«Значит, нельзя эту куртку носить…» – удостоверилась Надежда Николаевна, а вслух сказала:

– К маме еду, с ремонтом помочь. Вот оделась попроще, мало ли что на помойку вынести нужно будет. Не в хорошем же пальто…

– Это правильно, – одобрила соседка. – Старикам надо помогать. Кстати, как вчера, не залила соседей?

– Что? – переспросила Надежда.

– Ну ты же говорила, что забыла воду в ванной выключить.

– А, нет, я ошиблась. Все было выключено.

– Бывает, – припечатала Антонина Васильевна и строго взглянула на Надежду – мол, рановато еще тебе склерозом обзаводиться!

Наконец Надежда Николаевна обошла соседку и отправилась восвояси.

Недреманное Око посмотрела ей вслед с подозрением. «Ох, непроста Надежда, не иначе как снова влезла в какую-то историю! Вчера примчалась, как кошка встрепанная, кран, говорит, забыла выключить. Ты, голубушка, ври да не завирайся, уж Антонина-то точно знает, что Надежда – женщина ответственная и кран никогда не забудет выключить, десять раз все проверит. Тем более квартира не ее, а сына Сан Саныча и его невестки, тут уж втройне осторожной нужно быть. Нет, что-то опять у Надежды случилось… Ладно, понаблюдаем, посмотрим, проанализируем…»

А Надежда Николаевна тем временем повстречала дворника Ахмета, который обратился к ней на незнакомом языке.

– Что? – удивленно переспросила Надежда.

– Ох, извиняйте, дамочка! – смутился дворник. – Я вас с Зульфией спутал!

«Плохо дело… – подумала Надежда Николаевна, подходя к остановке. – Хотя, с другой стороны, никто меня точно не узнает, а это главное…»

Звонок Алки Тимофеевой снова настиг Надежду в маршрутке.

– Ну что? – спросила подруга, как обычно запыхавшись. – Послала его подальше?

Надежда помедлила с ответом буквально долю секунды, но для Алки и этого оказалось достаточно.

– Надежда! – заорала она. – Что ты там еще удумала? Признавайся немедленно!

Ее голос был такой громкий, что соседка Надежды даже вздрогнула и отшатнулась.

– Не кричи, – прошипела Надежда Николаевна, – я не дома.

– Так что тот тип? Неужели ты с ним встречалась?

– Там все сложно, по телефону не могу сказать.

Надо отдать Алке должное, по тону подруги она сразу поняла, что дело серьезное.

– Слушай, у меня, как всегда, полный затык. Может, подъедешь к двум? У меня окно будет, посидим в кафе напротив школы…

– Только не в кафе! – теперь уже Надежда повысила голос.

– Да, точно, там вечно наши препы ошиваются… Слушай, – кажется Алку осенило, – я с завтрашнего дня участвую в городской учительской конференции, там времени будет вполне достаточно, чтобы поговорить. Пока все доклады пройдут, можно в буфете посидеть, никто проверять не станет.

– А я-то как туда попаду?

– А ты мне пришли по мейлу свои паспортные данные, я тебе гостевой пропуск сделаю! Успеешь до четырех?

– Успею! – повеселела Надежда.

Надежда Николаевна вошла в тот самый злополучный торговый центр. С виду все было как обычно, никаких подозрительных машин не стояло на площадке, никто не крутился возле, и даже то самое кафе, где вчера убили лже-Квадратова было открыто и посетители в нем спокойно пили кофе. Тело, конечно, увезли, а полиция небось и заморачиваться не стала. Ну, мало ли, человека инфаркт хватил в одночасье. Или инсульт.

Проходя мимо, Надежда незаметно заглянула в зал. Ничего не изменилось, только официантка работала другая. Той небось отгул дали, чтобы в себя пришла. Или вообще уволили, уж больно громкий скандал она подняла.

Надежда миновала кафе и вошла в магазин, где скрывалась вчера. Продавщица посмотрела на нее с легким подозрением, потом подошла и уставилась уже откровенно. Надежда бросила взгляд в зеркало и оторопела. Там отражалась жуткая личность в старомодной куртке, замотанная шарфом по самые глаза.

