– Добро пожаловать, Артур, – протянула руку и пожала мою своими длинными тонкими пальцами. – Надеюсь, тебе у нас понравится.

Трудно было вот так сразу определить, искренне она, или затея тренера ей пришлась не по нутру. Я видел таких, как она, которые приезжали к нам в детский дом в качестве благодетелей. Холодные и отстранённые, тепло улыбались только на камеру, позируя рядом с детьми помладше на фоне кучи подарков, а потом брезгливо мыли руки.

Но по первому взгляду на жену тренера было сложно сказать, одна из них она или действительно готова распахнуть мне свои объятия. Честно говоря, нужно быть очень наивным или просто тупым, чтобы поверить в последнее.

– Здравствуйте, – кивнул я, не зная, что сказать ещё.

– А вот и Николь, – женщина повернулась в сторону лестницы на второй этаж, и я проследил за ней взглядом.

С последних ступеней как раз спускалась девушка. Она сначала замерла, а потом подошла ближе и остановилась рядом с матерью. Розовое платье до колен, перехваченное белым ремешком, русые волосы, собранные на затылке, огромные зелёные глаза, распахнутые и рассматривающие меня в упор.

– Привет, – сдержанно улыбнулась она, но как мне показалось, скорее из вежливости.

– Привет, – ответил я.

“Высокомерная стерва” – почему-то сразу вспомнилось.

Но царапнул меня совсем не этот взгляд. Другое.

Только что, кажется, разбился образ той нежной и милой девчонки, который я себе нарисовал, наблюдая за ней через стекло двери много раз в хосписе, пока она болтала с моим братом или читала ему книги. Потому что это была именно она.

Глава 5

Николь

– Это решение вышло неожиданным, Николь, – мама подошла ближе и, мягко улыбнувшись, заправила прядь волос мне за ухо. – Ты же знаешь, как твой отец всегда мечтал добиться успеха в тренерстве. А этот парнишка, по его словам, настоящий алмаз. Папа работает с ним уже два года, и дальше будет.

Я кивнула матери, не став спорить. Да и спорить не особенно хотелось. Признаться, я пребывала в растерянности. Сегодня утром я даже не подозревала, что в моей жизни произойдут изменения. Волновалась, когда мы с мамой поехали отвозить документы в университет. Столько усилий, работы на протяжении одиннадцати школьных лет, что даже жалко было так взять и отдать аттестат.

А когда приехали, меня поставили перед фактом, что теперь с нами будет жить папин протеже – парень-сирота из детского дома.

Наша семья всегда ратовала за благотворительность. Помогать людям – нормально, даже нужно. Я занимаюсь волонтёрской деятельностью уже более трёх лет. Но когда один из тех, кому хочется помочь, теперь оказывается в твоей семье… Это немного… необычно.

Но мама сказала, что для папы это важно, а значит, важно и для всей нашей семьи.

– Я тоже не в восторге, Николь, но ты же знаешь своего отца, уж если он что-то себе надумал – его не переубедить, – сказала мама, расставляя на столе тарелки для завтрака в новом “семейном” составе.

Папа с этим парнем должны были приехать в одиннадцать, так что я помогла маме накрыть на стол и в десять тридцать ушла переодеться. Не в пижаме же встречать гостя.

Когда спустилась, отец и этот парень уже стояли в гостиной. Папа как раз представлял его маме, а потом представил и мне, когда подошла ближе.

– Привет, – вежливо улыбнулась я.

– Привет, – ответил парень весьма сдержано.

Наверное, я слишком пристально разглядывала его, что он в ответ даже прищурился на доли секунды. А всё потому, что он выглядел как-то расхоже с моими представлениями.

Я была в детских домах по волонтёрской работе, плюс общественное мнение – и вот у меня ещё до встречи с парнем сложился образ. И образ этот отличался от того, что я увидела в реальности.

Да, одежда у него была простая, но совсем не старая ношено-переношенная. Не дорогая, но и не ветошь. Обычные синие джинсы, светло-серая футболка, кроссовки и небольшая дорожная сумка на плече.

