– Никогда не буду заниматься этим! – вдруг сказал он. И я отлично понял, что он имеет ввиду.

– Саш, но ведь есть любовь. Я думаю, нет, я уверен, что ты обязательно полюбишь хорошую девушку, – попытался утешить я его, ободряюще улыбнувшись.

– Любовь? – зло рассмеялся он. – Дима, ты веришь в любовь? Бред всё это! Люди просто используют друг друга. Моя родная мать покончила с собой, а может кто постарался ей помочь. Возможно, мой папашка, который меня бросил. А приемная мать взяла меня из-за пособий. Так что не верю я ни в какую любовь.

Неожиданно я вспомнил, что Саня раньше говорил про своих родителей. Что они погибли в Арктике, но я не стал переспрашивать. Скорее всего он мне просто соврал, но сейчас он был искренним и нельзя было спугнуть его доверие.

– Почему не веришь? – вдруг спросил я. – Я тебя люблю как друга, – эти слова вдруг так просто вылетели из моего рта, что я сначала смутился, но уже через секунду понял, какими искренними они были.

Саня удивился, даже поднял брови, а потом недоверчиво спросил:

– За что меня можно любить?

– Ты ведь мой друг! Ты классный, с тобой интересно. Почему тебя невозможно полюбить?

Лицо у Саши вмиг просветлело и стало задумчивым. Я не мог понять, почему для него это было так удивительно. Каждый человек заслуживает любви, не так ли?

– И ты мой друг! – Саня порывисто обнял меня за шею и крепко прижал к себе.

Всё, что тогда произошло, вызвало у меня бурю эмоций. Я был растроган и удивлён. Почему Саня считал, что не достоин любви? У него должно быть всё самое лучшее. Кто, как не он, действительно заслужил любви после всего, что пережил? Он самый лучший человек в этом мире, я был в этом уверен.

Из леса мы всё-таки вышли без посторонней помощи: даже в темноте я смог разглядеть приметное дерево, росшее как раз неподалеку от нашей школы. Мы обрадовались и поняли, что лес наконец-таки отпустил нас. В школу мы вернулись уже после отбоя. Около ворот дежурила Светлана Николаевна с фонарём и высматривал что-то в темноте: вероятно, меня и Бессонова. Увидев нас, она тотчас пустилась нас отчитывать, сверкая глазами так, что даже в темноте я видел в её глазах гнев:

– Вы где были? Вас вся школа обыскалась!

Мы сразу же сделали скорбные и виноватые лица. Сейчас Светлана Николаевна должна была нас отругать, а потом отпустить с миром. Женщина она была вспыльчивая, но отходчивая. Тем более мы оба были у неё на хорошем счету.

– Простите, пожалуйста, Светлана Николаевна! – раскаивающимся голосом протянул Саня, опуская глаза вниз и поджимая губы. Наверное, Бессонову нужно было в актёры идти: он превосходно ломал комедии и изображал лучшего в мире мальчика. – Мы просто решили пойти в Соловьи, но заблудились по дороге.

– Как можно заблудиться в Соловьях? – возмущенно фыркнула учительница. – Там же прямая дорога! Не ожидала от вас такого, не ожидала.

– Мы решили пойти непроторенной дорожкой. Простите нас, пожалуйста, – поддержал друга я, тоже сделав очень виноватое лицо. – Мы больше так не будем.

– Ладно, – смягчилась она. – Идите уже, но завтра в наказание вам придётся убрать класс.

Мы покивали, и нас отпустили в спальню. Сейчас, когда мы были в безопасности, приключение в лесу казалось весёлым и даже совсем не страшным. Но я всё же подумал о том, что вновь заблудиться в том лесу и увидеть там что-нибудь странное и непонятное не очень хочу.

Когда мы вошли в комнату, то увидели, что Антон и Колян уже спали сном праведников. Мы тихо переоделись в пижамы и тоже улеглись. Однако последние происшествия никак не хотели меня отпускать: рассматривая пятно света на потолке, я продолжал думать о сегодняшнем дне.

– Дима, – вдруг тихо позвал меня Саня.

– Что? – очнулся я от своих мыслей, быстро повернув голову к Саше.

