– Оно во многих отношениях ущербно, – мрачно вставил Льюис Макгвайр.

– Не я его составлял, – коротко бросил Джейк.

– Но ты собираешься защищать его, – заметил Стиллмен. – Стало быть, должен считать завещание действительным.

– У меня нет причин думать иначе. Завещание пришло ко мне по почте. Я как адвокат был назначен завещателем провести процесс его утверждения. Вот и все.

– Но как вы можете защищать такую халтуру? – Сэм Ларкин брезгливо поднял копию завещания.

Джейк, как мог, постарался изобразить презрение к этому надутому индюку из крупной фирмы. Чувствует себя выше остальных, поскольку выписывает счета за почасовую работу и получает по ним большие деньги.

«Значит, по вашему ученому мнению, – мысленно усмехнулся Джейк, – это завещание – «халтура» и, стало быть, не может быть действительным, а все остальные должны выстроиться по стойке «смирно» и согласиться с вашим мнением?»

Не теряя самообладания, Джейк дал первый залп:

– Сидеть здесь и обсуждать достоинства и недостатки рукописного завещания мистера Хаббарда – пустая трата времени. Давайте побережем силы для дебатов в суде.

В конце концов, предстоящий процесс должен был состояться в том суде, где Джейк завоевал какую-никакую репутацию. Мистер Макгвайр составлял завещания, мистер Ларкин готовил контракты, а специализацией Стиллмена, насколько ему известно, была защита «жареных» коммерческих дел, хотя сам он мнил себя агрессивным бойцом судебных баталий.

Зал суда, того суда, что находился по ту сторону площади, был местом, где три года назад он отважно разыграл грандиозную драму – процесс над Хейли. И хотя эти трое никогда того не признают, они тоже издали пристально следили за ней и, как все адвокаты в штате Миссисипи, зеленели от зависти, наблюдая за великолепной работой Джейка.

– Могу ли я поинтересоваться характером твоих отношений с Сетом Хаббардом? – вежливо спросил Стиллмен.

– Я никогда не был знаком с этим человеком. Он умер в воскресенье, а его завещание появилось в моей почте в понедельник.

Эта информация их поразила. Гостям потребовалось время, чтобы осознать ее. Джейк решил еще немного надавить.

– Должен признаться, никогда раньше не вел дела о наследстве, – сказал он. – Не сомневаюсь, у вас есть множество копий предыдущего завещания, которое ваша фирма составила в прошлом году. Наверное, вы откажетесь предоставить мне одну из них, или нет?

Они заерзали и обменялись взглядами.

– Видишь ли, Джейк, – ответил за всех Стиллмен. – Если бы это завещание было принято к рассмотрению, тогда оно стало бы публичным достоянием и мы бы предоставили тебе копию. Однако, поскольку другое завещание уже зарегистрировано, мы свое не предъявляли, поэтому оно остается конфиденциальным документом.

– Что ж, справедливо.

Гости продолжали нервно посматривать друг на друга. Было ясно: они не знают, что делать. Джейк молча наслаждался их растерянностью. Стиллмен, как потенциальный противник в будущем судебном процессе, наконец взял на себя дальнейшее общение.

– Джейк, мы… э-э-э… просим тебя отозвать рукописное завещание мистера Хаббарда и позволить нам работать с подлинным завещанием.

– Ответ – нет.

– Неудивительно. И что, с твоей точки зрения, мы все должны делать дальше?

– Все просто, Стиллмен. Давайте напишем совместный запрос в суд с просьбой назначить слушания для разрешения ситуации. Судья Этли рассмотрит оба завещания и, поверь мне, сумеет определить правила игры. Я каждый месяц участвую в процессах в этом суде, и у меня нет сомнений относительно того, кому он поручит дело.

– Согласен, – кивнул Льюис Макгвайр. – Я много лет знаю Рубена и полагаю, начинать нужно с него.

– Буду рад все организовать, – ответил Джейк.

– Так ты с ним еще не говорил? – спросил Стиллмен.

– Разумеется, нет. Он ничего не знает. Ты ведь помнишь, что похороны состоялись лишь вчера.

Они заставили себя дружелюбно обменяться прощальными приветствиями и расстались мирно, хотя все четверо понимали, что отныне находятся в состоянии войны.

Люсьен, босой, сидел на террасе, потягивая нечто, напоминающее лимонад. Это порой случалось, когда его организм и его жизнь оказывались настолько разрушены брагой, что он на недельку-другую освобождал от ее гнета, подвергая себя истязаниям детоксикации.

Терраса опоясывала старый дом, стоящий на холме сразу за границей Клэнтона. От дома открывался вид на простирающийся внизу город с центральной площадью, где возвышалось здание суда под куполообразной крышей. Дом, как и бо́льшая часть имущества и обременений Люсьена, достался ему от предков, которых он презирал, но которые, если судить задним числом, сделали большое дело, обеспечив ему благополучную жизнь.

В свои пятьдесят четыре года Люсьен выглядел стариком с серым лицом и пегими усами под стать длинным неопрятным волосам. Виски и сигареты постоянно добавляли пучки морщин его лицу. А слишком много времени, проводимого в неподвижности на террасе, – толщину его талии и мрачность всегда сложному настроению.

Лицензии на адвокатскую деятельность он лишился восемь лет назад и, согласно официальным условиям, теперь мог подать ходатайство о восстановлении в правах. Эту бомбу он раз-другой сбрасывал на Джейка, чтобы проверить его реакцию, но тщетно. По крайней мере вида, что испугался, Джейк не подал, хотя в глубине души чудовищно расстраивался при мысли о том, что вновь обретет старшего партнера, которому принадлежит здание и с которым, а тем более под которым, совершенно невозможно работать.

Если Люсьен снова получит право на адвокатскую практику, вернется в свой кабинет, который сейчас занимает Джейк, и примется подавать иски против всех, кто станет ему поперек дороги, защищать педофилов, насильников и убийц, Джейк не продержится и полугода.

– Как поживаете, Люсьен? – спросил Джейк, поднимаясь по ступенькам.

– Прекрасно, Джейк. Всегда рад вас видеть, – ответил трезвый, бодрый, с ясным взглядом Люсьен.

– Вы обещали ленч. Я когда-нибудь отказывался от ленча? – Если позволяла погода, они минимум дважды в месяц ели на террасе.

– Я такого не припомню, – ответил Люсьен, вставая и протягивая гостю руку.

Они обменялись дружеским рукопожатием, похлопали друг друга по плечу, как обычно делают мужчины, когда не хотят обняться, и уселись в старые плетеные белые кресла, которые ни на дюйм не сдвинулись с места с тех пор, как Джейк впервые оказался здесь десять лет назад.

Наконец появилась Салли и дружески поприветствовала Джейка. Он попросил принести чай со льдом, и она медленно удалилась – Салли никогда не спешила. Когда-то ее наняли помощницей по хозяйству, потом «повысили» до медсестры – ухаживать за Люсьеном, когда он выходил из запоя и затихал на две недели. В какой-то момент она поселилась в доме, и по Клэнтону поползли слухи, которые, впрочем, очень скоро замерли, ведь что бы ни вытворил Люсьен Уилбенкс, это уже никого не могло шокировать.

Салли принесла чай со льдом и подлила лимонада Люсьену.

– Бросаете пить? – поинтересовался Джейк, когда она снова удалилась.

– Ни за что. Просто взял тайм-аут. Я хочу прожить еще двадцать лет, так что нужно заботиться о печени. Не хочу умереть, но и не желаю расставаться с «Джеком Дэниелом», поэтому постоянно пребываю между двух огней. Это меня очень нервирует, а волнение, стресс и напряжение можно снять только «Джеком».

– Прошу прощения, что спросил.

– А вы пьете?

– Не то что бы. Иногда банку пива, но мы его в доме не держим. Карла этого, знаете ли, не одобряет.

– Моя вторая жена тоже не одобряла, поэтому продержалась всего один год. Но, надо признать, она была не такая красивая, как Карла.

– Видимо, я должен поблагодарить за комплимент?

– Не за что. Салли готовит овощи, если вы не возражаете.

– Прекрасно.