И не было никакого затравленного взгляда, как и, собственно, наглого. Он не озирался по сторонам, разглядывая наш дом, как рассказывала моя одноклассница Настя о девочке, которую взяли под опеку её родители ещё в шестом классе. Она, со слов Насти, вообще оказалась странной, вроде бы даже воровитой, и Настины родители через полгода вернули её обратно в детский дом.

Но этот Артур совсем не выглядел так, как в обществе принято воспринимать выпускников детских домов. В мире царят шаблоны, и вот мой сейчас этот парень разбил.

– Прошу за стол, – улыбнулась мама. – Ты, наверное, голодный?

Я понимала, что мама ничего такого не имела ввиду. Это просто выражение такое, его и другим гостям говорят, но сейчас оно прозвучало как-то двояко. Мне показалось, Артур тоже это уловил, но на его лице это никакими эмоциями не отразилось. Даже наоборот, он казался слишком сдержанным и безэмоциональным.

Мама тоже осеклась, но тут же снова мило улыбнулась и гостеприимным жестом пригласила на кухню.

– Руки можно помыть там, – кивнула она на раковину, а сама переставила горячее с рабочего стола на обеденный.

Папа помыл руки первым, за ним это сделал и Артур, а потом все расположились за столом. Было заметно, что парень чувствует себя напряжённым.

– Ты ешь, Артур, пообщаться ещё успеем, – сказал папа.

– Соус к мясу, кстати, готовила Николь, – зачем-то решила обратить на эту деталь внимание мама.

Потом они завели с отцом беседу. Папа говорил о длинной пробке, в которую они попали по пути, мама рассказывала в общих чертах, как мы с ней съездили в университет. Я чувствовала голод, даже положила в тарелку салат, но настроения на еду как-то не было.

Артур тоже положил себе немного еды и стал есть. Я со стыдом подумала, что слишком внимательно наблюдаю за ним. Дурацкий шаблон, где мне представлялся голодный детдомовский парень, активно начавший уплетать всё, до чего мог дотянуться на столе, тоже рвался. Глупо это, и мне было стыдно за такие предположения перед самой собой. Кроме того, тут наверное, зависит от характера человека и уровня его воспитанности. Вон Севка, мой друг, тот совсем не смущается увалиться к нам на чай, покрутить носом на предложенное, а потом ещё и чавкать, жуя.

В общем, мои представления о воспитаннике детского дома оказались неверными. По крайней мере, на первый взгляд.

Пока родители разговаривали, Артур ел молча, иногда поглядывая на них, а потом вдруг перевёл взгляд на меня и задержал его, снова чуть сузив глаза. Такой прямой, открытый взгляд в упор меня смутил, что я даже почувствовала, как потеплели щёки.

А сама разве лучше? Сидела и пялилась на него, кому такое понравится? Он не диковинная зверушка. Наверное, ему было неприятно, и он мог подумать обо мне нехорошо.

Это обеспокоило меня, и я даже растерялась, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Есть перехотелось совсем, а по телу поползли какие-то противные мурашки.

– Нам пора ехать, – сказала папа, взглянув на часы. – Ника, покажи Артуру его комнату и что у нас где. Ему надо освоиться и отдохнуть.

Папа встал и поставил грязную тарелку в мойку, вытер руки и обошёл стол.

– Чувствуй себя как дома, парень, – он похлопал Артура по плечу. – Сегодня поваляй дурака, а завтра я свяжусь со спортивным врачом насчёт питания и начнём тренировки.

Мама тоже торопливо сложила посуду в раковину и попросила меня запустить посудомойку, а потом ушла за отцом, а мы с Артуром остались вдвоём. И чувствовала я себя при этом очень и очень странно.

Мы оба словно застыли за столом, пока родители в коридоре собирались. Есть мне совсем не хотелось, и я, чтобы тупо не сидеть, взяла стакан с водой и сделала несколько глотков. На Артура не смотрела, в поле зрения попадали только его руки, которыми он держал кусок хлеба и вилку.

– Спасибо, было вкусно, – сдержанно поблагодарил Артур и встал, едва только в коридоре щёлкнула дверь, закрывшись за родителями. – Вымыть тарелку можно здесь?