Она поскорее вышла из магазина и буквально налетела на рослого мужчину в форме охранника.

– Ты чего тут ходишь? – сурово спросил он. – Ты уборщица, что ли, новая?

– Угу… – Надежда энергично закивала.

– Тогда тебе на третий этаж нужно, к Павлу Иванычу. Скажешь, что Виталий послал, – и он подтолкнул Надежду к лестнице.

«Не нужно мне ни к какому Павлу Иванычу, – подумала Надежда Николаевна. – Мне в кафе-библиотеку нужно…»

И лишь когда охранник скрылся за углом, Надежда отважилась пересечь коридор и войти в кафе-библиотеку. Никто на нее не смотрел, люди пили кофе и читали каждый свою книгу. Надежда прошла к стеллажам и поискала книгу, которую оставила тут вчера.

Книги не было. Неужели кто-то ее взял и не вернул на место?

Она пошарила на соседней полке. Ничего.

«Спокойно, – сказала себе Надежда, – она не могла никуда деться. Я же ее запрятала подальше. Возможно, это не тот стеллаж?»

Она отошла к двери и постаралась повторить свой вчерашний путь. Ага, кажется, в прошлый раз на нервах она свернула вон туда…

Перед стеллажом стояла девчонка с разноцветными волосами и перебирала книги, причем обращалась с ними не слишком уважительно. Вот уронила парочку на пол, нагнулась, чтобы поднять, и тут Надежда подскочила и через ее голову нашарила сзади ту самую книгу, завернутую в белый лист бумаги.

Она, родимая, убедилась Надежда на ощупь.

– Эй, тетя! Ты что, не видишь, что я тут стою? – проявилась девчонка и схватилась за книгу.

Надежда ничего не ответила, только молча потянула книгу к себе.

– Эй, тетя, зачем тебе книжки? – разозлилась девчонка. – Ты небось и читать-то по-русски не умеешь!

– А не твое собачье дело! – ответила Надежда на чистом русском языке, вырвала книгу, оставив в руках у девчонки кусок белой бумаги, и быстрыми шагами удалилась из кафе- библиотеки.

«Выбросить совсем эту куртку, что ли…» – подумала она на ходу.

Зато в ней были очень большие и удобные карманы, так что Надежда не стала прятать книгу в пакет, а запихнула во внутренний карман. Поместилась.

Дома книгой очень заинтересовался кот, однако Надежда Николаевна отогнала его и спрятала книгу на лоджии за пустыми цветочными горшками.

Учительская конференция проводилась отчего-то в Театре оперетты. Алка объяснила, что там оказалось дешевле всего снять зал.

С утра Надежда надела самый приличный костюм, тщательно накрасилась и уложила волосы. На входе в театр предъявила свой паспорт, и ей выдали гостевой бейдж, очевидно приняв за чиновницу средней руки.

Алку она нашла внутри, окруженную знакомыми учителями. Прозвенел звонок, всех стали приглашать в зал, и Алка показала глазами, что сейчас освободится, но тут к ней подскочил какой-то мужчина, схватил за плечи, потом поцеловал руку, потом затараторил что-то… Алка выглядела обрадованной – видно и впрямь хороший знакомый.

«Ну вот, – обиженно подумала Надежда, – подруга называется! Затащила меня на эту конференцию, обещала посидеть со мной в буфете, поговорить, а сама бросила посреди незнакомых людей… Вот что мне прикажете делать тут одной? Не в зал же идти? Нужны мне эти учительские доклады…»

Тут она увидела полуоткрытую резную дверь, на которой красовалась бронзовая табличка: «Музей театра».

Ну, музей так музей. Можно здесь убить время, пока Алка решает свои неотложные вопросы… Надежда нерешительно приоткрыла дверь. Кто знает, может быть, он закрыт? Но нет, очевидно, для учителей посещение музея тоже было предусмотрено.

Дверь приглашающе скрипнула, и никто не шикнул на Надежду – мол, дама, вам не сюда, а в зал, доклады слушать.

Прежде ей не раз приходилось бывать в музеях разных театров, и обычно они представляли собой одну, максимум две комнаты, где были выставлены макеты оформления спектаклей прежних лет, эскизы костюмов и декораций да фотографии давно почивших актеров и режиссеров.

