– Никто не смеет касаться моей невесты. Это первый и последний раз, Махмед.

– Да, господин. Простите.

– Уволен.

Вахид убирает пистолет в кобуру, но почему-то легче не становится. Чувство собственничества уже взыграло внутри.

В эту ночь он едва ли сдерживается, чтобы не зайти к девчонке. Ахмадов уже успел изучить ее формы, и предвкушал, какой кошкой девушка будет в постели, если, конечно, ее поведение – это не напускной фарс.

Вахид ожидал ее строптивости, но не оценил масштабов. Малика сбегает уже следующим утром. Так просто, среди бела дня, перелезает через ворота и выходит из поселка.

Конечно, Ахмадов мог бы ее уже тысячу раз завернуть, но ему было интересно, куда эта кобра дойдет сама, будучи без машины и денег. Он играл с ней, точно кот с мышкой, отпуская, но все время удерживая на виду.

Малику пасли еще минут сорок, пока на горизонте не появился какой-то сосунок, который начал лезть к ней с объятиями и хватать за руки.

К удивлению Ахмадова, эта чертовка вовсе не упиралась ему, а тут же в объятия бросилась к сопливому блондину, что и стало последней каплей.

Он остановился только тогда, когда девчонка начала истошно орать, и буквально повисла у него на руке. Дрожащая, перепуганная и взъерошенная, сейчас она уже не казалась такой борзой, как вчера.

Одногруппник, значит. Интересно. Много ли у нее таких, сука, одногруппников?

Довезли Малику домой молча. Всю дорогу она только и делала, что хорохорилась, точно напыщенная индейка, но это только забавляло.

Как только остановились, чертовка пулей выскочила из машины, и побежала в дом. Правильно, девочка, не стоит его сейчас бесить. Если девка бы не остановила его, блондину точно пришел бы пизцед.

Телефонный звонок заставляет отвлечься. Аслан.

– Да.

– Господин Ахмадов, что с парнем делать? Он так там и лежит у обочины. Менты скоро уже приедут.

– Пробил, кто? Откуда.

– Да, одногруппник Малики. Студент-медик. Учатся вместе.

Пристально всмотрелся вдаль. Как этот сученыш просек, где она? Усмехнулся. Мобильник. Ай, Малика…

– Аслан, надо было сразу отобрать у нее телефон. Твоя ошибка.

– Извините. Не подумал.

– Надо думать. Пацан дышит еще?

– Да. Без сознания только.

– Сделай так, чтобы он навсегда забыл номер Малики. Передай, если еще раз посмотрит в сторону моей невесты, я перережу ему позвоночник.

– Понял.

***

Малика не выходит из своей комнаты весь день, и это мне не нравится. Если думает, что с ней тут будет кто-то возиться, сильно ошибается. Мне не нужна проблема, мне нужна жена.

Открываю дверь, за которой сидит девчонка, но та не поддается.

– Дверь открой.

Тишина. Вообще ноль реакции. Да что с ней? Из какого леса я вообще ее забрал?

– Малика, ты меня слышишь? Открой дверь, я сказал!

Не раздается ни единого звука, словно там вообще нет никого.

Мое терпение лопается быстро. Приложившись плечом к двери, отворяю ее, но не полностью. Сантиметров на пятнадцать только. Чертовка, забаррикадировалась от меня. Только чем, кроватью? Кобра показалась мне слабее изначально.

Делаю еще один выпад, и теперь уже выламываю эту дверь к чертям. Петли отлетают на пол.

Что-то громко падает. Комод деревянный. Даже не представляю, как эта девка дотащила его сама. Значит, не такая уж она и слабая.

Вхожу внутрь, переступая через опрокинутый комод. Оглядываюсь по сторонам. В комнате точно ураган прошелся. Даже люстра хрустальная сломана и валяется на полу. Как эту придурошная до нее долезла, даже думать не хочу.

Под ногами скрепит стекло, вещи везде разбросаны. Сразу же за шкафом замечаю эту дикую кошку. Сидит, притаившись в самом углу. Дышит тяжело. Одно только не шипит, точно кобра. Ядовитая.

– Ты что тут за погром устроила? Кто разрешал крушить тут все?

– Мне не нужно ваше разрешение!

Подхожу ближе. Как знал, что с ней будут проблемы.

– Еще раз такое устроишь, я тебя на цепь посажу. Там не будет мебели, зато научишься порядку.

