– Допустим, я журналист, захотевший написать вашу биографию, – Лихута рассуждал сам с собой. – А почему бы нет? Вы владелец крупной компании. Допустим, я работаю в журнале, объявившем номинацию «Человек года Крыма». Вы один из претендентов. Вот почему мне нужно знать все: о вашем хобби, о вашем распорядке дня, в конце концов, о вашем круге общения. Тогда те вопросы, которые я стану задавать вашим друзьям, не должны вызвать у них подозрений.

Истомин кивнул:

– А как же с вашим приятелем-следователем? Тоже представим его как журналиста?

Психолог замотал головой:

– Ни в коем случае. Два журналиста – это уже странно.

Борис Дмитриевич растерянно посмотрел на него:

– Тогда как же?

– Надо поразмыслить. – Дмитрий покосился на заварной чайник. – Уж больно вкусный этот фиточай.

Борис Дмитриевич понял его намек.

– Одну секунду, – он включил в розетку электрочайник. – Давайте поразмыслим. Только имейте в виду, времени у нас мало.

– Вот поэтому я начну собирать информацию о ваших друзьях с сегодняшнего дня, – заверил его Лихута. – Расскажите о них подробнее.

– Я и собрался это сделать. – Чайник запел свою старую песню, возвещая о том, что вода в нем закипела, и хозяин разлил кипяток по кружкам. – Заварку добавляйте сами. Теперь вы познакомились с чаем, можете брать сколько душе угодно. Итак, начну с самого пожилого из них – Геннадия Ивановича Нечипоренко. Расскажу о нем по вашей просьбе, хотя почти уверен: Гена здесь ни при чем.

– Почему же вы так уверены? – поинтересовался психолог. – Есть какие-либо доказательства?

– Если интуицию можно считать доказательством, то это оно и есть, – улыбнулся Борис Дмитриевич. – Кроме того, Гену я знаю очень давно. После окончания института я приехал работать в Симферополь, в конструкторское бюро. Там мы с Геной и познакомились, – он мечтательно провел рукой по седым волосам. – Мне никто не верит, когда я с тоской начинаю вспоминать советское время и хвалить его. Все думают, я играю на публику. Дескать, ну какая может быть ностальгия по строю, где все были равны и зомбированы коммунистической идеологией? То ли дело сейчас, когда у тебя бизнес и крупные счета в банках! Однако людям не понять самого главного: тогда были другие отношения и другие ценности. Все, за редким исключением, хотели работать на благо своей страны. Было когда-то такое время, когда мы были молоды и энергичны. А сейчас… – он махнул рукой.

Дмитрий усмехнулся:

– Вам ли говорить о старости? Вы прекрасно выглядите.

– До смерти Вити я выглядел еще лучше, – ответил Истомин. – Каждый день бегал вдоль берега моря, ходил на теннисные корты. Его смерть меня здорово подкосила. Седых волос прибавилось, да и силы уже не те.

– В Японии молодыми считаются люди до семидесяти, – вставил Лихута. Хозяин скривился:

– У них другая жизнь. Если эту теорию брать за основу, то у нас умирают молодыми. Давайте вернемся к нашим баранам. В общем, с Геной мы проработали не один год. Дружили семьями, вместе выезжали на природу. За Симферополем есть прекрасные места. Одно из них называется «Марьино». Вот туда мы и ездили. Это сейчас там ничего интересного, все застроено коттеджами. А тогда… Крымский лес, ручьи, ягоды… Земляники набирали столько, что наши жены варили варенье и компоты. А потом подвернулась возможность заняться бизнесом, и мы с Геной ее не упустили. У него аптечное дело. Он не такой богатый, как я, у него более серьезные конкуренты, которые не раз доставляли ему хлопоты. Потом из Симферополя мы переехали в Мидас. Почему в Мидас? Трудно ответить вот так сразу. Однажды мы с нашими женами решили проехаться по Южному побережью. Ну и приглянулось нам это место. Прикупили мы здесь земельку и построили домики. Все это время мы близко общались. Его супруга очень любила мою Нину. Она переживала не меньше меня, когда Нина умерла. Вот и все, что я могу сказать о Гене. – Борис Дмитриевич вздохнул: – Да не он это, голову даю на отсечение.

– Ладно, – согласился Лихута. – Давайте о других.