– А ты правда меня любишь? – пара задумчивых глаз смотрели на меня.

– Конечно.

– Дай, пожалуйста, руку, – вдруг попросил Саша. Наши кровати стояли довольно близко, и при желании я мог дотронуться до него рукой.

Улыбнувшись, я протянул Саше руку. Он, приблизившись к протянутой руке, взял её в руку и поцеловал тыльную часть моей ладони, тихо прошептав:

– Я тоже очень-очень тебя люблю.

Глава 11

Мы всё ждали, что англичанка объявит нам войну. Она просто не могла оставить без внимания наше поведение. Такие люди очень злопамятны и думают, что они самые умные. Татьяна Николаевна напоминала мне моего отца: такая же занудная, злая и невоздержанная на язык. Было смешно, когда в кабинете директора они грозилась, что уйдёт из школы. Если бы это действительно случилось, я бы прыгал от радости, а со мной ещё половина школы.

Тем временем календарный год шёл к концу, наступил декабрь и выпал снег. На улице всё стало белым, и после уроков мы теперь всем классом играли в снежки или лепили снеговиков на школьном дворе. Иногда мы устраивали целые битвы, и особенно старался, конечно же, Колян, целившийся почти всегда в меня или Сашу. Как-то он попал мне в лицо, и пока я отплёвывался, он ржал как придурок. Саня кинул в него снежком в ответ и попал ему в глаз. Потом Колян ещё неделю светил фингалом, и моё сердце всякий раз начинало биться от радости, когда я на него смотрел. Конечно, Богданов, как он это обычно и делал, пообещал, что убьёт нас, но на меня его угрозы давно перестали действовать.

Потом этот придурок ещё и разрушил нашего снеговика, которую мы лепили вместе с Саней и Антоном. Было обидно, что мы старались целый день, а уничтожено всё было за одну минуту. Поэтому на следующий день Саня притащил откуда-то полено, и мы сделали его основой для нашей ледяной фигуры.

– Саня, да ты само коварство! – посмеялся Антон, а мой друг лишь хитро улыбнулся. Уже к вечеру Колян и Денис хромали, а мы злорадствовали. Нечего быть вандалами, тогда не будет так мучительно больно.

К середине декабря учителя со всех сторон окружили нас контрольными и огромными домашними заданиями. Они сыпались на нас каждый день, и теперь мы сидели до ночи: решали задачи, писали доклады и чертили геометрические фигуры на огромных листах ватмана. Мы ни черта не высыпались, и я мечтал, чтобы декабрь поскорее закончился. Погулять и просто побездельничать у нас просто не было времени.

Ещё я волновался, не отчислят ли моего друга. По всем предметам у него были нормальные оценки, но с английским языком всё было очень плохо. Надежда была только на итоговую контрольную второй четверти, которая должна была решить всё. Сам я был настроен крайне решительно: учиться в этой школе не буду, если Саню вытурят!

За день до контрольной мы занимались почти весь день. К нам даже присоединился Антон: хоть у него и было всё в порядке с оценками, но он тоже переживал за нашего друга.

– Не боись, – хлопал он по плечу Саню. – Всё ты сдашь.

Саня так в этом уверен не был. У него был неважный вид, а руки тряслись как у пьяницы. Мне его волнение передавалось, но я старался верить в лучшее. Сане нужна была поддержка. Мне всегда казалось несправедливым, что жизнь зависит от каких-то дурацких оценок и что именно аттестат предопределяет буквально всю дальнейшую судьбу. В школе нам говорили именно так, и родители тоже соглашались. И тогда я искренне считал, что знания откроют мне все пути в жизни. Пока что я только догадывался, что намного важнее, сколько у тебя денег, или кто твои родители.

В день контрольной английский язык у нас был на первых двух уроках. Первый урок мы провели, спокойно занимаясь и повторяя пройденный материал. Контрольная работа была отложена на второй урок. Пока что Гадюка вела себя дружелюбно, я даже удивился.

– Таблетки, видать, выпила, – шепнул мне Саня и подмигнул. Я чуть было не засмеялся, но вовремя сделал серьёзное лицо. Англичанка подозрительно на меня покосилась, и я уже подумал, что она собирается сказать что-нибудь в мой адрес. Но она, к моему удивлению, промолчала и отвлеклась на Оксану, нашу одноклассницу, решив её немного повоспитывать.