Слышу, как фыркает. Отворачивается от меня, складывая руки на груди сочной. Упрямая.

Краем глаза замечаю, что запястье ее правое обмотано какой-то тряпкой.

– Что с рукой, поранилась?

Наклоняюсь к ней, но девка быстро руку свою прячет за спину, и мне это не нравится. Мне мало терпения. На эту кошку бешеную его нужен целый вагон.

Отползает от меня, смотрит диким зверем. Не хочу ее трогать сейчас, иначе это хуево кончится.

Поднимаюсь и иду к входной двери, но меня окликает звонкий девичий голос:

– Что с Лешей? Он умер, да?

Едва ли сдерживаюсь. Как она смеет еще тревожиться за этого молокососа?

– Нет, живой. До тех пор, пока ты снова ему не наберешь. Телефон свой отдала, живо.

Поднимает на меня свои темные глаза. Не чисто черные они у нее, как я изначально думал. Капля зелени там все же есть. Блестят сильно. Искрами переливаются. Губы красные, манящие. Сама взъерошенная, точно воробей зимой.

– У меня нет телефона.

Триггер срабатывает быстро. Ненавижу вранье.

В один миг обхватываю ее руками, и с легкостью достаю телефон из заднего кармана джинс. Так даже интереснее. У нее чертовски упругая задница.

– Не трогайте!

Шипит на меня, а после ноет. В ее глазах огонь, который мне так нравится. Ядовитая кобра. Уже предчувствую, как на члене моем скакать будет.

– Ну, пожалуйста, не отбирайте…Я семье только своей звонить буду.

– Я твоя семья. Смирись.

– Смирись? С чем?! С тем, что меня продали, как товар на рынке, или с тем, что вы забрали меня, как мясо, даже не спрашивая, хочу ли я этого? Скажите, зачем я вам? Вы же не любите меня. Совсем не любите!

Едва ли сдерживаюсь, чтоб не рассмеяться в голос. До чего же она еще наивная. В любовь до сих пор верит. Как дитя малое.

– Ты моя, Малика. Это все, что должно быть отпечатано в твоей голове. Ты женой моей станешь, и подчинишься мне. Полностью.

– Нет! Нет, не стану!

Малика, точно бешеная самка, вскакивает с пола, и набрасывается на меня. В ней пылу будет на троих, но дерется она все же по-девчачьи.

Девчонка тянет свои ручонки к моей рубашке, но я скручиваю ее всего одним захватом. Достала уже нападать на меня. Тигрица.

– Аай!

Гримаса боли отражается на ее лице, хотя я точно знаю, что не сломал ей ничего. Зафиксировал только. Рука ее, блядь, перемотанная. Вот оно что. Ее зацепил.

Отпускаю нехотя, и кобра тут же отворачивается от меня. Руку прикладывает к груди. Вижу, как ее плечи содрогаются от всхлипа.

– Что там, покажи.

Разворачиваю ее, но чертовка лишь огрызается, и это вконец выводит меня из себя. Тут же руку ее перехватываю, и в два счёта раскручиваю эту повязку с ее ладони, видя, что она уже здоровски пропиталась кровью.

– Не брыкайся, не то хуже будет. Тихо, тихо, я сказал!

Поворачиваю ее руку на свету, внимательно рассматривая рваные раны. Блядь…

Глубокие, кровоточащие, воспаленные порезы. Мелкие, но острые осколки стекла кое-где еще поблескивают на плоти.

Их вытащить надо, срочно. Зашивать тоже придется кожу эту белую. Черт возьми.

– Почему не сказала? Уже полдня прошло. Хочешь кровью истечь, как глупый баран?

Смотрит на меня глазами своими черными. Манящими. Блестят на свету, и слезы в них прозрачные плескаются.

– Я не буду говорить с дикарем и убийцей!

Блядь…

Снова набрасывается на меня, выдирая с мясом две пуговицы с рубашки, и игнорируя боль в руке. В том, что она сейчас чертовски болит у нее, я даже не сомневаюсь.

Девка Оздемир оказывается вообще без тормозов, и мне бы это нравилось, если бы она не провоцировала меня задушить ее каждую чертову секунду.

Обхватываю ее за плечи. Не хочу, чтобы ранила себя тем стеклом еще больше, но она и правда, точно бешеная, изворачивается в моих руках, пока я ее не фиксирую уже так, что даже пошевелиться больше не может.