– Два других – это довольно молодые люди, во всяком случае, по сравнению со мной и Геной, – продолжал Истомин. – Мы познакомились с ними уже здесь, на партийных заседаниях. Это два брата Панарины, Петя и Федя. Петру пятьдесят пять, а Федору – тридцать восемь.

– Тоже предприниматели? – поинтересовался психолог. Борис Дмитриевич кивнул:

– Разумеется. Петя сделал состояние на пластиковых стаканчиках и полиэтиленовых пакетах. В бизнесе он главный, Федя так, на подхвате. И вовсе не потому, что младший. Просто у Петра голова в этом деле лучше варит. Петр женатый, воспитывает сына Семку, студента университета, Федька пока холостой. Мы с Геной часто обращаемся к Петру, когда намечаются крупные сделки. Как я уже сказал, голова у него что надо. Тут же все разложит по полочкам, да так, как ни один мой сотрудник. Братцу до него далеко.

Во время разговора Дмитрий делал необходимые пометки в электронной записной книжке.

– Значит, остался четвертый. Кто это?

– Илья Лазебников, – ответил хозяин. – Из всех четверых его я знаю меньше других. В городе он на хорошем счету, тоже член нашей партии и предприниматель. У него частные хлебопекарни. – Он достал платок и протер лоб. – Знаете, я даже не скажу, почему мы начали общаться. Однажды он подсел ко мне на заседании партии, завязался разговор, потом мы выпили по рюмке вина в находящемся рядом кафе, и… вот так и началось наше общение. Он пришел в нашу компанию самым последним. Братья сразу приняли его, наверное, потому, что по возрасту он лет на пять старше Петра. Ничего не могу сказать о нем плохого, но если выбирать из четверых, я бы выбрал его на роль убийцы, – закончил он. – Вы опять спросите, какие у меня доказательства, и я опять вам отвечу: никаких. Просто я знаю его хуже всех остальных.

– Какие отношения были у них с вашим племянником?

Борис Дмитриевич задумался.

– Да нормальные. Витя общался с Семкой, сыном Петра. Они почти ровесники. Вот и все, что я могу сказать вам о своих друзьях. Страшно подумать, что кто-то из них причастен к гибели мальчика. – Он замахал руками. – Да нет, быть такого не может! Я ведь не один год всех знаю. Но кто-то из них должен был что-то видеть, хотя бы один. Ума не приложу, почему он молчит. Если его кто-то запугал, важно выяснить, кто и зачем? Да вы подливайте чаю, не стесняйтесь, – мужчина потянулся за заварным чайником. – Верю, что и у вас мед хороший, да не такой.

Дмитрий улыбнулся:

– Согласен! И природа великолепная.

Как психолог он знал: нет ничего лучше отдыха на природе. Своим пациентам Лихута всегда советовал почаще выезжать за город, потому что самым эффективным и здоровым способом успокоения нервов и расслабления во все времена считался выезд на природу. Здесь, вдали от мегаполиса, отсутствовал информационный поток, характерный для города: шум, реклама, принятие быстрых решений, появлялась возможность переключиться с умственной деятельности на деятельность физическую: прогуляться по лесу или берегу реки, поиграть в игры на природе, развести костер, в конце концов…

Здесь разрывался круг обыденности, открывалась красота мира, появлялась возможность взглянуть на свою жизнь сбоку, под новым, необычным углом. Даже один день такой жизни показывал всю красоту и простоту бытия на земле и восстанавливал силы для новых достижений.

– Тогда прогуляйтесь по тропинке через лес к морю и наслаждайтесь отдыхом, – предложил Борис Дмитриевич, словно прочитав его мысли. – Вижу, вы не возражаете.

– Не возражаю. Спасибо за чай. – Психолог встал и направился к дому. Тучи рассеялись, лишь белые ватные облака гуляли по небу. Лихута поднялся к себе, взял куртку от спортивного костюма. Когда молодой человек вышел на участок, хозяин по-прежнему сидел в беседке с печальным выражением лица. Увидев Дмитрия, он крикнул ему:

– Выйдете за ворота и пойдете по тропинке. Она одна среди сосен. Идите не сворачивая. Приятной вам прогулки.