Он указал на кухонную раковину, собрав приборы и взяв в руки.

– Просто оставь в раковине, я уберу в посудомоечную машину, как сказала мама.

Он смотрел прямо и открыто, но у меня было ощущение, что от его взгляда веет ледяным ветром. Я будто застыла, ощутив даже напряжение в мышцах спины.

– Может, чаю хочешь? – спросила, перед этим незаметно сглотнув.

– Нет, спасибо.

Артур поставил тарелку в раковину, а потом всё же вымыл её, хотя я говорила этого не делать.

– Куда мне идти? – замер посреди кухни.

– Да, сейчас, – я будто очнулась, мелко вздрогнув.

Конечно, он же не знает, где что и как у нас тут и где находится его комната. Я резко поднялась, больно ударившись косточкой на ноге о ножку стула и, кажется, потратила всё своё самообладание на то, чтобы скрыть это.

– Конечно. Пойдём, я всё тебе покажу сейчас.

Стараясь не хромать, я обошла парня и кивнула ему идти за мной. Старалась держать спину прямо, но казалось, будто вот-вот ослабевшие почему-то коленки подкосятся, и я растянусь прямо у Артура под ногами.

Дурацкое ощущение какое-то. Почему он с первых секунд так влияет на меня? Мама сказала, что отец доверяет парню, успел хорошо его узнать, а значит бояться его не нужно. Мой папа разбирается в людях, кого попало бы к нам в дом не взял.

Но это и не страх я ощущала. Скорее какую-то скованность, напряжение, хотя и непонятно почему. Я ведь у себя дома, я тут хозяйка.

Да, вот так. Я дома.

Я расправила плечи, едва ли не соединив лопатки, и уверенно прошагала к лестнице на второй этаж. Хотя едва ли не физически ощущала, как горело между этими самыми лопатками от взгляда парня.

Да, я действительно чувствовала этот взгляд, хотя и не могла сейчас его видеть. И мне хотелось как можно быстрее оказаться в своей комнате, остаться одной, выдохнуть, расслабиться и попытаться разложить у себя в голове, почему я так разнервничалась.

– Вот, – я остановилась у двери, – тут твоя комната. Дальше по коридору общая ванная, на первом этаже есть ещё одна. Там же внизу комната, оборудованная под спортзал. Кухня где – ты уже знаешь. Завтрак в восемь, обед в два, ужин в семь. Если дома – нужно быть. Так требует мама. Если захочешь есть в другое время – холодильник на кухне. Всё понятно?

Последний вопрос я ляпнула и пожалела. Тон получился высокомерный какой-то, хотя ничего такого я не хотела. Просто случайно так вышло. Но парень, кажется, интонацию тоже поймал, потому что снова на мгновение прищурился, и градус его взгляда опустился сильно ниже, а губы едва заметно поджались.

– Там у тебя на столе телефон и мобильный пакет. Активируй, а потом сообщи номер, пожалуйста. У нас принято всегда быть друг для друга на связи.

– У меня есть телефон, а номер у твоего отца в контактах.

Я замешкалась, удивившись. Интересно, разве в детских домах воспитанникам выдают мобильные телефоны? Но уточнять у Артура я, конечно же, не стала.

– Если что-то нужно будет, моя комната здесь, – попыталась я сгладить впечатление, но голос будто жил своей жизнью. – Только сперва стучи.

– Непременно постучу, – ровно ответил он.

Даже слишком как-то ровно. И я сделала вывод, что играть интонациями он умеет. В мельчайшем диапазоне. Вот вроде бы ответил без эмоций, а меня кольнуло снова этим льдом.

– Хорошо, – я натянула улыбку, отвернулась и ушла к себе, не дожидаясь его реакции.

Едва захлопнулась дверь, я привалилась к ней спиной и с усилием выдохнула через сомкнутые губы. Было ощущение, что я только-только сдала кросс на уроке физкультуры. И это было странно.

Нет, понятно, что присутствие в нашем доме ещё одного человека вносит изменения в жизнь, но собственная реакция тем не менее меня саму удивила.