– Успокойся.

– Нет! Не буду. Пустите! Ненавижу!

Почему-то в этот момент мне очень хочется вдохнуть ее запах, что я успешно и делаю. Вжимаю девчонку в стену, ощущая ее шикарные формы. Округлая задница, длинные ноги, тонкая талия и пышная грудь. Член разом каменеет. Яйца наливаются. Красавица, необъезженная еще только, но это дело времени.

Наклоняюсь и шепчу ей на ухо. Она уже достаточно выбесила меня за сегодня.

– Ненавидь. Мне не нужна твоя любовь, девочка, но ты будешь моей, хочешь того или нет.

Отпускаю ее и выхожу на улицу. Мне нужен воздух, иначе точно трахну ее, и не посмотрю, что у нее все еще торчит стекло в руке.

Глава 8

Даже не думала, что можно кого-то так сильно ненавидеть, пока не встретила Ахмадова. Этот чертов дьявол пугал меня до чертиков, завораживал, и просто… выводил из себя.

Как, ну как он мог решать за нас обоих, словно мы все еще живем в каком-то каменном веке, где невеста не имеет права голоса…

Не имеет. Ничего не изменилось, а я дура, что посмела мечтать о том, что он просто забудет об этом долге и обо мне, своем призе.

Устало опускаю глаза, придерживая руку. Как же болит. До костей пробирает.

Когда Вахид повязку мою развязывал, крепко за руку удерживая, я думала, что вот-вот в голос разрыдаюсь, но держалась при нем до последнего. Он не увидит моих слез. Еще чего не хватало.

Осознание того, что мое мнение вообще его не интересует, и он все равно сделает по-своему, просто убивает. Ахмаду все равно на то, чего я хочу, и что я чувствую. Вахид просто хочет себе жену, тело для забавы, и ему не важно, что о этом думает сама невеста.

В тот же вечер ко мне приходит женщина-врач, которая помогает вынуть те жутко острые осколки стекла с раненого запястья, и я, наконец, могу перестать испытывать боль каждую секунду.

Она накладывает мне несколько швов и тугую марлевую повязку. Смотря на перебинтованную руку, я даже радуюсь этому. Пусть там останется просто гигантских размеров шрам! Пусть я стану изуродованной, и тогда Вахид передумает жениться на мне.

Пожалуйста, пусть это хоть сработает, поскольку телефона мне никто так и не приносит обратно. У меня вообще нет связи с внешним миром, словно я какая-то пленница.

Следующие три дня я совсем не вижу Ахмадова, и безумно радуюсь этому. Может он уже забыл обо мне или передумал. О Аллах, путь это так и будет…

Из окна только замечаю, как Вахид уезжает куда-то рано утром. Когда он возвращается, я не всегда застаю. Часто лишь по ночам слышу какие-то шорохи, словно в ворота въезжает машина, но мне все равно.

Хоть бы он однажды уехал, и вообще не вернулся!

Все это время у меня совсем нет связи с родителями, хотя я верю, что они ищут меня. Я знаю, мама переживает сильно, а ей нельзя волноваться с ее здоровьем. Я лишь отчаянно надеюсь, что совсем скоро они заберут меня, а Вахид…провалиться под землю.

В животе сильно урчит. Я не ела ничего эти три дня. Сначала не хотелось, а потом уже специально сдерживала себя. Воду только пила и то, из крана. Пусть я истощаю, пусть у меня синяки появятся под глазами или я просто умру. Может хоть тогда он передумает делать меня своей женой, но есть его еду…нет. Еще чего.

Стук в дверь отвлекает от мыслей.

– Можно?

Ко мне в комнату заглядывает одна из служанок. В ее руках какой-то огромный черный чехол.

– Господин попросил сделать примерку. Вот, посмотрите, какая красота! Давайте померяем. Еще есть время, чтобы подогнать.

Девушка дергает за змейку, открывает чехол, и вытаскивает оттуда невероятно пышное свадебное платье. Белое, вышитое камнями.

В груди почему-то жечь начинает.

– Передайте господину, что я не собираюсь делать то, что он говорит.

Складываю руки на груди и отворачиваюсь. Я всегда мечтала надеть такое платье, однако для человека, которого люблю.

Глаза служанки становятся больше.