Психолог кивнул и вышел за ворота. Действительно, вниз вела единственная тропинка, усыпанная рыжими еловыми иголками. Она словно ввинчивалась в сосновый лес и терялась в нем. Лихута медленно зашагал к морю, вдыхая неповторимый крымский запах, с ароматом сосен, можжевельника и моря, казавшийся вкуснее самых дорогих яств. Изумрудная хвоя с крупными, вертикально сидящими шишками-свечами ярко выделялась на фоне голубого неба. Заповедная тишина оглашалась только щебетаньем птиц. Лихута вспомнил слова Екатерины II о Крыме, вычитанные им в одной из книг, рассказывавших о путешествии императрицы по благословенному полуострову. Она писала: «Право, все это до того похоже на сказку из «Тысяча и одной ночи», что не знаешь, находишься ты наяву или во сне». Когда сосняк закончился, тропинка привела психолога в можжевеловую рощу. Мама Димы, Анна Антоновна, очень любила изделия из можжевельника, и молодой человек прочитал несколько статей об этом растении. Он знал, что в Крыму растет пять его видов. Можжевеловая роща, в которую он спустился, состояла из высокого вечнозеленого можжевельника, стройных деревьев с конусовидной кроной, мягкой чешуевидной хвоей сизо-зеленого цвета. В гуще хвои бросались в глаза светло-зеленые ягоды, похожие на микроскопические еловые шишки, покрытые сизым налетом. Вскоре высокий можжевельник уступил место своему собрату – можжевельнику красному, покрывавшему склоны горы недалеко от берега моря, Это были уже не деревья, а невысокие кустарники с колючей хвоей. Дмитрий знал: ближе к осени их ягоды станут ярко-красными. На берег моря вели выложенные из белого камня ступеньки. Галечный пляж был совершенно пустым. Море сразу ослепило гостя своими золотыми бликами. Лихута подумал, что его цвет именно аквамариновый, не какой-нибудь другой. Когда-то его бабушка подарила Анне Антоновне кольцо с аквамариновым камнем. Вода в море была цвета этого драгоценного камня, без всяких примесей. На горизонте виднелось какое-то судно, напоминавшее рыболовецкое. Небольшая белоснежная яхта рассекала воду, оставляя пенистый след, в полукилометре от Лихуты. Чайки, как планеры, бороздили небо. Прозрачная вода не скрывала от него ни камешка. Нет, все же блаженство – отдых у моря, пусть даже тебя ожидают и не очень приятные дни. На пляже по-прежнему не было никого, и он решил, что это частная территория. Он вздрогнул, когда мелодия мобильного нарушила эту первозданную тишину. Звонил Ряшенцев.

– Как я понимаю, ты скоро присоединишься ко мне, – вместо приветствия отозвался Лихута. – Я прав?

– Прав, крокодил ты зеленый, – буркнул Ряшенцев. – Ты даже не представляешь, сколько потов с меня сошло, когда я уговаривал начальство дать мне отпуск. У них, видите ли, куча нераскрытых дел. Ну а я что, один работник на весь отдел?

– А что сказала жена? – поинтересовался Дмитрий. – Или ты умолчал, куда тебя несет нелегкая?

– Нет, не умолчал, и правильно сделал, потому что супруга отнеслась с пониманием. – По голосу чувствовалось, что Юрий улыбается. – Моей жене известно: если я что-нибудь втемяшил себе в башку, то уже не отступлюсь. А этот твой друг Истомин будет меня кормить и поить?

– Обещал взять нас на содержание, – весело сказал психолог и вдруг посерьезнел: – Юра, хорошо, что ты позвонил. Тут такое дело… Без твоей фантазии и опыта нам не обойтись. В общем, мы с Борисом Дмитриевичем решили: чтобы лучше познакомиться со всеми, кого он подозревает в убийстве своего племянника, мы соберемся в его владениях, на мысу, где и произошло преступление. Меня он представит как журналиста, который пишет о нем статью. Это позволит задавать вопросы и не вызвать подозрений.

– Неплохо придумано, – отозвался следователь. – Кстати, у меня есть знакомые в одном гламурном журнальчике в Приморске, – он хихикнул. – Это, конечно, смешно звучит – гламурный журнал в такой провинции. Но тем не менее издание пользуется популярностью. Редактор – моя хорошая знакомая. Я ей обязательно позвоню и попрошу за тебя. Понял, зачем я это собираюсь сделать? Если кто-нибудь захочет проверить, пусть позвонит в редакцию этого журнала. Они подтвердят, что у них есть такой корреспондент и он действительно собирает материал об Истомине.

– Верно, – воскликнул Лихута. – Как же я до этого не додумался! Вот попал бы впросак, если бы не ты!