало меня.

Он явно был недоволен приемом, и, как только позволили приличия, я ушла с веранды в свою комнату. Здесь было тихо. День оказался долгим, и я быстро легла спать, а с утра королевский инспектор объявил, что желает сам понаблюдать за работами на винограднике.

И началось мое мучение!

Куда бы я ни пошла, оглянувшись, натыкалась на его пристальный, изучающий взгляд с примесью… подозрения. Как будто герцог собирался подловить меня на чём-то непристойном.

Я догадывалась, какой слух запустила обо мне и учителе Прима Рокуэлл. Не зря она обзывала меня потаскухой. Но разве можно обвинять, не имея доказательств? А герцог обвинял – пусть и только взглядом.

Дядюшка, хорошенько прокричавшись в первый день визита, предпочёл сделать вид, что ничего необычного не происходит. Мы продолжили обучение, занимались виноградником, собирали травы для лечебных настоек и добавления в вино. А герцог ходил за нами. Ничего не спрашивал, не задавал вопросов. Только ходил и смотрел. День за днем!

Иногда у меня возникало ощущение, что по шее или по спине ползет жучок. Я пыталась стряхнуть насекомое, но никого не находила, зато каждый раз, обернувшись, я встречалась глазами с герцогом ди Новайо и чувствовала себя жуком под лупой исследователя.

При этом инспектор ничего напрямую не говорил, ни в чём меня не обвинял. Так что я не знала, чего ожидать. Через неделю я так себя накрутила, что, казалось, начала сходить с ума. За каждым кустом мне мерещился герцог.

– Что с тобой происходит? – не выдержал синьор Портэлл, когда дважды повторил свой вопрос, а я так и не услышала.

– Что? Простите, дядюшка, я задумалась.

– Иди-ка сюда, садись, – учитель указал на невысокую скамеечку и сам сел рядом со мной. – Расскажи, что тебя тревожит, Кати.

Я вздохнула, не зная, как объяснить словами своё волнение.

– Я боюсь герцога, – наконец призналась, как есть, – он смотрит на меня как волк на добычу!

– Он скоро уедет, – успокоил меня синьор, сжал мою ладонь. – Здесь ты в безопасности, Кати. Никто не посмеет тебя обидеть, и королевский бастард в том числе.

– Герцог – сын короля? – удивилась я, забыв о страхе. Это многое объясняло – и силу, и властность, и уверенность, что все его послушаются по одному движению брови.

– Нынешнему королю – племянник, а предыдущему внук, – пояснил синьор Портэлл и тут же отмахнулся: – Это долгая и не слишком приятная история для такого хорошего дня.

Я уже знала характер дядюшки Одэлиса и понимала, если он не хочет о чём-то говорить, то его ничто не заставит.

Мне почуялось движение за углом винного погреба, и я подняла взгляд. Ну конечно же, в тени стоял герцог и смотрел прямо на меня. Точнее на ладонь дядюшки, которой тот сжимал мои пальцы в жесте поддержки. Но, разумеется, синьор ди Новайо трактует этот жест совсем иначе.

Я разозлилась. И на Приму Рокуэлл, которая из зависти и ревности распространяет нелепые сплетни, и на королевского проверяющего, который вместо того, чтобы спросить прямо, ходит по поместью, подслушивает и подглядывает. Поэтому не стала вырывать руку из дядюшкиной ладони, а наоборот крепче сжала его пальцы и улыбнулась:

– Спасибо вам, дядюшка Одэлис, я так счастлива, что встретила вас…

– Что ты, моя дорогая, – синьор Портэлл растрогался и плечом вытер выступившие слёзы, – это я благодарен тебе, что ты у меня есть. Боги не дали нам с Гризельдой детей, но лучше тебя дочери я не могу и вообразить. Разве мог я представить, что на старости лет встречу тебя и смогу передать свои умения.

Я снова бросила взгляд на винный погреб, но герцога там уже не было.

Работники и слуги шептались, что проверяющий расспрашивал их о жизни поместья, о моих отношениях с дядюшкой, даже о том, где я сплю.

Вся эта ситуация несказанно злила, но я верила учителю, который говорил, что герцог не посмеет меня обидеть. И я старалась его не провоцировать. Практически не поднимала глаз за столом и молчала. Уходила, как только утоляла голод, и позволяла мужчинам остаться наедине и поговорить. И старалась не бродить по винограднику одна, лишь в окружении работников.

Вот только герцога это не остановило.

На десятый день своего пребывания в поместье Портэлл королевский проверяющий подошёл ко мне.

– Доброе утро, синьорина Катарина, – поздоровался он, вежливо приподняв шляпу. Вот только у меня при его приближении волоски на руках поднялись дыбом, а кожа покрылась мурашками, предупреждая: этот человек опасен, держись от него подальше.

Диего и Васкес, с которыми мы работали рядом, понятливо поклонились герцогу и удалились в другой ряд. Подальше от проверяющего. Я бы тоже с радостью сбежала от него, но в этот раз ди Новайо пришёл по мою душу и так просто не отстанет.

– Доброе утро, герцог, – я глубоко вдохнула, набираясь решимости, а потом посмотрела ему прямо в глаза, отметив про себя, что глаза у королевского проверяющего удивительно красивые, – вы хотели о чём-то поговорить?

– Да, пройдемся? – ди Новайо подставил руку, и мне пришлось на нее опереться.

Со стороны это, наверное, выглядело даже красиво – высокий, сильный мужчина и невысокая хрупкая девушка идут по аллее апельсиновых деревьев, мирно беседуя. На самом деле герцог довольно жестким тоном рассказал мне коротко результаты расследования:

– Я убедился, синьорина, что вы не являетесь любовницей синьора Портэлла. Вы действительно учитесь, и у вас хорошо получается. Вас хвалят и работники виноградника, и слуги, да и «дядюшка» отзывается лишь в превосходном тоне. Все кажется прекрасным, кроме одного… Откуда вы вообще взялись?

Я с трудом удержала лицо, хотя вопроса ожидала. Легенду мы с дядюшкой Одэлисом придумали давно, когда я только появилась в шато. Даже фамилию мою изменили под местное произношение, и заглянувшим в гости соседям меня представляли как синьорину Даниоли. Проговорили, запомнили, но как же тряслись коленки сейчас, когда мне нужно беззаботно изложить эту легенду королевскому инспектору!

Очевидно, мое молчание затянулось, потому что герцог продолжил, уже с некоторым раздражением:

– Я знаю все знатные семейства нашего королевства! У Даниоли нет ни одной девицы на выданье! Этот захудалый клан славится тем, что в нем рождаются только мальчики! Рыжие!

– Это законные, – я потупилась, изображая смущение и стыд. Синьор Портэлл объяснил мне, что полукровок, рожденных от горничных или гувернанток, иногда спихивают на воспитание в деревню, а потом возвращают в семью, если они выглядят «как надо» или имеют приличные способности.

– Вы слишком хорошо воспитаны, чтобы я поверил в эту сказку!

Вот тут я невесело улыбнулась, вспоминая кое-какие моменты своей настоящей биографии, и не удержалась: