Он сам не заметил, как вдруг начал напевать их под нос. Слова срывались с дрожащих губ шепотом. От слез щипало раны на лице, часть из которых оставил Тобиас, а часть он получил по своей вине, когда пытался выбраться из ямы «Театра кошмаров». Как это получилось сделать? Дарен не помнил ничего, кроме собственного ужаса и метаний в абсолютной темноте. Путь на свободу оказался лабиринтом, из которого чудом удалось выбраться.

Но оказаться на свободе недостаточно, чтобы вырваться из пут собственного прошлого и его жестоких призраков.

Рыдания комом застыли в горле, когда Дарен открыл заплаканные глаза. Музыка стихла, но он не почувствовал ничего, кроме леденящего душу ужаса. Ведь теперь, окруженный идеальной, уже непривычной тишиной, Дарен мог услышать чье-то хриплое дыхание… и свой собственный голос.

– Мама! – тонкий мальчишеский голос прозвенел откуда-то из комнаты, спрятанной за плотной шторой.

Дарен застыл, услышав самого себя, и накрыл губы трясущейся ладонью. Он молчал. Откуда звук? А затем что-то заставило штору качнуться, и по телу прокатилась ледяная волна страха. Сердце обмерло, перестав на секунду биться, а затем пустилось галопом.

За шторой кто-то стоял. Дарен отчетливо видел тень, до владельца которой мог бы легко дотянуться, даже не слезая с подоконника.

Он боялся шелохнуться и привлечь к себе внимание. Не хотел смотреть на то, что могло прятаться по ту сторону шторы. Но в то же время Дарен был уверен, что наваждение схлынет, когда он взглянет страху в глаза.

Иллюзия исчезнет, ведь он не безумец.

Но то, что Дарен увидел, когда все же осмелился отодвинуть плотную ткань шторы всего на несколько сантиметров, повергло его в шок. Его бы вырвало снова, если бы в желудке хоть что-то было.

На расстоянии вытянутой руки от Дарена стоял он сам. Вернее, он был подвешен в воздухе на незримой веревке. Кожа посерела и стала почти пепельной, на шее виднелось углубление, вдавленное под косым углом. Будто от петли.

– Мама!

Он не понял, с чьих губ сорвалось слово. С его, дрожащих от страха, или с тех, что были цвета черники?

Дарен отшатнулся и ударился спиной о стекло. То опасно задребезжало, угрожая разлететься на осколки. Но сейчас Дарен бы предпочел выйти в окно, нежели оставаться наедине с тем, что родилось из его больного, воспаленного разума.

– Вина – яд твоей души.

Дарен не верил, что однажды услышит этот голос вновь.

Элена стояла на пороге комнаты и смотрела на мертвого Дарена так же, как он однажды смотрел на нее. Однако в этом призраке от матери были только лицо и голос. Тело же пугало своей неестественностью: слишком маленькое для взрослого человека, с короткими руками и ногами, с головой, слишком крупной для тела ребенка.

– Так все должно было быть, – сказала она, улыбаясь, будто полоумная.

– Нет, – шепнул Дарен, мотнув головой, а затем повторил уже громче: – Нет!

– Ты так не считаешь, – сказали сразу три голоса, один из которых звучал в голове Дарена.

– Не считаешь, – повторили синие губы.

– Не считаешь, – сквозь улыбку прошелестела Элена.

Дарен закричал и швырнул блокнот в призрак матери. Тот прошел насквозь и ударился о стену. Обе иллюзии растворились, но вместо их голосов и музыки пришел другой звук.

Стук в дверь. Снова.

– Йоркер, я знаю, что ты там! Открой дверь, пока я ее не вынес!

Доказывая, что его угроза – не пустой звук, настырный спортсмен несколько раз с силой ударил дверь. Та стонала и прогибалась, ржавые петли держались лишь чудом. Грохот стоял ужасный, но даже он не заглушал тяжелое сердцебиение Дарена.

– Дарен Йоркер, твою мать, открой сраную дверь!

Дарен загнанно оглядел комнату, в которой не осталось ни следа недавних видений. Он бы подумал, что задремал на окне, но блокнот на полу красноречиво намекал, что произошедшее не было сном.

Настойчивый стук повторился, подгоняя, и Дарен на деревянных ногах все же спрыгнул с окна.