Существовал негласный перечень тем, которые они обычно затрагивали, причем в такой предсказуемой последовательности, что Джейк не удивился бы, узнав, что он висит где-то у Люсьена на стене. Семья: Карла и Ханна; контора: нынешняя секретарша и выгодные дела, появившиеся после предыдущей встречи; тяжба со страховой компанией; давно тянущееся расследование об участии Клана в поджоге дома Джейка; последняя информация о Маке Стаффорде, стряпчем, который исчез, прихватив деньги клиентов; сплетни о других адвокатах и о судьях; студенческий футбол и, разумеется, погода.

Они пересели за маленький стол в другом конце террасы, на который Салли уже выставила каролинские бобы, овощное пюре, тушеные томаты и хлеб из кукурузной муки. Тарелки были наполнены, и Салли снова удалилась.

После нескольких минут полной тишины Джейк спросил:

– Вы знали Сета Хаббарда?

– Я видел сегодняшние газеты. Печальная история. Встречался с ним раз или два лет пятнадцать назад по поводу какой-то пустячной тяжбы. Никогда не преследовал его по суду, о чем буду всегда жалеть. У него должно было быть имущество. А я старался не пропустить никого, кто располагал солидным имуществом, тем более что таких, как вы знаете, в наших краях чертовски мало. А почему вы спросили?

– Хочу предложить вам загадку.

– А нельзя с этим повременить? Я ем.

– Нет, послушайте. Допустим, у вас имеется некоторое состояние, нет жены, нет детей, родственники – только дальние, и еще у вас есть очаровательная чернокожая домоправительница, которая, судя по всему, немного больше, чем просто домоправительница.

– Это называется совать нос не в свое дело. К чему вы клоните?

– Если бы вы сегодня писали новое завещание, кто получил бы ваше наследство?

– Можете быть уверены – не вы.

– Меня это не удивляет, и могу вас заверить: вы в моем завещании тоже не упомянуты.

– Велика потеря. Кстати, вы не оплатили ренту за прошлый месяц.

– Чек уже отправлен по почте. Так вы можете ответить на мой вопрос?

– Нет. Он мне не нравится.

– Да ладно. Давайте сыграем в эту игру. Ну, побалуйте меня. Если бы вам пришлось писать новое завещание прямо сейчас, кому бы вы все оставили?

Люсьен набил рот хлебом и стал медленно жевать, потом посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что никто его не слышит.

– Не ваше дело. Зачем вам знать?

Джейк достал из кармана несколько сложенных бумажек.

– Вот что я получил. Последняя воля и завещание Сета Хаббарда, написанное в прошлую субботу в разгар раздумий о том, что он собирался сделать в воскресенье. Оригинал был доставлен мне в контору в понедельник утром.

Люсьен водрузил очки на переносицу, глотнул еще лимонада и стал читать. Когда перевернул первую страницу, лицо у него расслабилось, и он заулыбался, а к тому времени, когда заканчивал читать, уже вовсю кивал в знак одобрения.

– Это мне нравится. – Люсьен положил бумаги на стол. – Как я понимаю, Летти и есть чернокожая домоправительница?

– Правильно. Вчера я впервые встретился с ней. Вам ее имя о чем-нибудь говорит?

Люсьен задумался. Казалось, о ленче он уже и забыл.

– Я не помню никаких Тейберов. Быть может, знавал одного-двух Лэнгов. Бокс-Хилл – незнакомое для меня место в о́круге, никогда там не бывал.

Он еще раз прочел завещание. Джейк тем временем снова принялся за еду.

– Сколько он стоит? – спросил Люсьен, складывая листки и возвращая их Джейку.

– Двадцать миллионов, плюс-минус, – небрежно ответил Джейк, словно для жителя округа Форд такое крупное состояние не в диковинку. – Он хорошо нажился на мебели и лесе.

– Да уж.

– Теперь это все, во всяком случае, бо́льшая часть, переведено в деньги.

Люсьен начал хохотать.

– Как раз то, что нужно городу, – произнес он сквозь смех. – Новенькая черная миллионерша, у которой денег больше, чем у любого белого.

– Она их еще не получила, – напомнил Джейк с неуместной веселостью. – Я только что встречался с адвокатами из конторы Раша, они пообещали войну.