Однако этот музей резко отличался.

Он занимал целую анфиладу просторных комнат, по стенам которых были выставлены зеркальные витрины с пышными театральными костюмами и прочим реквизитом.

Поскольку в театре ставили исключительно оперетты, а в опереттах (по крайней мере, классических) действуют в основном великосветские персонажи, то и костюмы здесь были соответствующие – пышные платья из шелка и бархата, расшитые золотом мундиры, элегантные фраки и смокинги. Попалось также несколько экзотических нарядов – ярких, украшенных фальшивыми самоцветами и расшитых блестками костюмов раджей и баядерок.

Приглядевшись, Надежда заметила, что все эти костюмы порядком выцвели и вытерлись, но издалека по-прежнему выглядели очень эффектно.

Подойдя ближе, она прочитала: «Костюмы к дореволюционным постановкам “Сильвы”, “Марицы”, “Веселой вдовы” и “Летучей мыши”» – и одобрительно проговорила:

– А хорошо делали в те времена театральные костюмы!

– Вам они нравятся? – раздался в ответ тоненький голосок, и Надежда Николаевна в изумлении оглянулась. Она была уверена, что находится в помещении одна.

Ну да, никого и не было, одни платья в витринах. Но не они же с ней разговаривают?

– Правда, они красивые? – спросил тот же тоненький голосок, и из-за самой дальней витрины появилась девочка.

Собственно, ее можно было бы считать и взрослой девушкой, однако Надежду насторожила несколько неуверенная походка, наивный, беззащитный взгляд бедной овечки и слишком угловатые, неестественные движения.

Одета девочка была аккуратно и просто – джинсы, свитерок, все чистое и хорошего качества. Волосы густые, темные, заплетены в сложную косу – самой ей так ни за что бы не сделать. Это Надежда знала не понаслышке: как раз недавно разговоривала по скайпу с внучкой Светланкой, и та ей все рассказала.

Так что эта девчушка находилась здесь не сама по себе, ее кто-то привел. Только вот что она тут делает? Дети обычно днем заняты – школа, кружки разные, домашние задания…

Девочка подошла ближе, и Надежда все поняла. Две яркие пластмассовые заколки в волосах были явно лишние. Дешевенькие бусы в четыре ряда тоже не украшали. А еще на девочке были браслеты – самые простенькие, бижутерия или вообще самостоятельно плетенные. Такое обилие блестящей «красоты» и слишком тонкий детский голосок наводили на определенные мысли.

Собственно, черты лица у несчастного ребенка были вполне правильные, то есть не дауненок. Но вот глаза… в глазах было что-то не то. Взгляд пустой, ничего не выражающий, такой бывает у овцы в поле. В общем, тут не нужно быть специалистом, чтобы распознать, что девочка с заметными отклонениями в развитии. По внешнему виду ей можно было дать лет пятнадцать, а может, и больше.

– Очень красивые костюмы! – мягко сказала Надежда Николаевна. – А скажи, пожалуйста, ты тут часто бываешь?

– Да, – ответила девочка, – мне разрешают, у меня папа тут работает, меня все в театре знают.

– Ну, если разрешают, тогда конечно, – согласилась Надежда. – Ты извини, мне пора, – и она перешла в соседнюю комнату.

Представленные здесь костюмы были не такие красивые: простенькие платья, рабочие сатиновые спецовки, униформа милиционера… Лучше других смотрелись белоснежные парадные кители и фуражки морских офицеров.

– Ага, это костюмы из советских оперетт, – проговорила Надежда. – Пожалуй, этому жанру больше подходит великосветская жизнь…

Она толкнула следующую дверь и оказалась в небольшой полутемной комнате.

Прямо напротив двери висела полузадернутая бархатная портьера, из-за которой на Надежду кто-то смотрел. Приглядевшись, она заметила, что это сидящая в кресле смуглая женщина в старинном платье. Темные глаза уставились прямо на Надежду с подозрительным и неприязненным выражением.

– Извините… – смущенно пробормотала Надежда Николаевна. – Я думала, это все еще музей…