– Ты, – только и смог выдохнуть Дарен, когда открыл дверь.

– Я, – кивнул стоящий на пороге парень и пихнул Дарену в руки рюкзак. Из него торчали йо-йо и блокнот, в котором Йоркер хранил счета, записи заказов и иногда рисовал. – Не благодари.

Дарен крепко прижал к груди полупустой рюкзак, надеясь, что это поможет унять дрожь в руках. Он молча застыл перед открытой дверью, смотря на своего гостя, но его лицо видел словно сквозь туман. Перед глазами стояли только что пережитые ужасы. И Дарен боялся снова остаться с ними наедине.

– Лады, я погнал, – неуверенно протянул парень, имени которого Дарен не знал. Гость как-то нерешительно шагнул назад, будто давая шанс себя остановить.

– Почему ты снова пришел? – выпалил Дарен первое, что пришло в голову.

Он не верил этому парню, как и не верил его друзьям, свите. Он вполне мог явиться по их поручению, чтобы разведать информацию или подготовить какую-то пакость. Но все же и он, и его «золотая» компания пугали Дарена меньше, чем перспектива снова ухнуть в пучину своей боли, которая спустя годы обрела лицо и форму.

– Хотел отдать тебе вещи, – пожал плечами спортсмен. В первый раз он пришел в футболке, но сейчас уже успел натянуть толстовку и теперь прятал ладони в глубоких карманах. – А то мы все кинули, как-то не очень вышло.

Уголок его губ дернулся в поддельной улыбке, которую Дарен сразу раскусил.

– Врешь.

– Вру.

Они оба застыли в молчаливом ожидании. В другой день Дарен бы захлопнул дверь без лишних разговоров, но сегодня он цеплялся за любую возможность избежать одиночества.

– Как тебя зовут?

– Каспер Элон.

– И почему ты вернулся, Каспер? – новое имя звучало, как хруст надкушенного спелого яблока. – Только давай без вранья.

Каспер улыбнулся. На этот раз не натянуто и вымученно, а совершенно искренне. Но в этой тонкой улыбке сквозила горечь вины.

– Увидел тебя в окне, когда вышел на улицу. Мне показалось, что тебе нехорошо.

Дарен прикусил губу, вспомнив, как еще несколько минут назад рыдал над портретом матери, спрятавшись в закуток за шторой.

– Ты выглядел не особо счастливым, – озвучил смягченную правду Каспер и пожал плечами, не вынимая рук из карманов толстовки. Ему стоило бы сказать, что Дарен выглядел убитым. В этом жестком слове истины было бы куда больше.

– Ты тоже не сияешь от радости, – бросил Дарен из вредности.

Каспер выглядел обычно. Он не излучал теплой энергии счастья и жизнелюбия, но и раздавленным совершенно не казался. Это Дарен привык жить с ненавистью к себе, но Касперу, казалось, такое чувство чуждо.

Высокий, стройный. С яркими лазурными глазами, в которых плескался теплый океан. Со смуглой кожей, словно поцелованной загаром. Каспер выиграл генетическую лотерею и знал это. А еще у Элона было то, чего Дарен никогда не имел.

– Тебя друзья прислали меня найти? Тобиасу не терпится снова меня избить?

Каспер закатил глаза и шумно вздохнул:

– Я же сказал, свита тут ни при чем.

Дарен подозрительно сощурился:

– А что тогда при чем? Я понял, почему ты вернулся, но зачем ты меня нашел сначала? И как?

Это были всего лишь слова, но Дарену показалось, будто он только что с силой ударил Каспера в грудь. Улыбка уже не играла на его губах, взгляд поник, сильные плечи устало опустились. Дарен не мог знать, о чем думает Элон, но очень хотел его понять.

Каспер приблизился, встав ровно у порога, и это заставило Дарена приложить все усилия, чтобы не отшатнуться. Элон дернул лямку рюкзака, который Дарен все еще держал в руках, и проговорил, склонив голову набок:

– Я нашел твой блокнот, забыл? В нем были квитанции, там и увидел адрес.

– Это ответ только на один вопрос: как? Ты проигнорировал другой. Зачем?

Голубые глаза удивленно округлились, а затем в них всего на секунду промелькнуло странное чувство, которое Дарен не успел распознать. То была печаль? Стыд? Сожаление?