Оксана была типичной пацанкой. Она любила машины и компьютеры, хотя мне всегда казалось странным мнение, что любовь и интерес к чему-либо обязательно должны зависеть от пола. Но учителя часто ей пеняли, что она похожа на мальчишку. Характер у неё тоже был непростой: раньше она часто дралась с Коляном, когда тот её задирал. Он дал ей пару не слишком приятных прозвищ, но потом отстал. По официальным данным, он заявил, что просто не будет драться с девчонкой. По неофициальным, она просто ещё пару раз его побила.

В этом году она вдруг стала готом. Теперь она ходила во всём чёрном и красила губы в яркий красный цвет. Иногда я замечал, как на уроках она пишет что-то в тетради. Как я потом понял, это были стихи. Оксана была нелюдимой и замкнутой девочкой, разве что с первого класса дружила с Надей. Более непохожих друг на друга людей надо было поискать. Оксана тоже любила астрономию, поэтому Саня иногда с ней болтал, чем вызывал у меня приступ ревности. К тому же у них была ещё одна тема, их объединяющая: англичанка тоже терпеть не могла Оксану и часто учила её жизни.

– С таким характером и внешностью тебя никто замуж не возьмёт, – часто говорила ей Татьяна Николаевна, качая головой. Эта фраза всегда вызывала у меня много вопросов. Я часто слышал её от других людей. Зачем нужен такой человек, если он обращает внимание на внешность? Мужскому полу часто приписывают, что прежде всего важно, чтобы девушка была красивая. Но ведь душа намного важнее!

– А я и не собираюсь! – огрызалась Оксана, и англичанка возмущённо поднимала брови, будто ученица говорила что-то ужасное.

Но в этот раз англичанка была любезна и её нотации даже не вызывали неприязнь. Она говорила мягко и почти по-матерински. Видимо, Амадей Иванович всё-таки провёл с ней воспитательную беседу. Другого объяснения такого поведения учительницы у меня не было. Но надолго ли её хватит? Таким людям не свойственно меняться. Англичанка не привыкла сдерживаться с учениками, и было видно, что ей сложно контролировать себя.

На нас с Саней она бросала многозначительные взгляды, но меня это теперь мало пугало: Гадюке прищемили хвост, она теперь была почти не опасна. Я снова покосился на Саню, который весь урок чуть улыбался, чем явно бесил англичанку.

Под конец урока она всё-таки не выдержала и вызвала Бессонова к доске, потребовав рассказать стихотворение, которое задавала выучить наизусть в прошлый раз. У Саши был ужасный акцент, звучавший смешно. Иногда Гадюка его даже передразнивала, чем вызывала смех у Коляна и его друзей. Если с грамматикой и переводом у Сани было всё в нормально, то произношение у него было ужасное. Ну и ладно, у каждого свои таланты. Но Гадюка просто не могла не прокомментировать способности моего друга:

– Бессонов, революционер ты недоделанный, лучше б ты английский учил вместо того, чтобы по крышам скакать.

Гадюка просто не могла сдержать свой ядовитый язык. Я напрягся, понимая, что Саня сейчас ответит что-нибудь не то и опять будет скандал. А нам ещё и контрольную писать на следующем уроке. Однако Саня промолчал. Только недобро зыркнул на Татьяну Николаевну, но спорить не стал.

На втором уроке англичанка сказала убрать учебники в рюкзаки, после чего раздала задания и чистые листы. В целом контрольная не показалась мне такой уж сложной, но Саня явно запаниковал. Тогда я придвинул свой бланк ответов к нему, чтобы он списал. Как назло, это заметила англичанка и тут же пресекла:

– Лесков, пересядь на последнюю парту. Быстро!

Мне пришлось встать и оставить Саню одного. Задания были несложными, и я его быстро с ними справился. Но я волновался за друга, поэтому постоянно отвлекался на него, наблюдая. Он долго сидел над чистым листом, и у меня сердце уходило в пятки от страха за него. Потом Бессонов всё-таки начал что-то очень быстро писать. Доделал работу он за несколько минут до звонка.