– Я пришел вернуть вещи, которые ты потерял на парковке, – Каспер снова натянул поддельную улыбку, а Дарен вновь ее раскусил.

– Врешь.

– Вру.

Дурацкий разговор с тем, с кем не стоило бы его вести, позволил Дарену отвлечься. Он забыл о недавно пережитых ужасах нахлынувшего безумия и не сразу заметил, что руки перестали дрожать.

Он не должен был говорить с Каспером, зная, что тот – часть свиты. А значит, такой же испорченный, как Тобиас и все его шестерки. Просто умело притворяется. Невозможно быть хорошим человеком, когда добровольно окружил себя гнилью.

– Я просто хотел сказать, что никогда не стыдно обратиться за помощью, – привалившись к дверному косяку и отведя взгляд, выдал Каспер. – Вот и вся причина, по которой я пришел и по которой вернулся.

Дарен поймал себя на мысли, что хотел бы усмехнуться Элону в лицо и бросить парочку едких слов. У кого просить помощи? У Каспера, что ли?! Ха!

Но он не смог выдавить ни звука, а тело оцепенело. Каспер говорит о защите от травли свиты? Или о чем-то более серьезном? Например, о том, что помощь Дарену, похоже, придется искать в стенах больниц и в горстках медикаментов, что залатают разум, давший трещину.

– Все. Теперь я точно пошел, – одними уголками губ улыбнулся Каспер и отлепился от дверного косяка.

Он выпрямился во весь свой немалый рост и заглянул Дарену в глаза, будто желая что-то сказать, но не находя в себе сил. Дарен знал, что сейчас смотрит на Элона точно так же.

Никто из них не решился заговорить. Каспер молча махнул на прощание рукой, отвернулся и зашагал по пустому безжизненному коридору.

– Погоди! – Дарен не узнал свой надтреснутый голос, когда окликнул парня, что уже почти дошел до лестницы.

Каспер замер и удивленно обернулся. Даже издалека Дарен видел, как ожил взгляд голубых глаз.

– Помоги мне, – сломленно прошептал он.

Слишком тихо для расстояния, которое их разделяло. Но Каспер услышал. Ничего не говоря, он кивнул и вернулся. Дарен так же молча попятился с порога, беззвучно приглашая Элона войти.

Даже если Каспер предаст его, даже если он здесь ради свиты, даже если все происходящее – план Тобиаса… Дарен не готов снова остаться наедине со своими демонами.

– У меня с собой есть лапша быстрого приготовления, – скинув кроссовки, поделился Каспер. – Как раз несколько упаковок взял. Хочешь?

– Нет, – Дарен качнул головой и забрал из подъезда доску Элона, которую тот оставил за дверью. Хоть и Йоркер чуть ли не единственный жилец аварийного здания, лучше вещи так не бросать. Тут часто ошиваются подростки и бездомные. – Я, наверное, лягу спать.

От него не укрылось, как Каспер изумленно застыл на секунду. Похоже, уловил намек и понял немую просьбу. Дарен не хочет оставаться один даже на ночь, и ему плевать, кто составит ему компанию. Он согласен даже на шестерку свиты.

Чувствуя себя смущенно и неуютно, Дарен сел на диван с потрепанной зеленой обивкой и принялся наблюдать за Каспером. Элон замешкался, не зная, как себя вести. Заглянул в приоткрытую дверь ванной комнаты и удовлетворенно кивнул каким-то своим мыслям.

– Я буду спать в ванной. Ты не против?

– Нет, – прошелестел Дарен, хотя поведение и выбор Каспера его удивили.

Он не задавал вопросов, не надеялся избавиться от обузы, которой Дарен наверняка являлся. Не попросил уступить диван или постелить на полу. Каспер держал дистанцию, был готов терпеть неудобства, но бросать Дарена не собирался.

Это могло бы польстить, если бы не выглядело так подозрительно.

Это могло бы насторожить и напугать, если бы нутро уже не было выжжено страхом перед чем-то более серьезным, нежели компания гнилых «аристократов» студенческого общества.

Больше они не разговаривали и вели себя так, будто не замечают друг друга. Каспер заварил китайскую лапшу и ушел с ней в ванную. Судя по звукам, он играл в телефонную игру. И судя по вытянутым длинным ногам, которые виднелись в дверном проеме, Каспер уселся в ванну.