– Я ошиблась. Я ужасно невыносимо роковым образом ошиблась! Виктор оставил мне флешку, я не сказала сразу, а потом побоялась. У тебя бы был повод назвать меня предательницей раньше. А Север был у Хотова. Я запуталась и испугалась… Я испугалась, Марк!

Левая рука Марка застыла на ее щеке. Он недолго молчал, и она видела, что задела его, заставила сомневаться, пробив высокомерный взгляд.

– Мне должно стать легче от того, что ты предала меня ради Севера?

Все-таки он ускользал.

– Нет, Марк…

– Север, похоже малышка хочет к тебе на ручки. Возьмешь?

Анна вдруг осознала, что ради этого все и затевалось. Именно этого мгновения Марк ждал. Он не поверил ей тогда. Не поверил, когда она назвала Севера другом. Предательница и шлюха, он уже вынес ей приговор. Как и Северу. Марк изувечит его, когда наиграется вдоволь.

Глава 21

Анна ждала, что случится страшное. Они ехали на нескольких машинах и в каждой далеко не один вооруженный мужчина. Но на деле все оказалось иначе. Битвы уже случились, мелкие и подковерные, теперь оставалось расставить точки над i.

И первая неприятность случилась, когда Марк не стал брать с собой Севера. Он с заботливым оскалом сослался на его ранение и, забрав оператора с наушниками, спрыгнул на дорогу. Встреча с Хотовым должна была состояться на кухне небольшого отеля, который длинной свечкой нависал над трассой.

– Анна, – позвал Север.

Она посмотрела на него и заметила болезненную гримасу. Все-таки ему надо лежать в тишине и покое, а не скакать супергероем. Анна вдруг представила, как бы он смотрелся в обтягивающем трико, к которому обязательно должен был прилагаться развевающийся плащ. Она всегда придумывала разные нелепицы, отвлекая себя, когда ей становилось по-настоящему страшно.

– Брат учил тебя стрелять?

– Да. Только я не преуспела.

– Держись от оружия подальше. Ломай дурочку до последнего…

– Это не поможет.

– Поможет. Когда он разберется с Хотовым, он немного успокоится, остынет.

– Немного? Тут надо очень много! Ты же понял к каким выводам он пришел?

– Да, я понял.

– Он убьет тебя. Хотя ты и сам прекрасно справляешься.

Она заметила, как Север скривился от неосторожного движения. Ее рука потянулась к его животу и задрала рубашку с майкой.

– У тебя кровь, – тяжело выдохнула она. – Ты постоянно тревожишь рану.

– После, – он попытался убрать ее руки.

– А оно будет? – грустно улыбнулась она.

Она взяла в руки его ладони и крепко сжала. Закрыла глаза, успокаивая себя. Только его тепло и размеренное, удивительно спокойное дыхание.

– Не драматизируй, Анна.

Его руки скользнули под рукава и обняли ее запястья. Близость Севера тут же вскружила ей голову. Захотелось вновь ощутить поцелуй, его силу и трепетность, почувствовать пальцы не только на руках, а чтобы они зашли дальше и дали забыться… Анна открыла глаза. Угадала в его взгляде сомнение.

Он убеждал и успокаивал ее, но сам прекрасно понимал, как страшно и, самое главное, быстро все может оборваться. Поэтому и позволил себе вольность. Ведь правда, кто пообещал «после»? Быть может, ничего больше не будет.

Север поцеловал ее, очень осторожно, все еще сдерживая себя, но быстро забылся.

– Север, – останавливаться пришлось ей.

– Да, да, – согласился он, но так и не смог выпустить ее из рук.

– Отпусти меня, иначе я решу, что ты надумал прощаться.

Анна почувствовала его улыбку. Следом он встал и направился к экранам. Но машина вдруг тронулась, и Анна быстро подставила плечо, удерживая Севера. Он ухватился рукой за поручень и подтянул ее на сидение.

– Прям гоним, – заметила она, чувствуя, как фургон стремительно набирает скорость.

Послышались выстрелы. Даже не одиночные, а самые настоящие автоматные очереди, страшные и захлебывающиеся. Север машинально накрыл ее своим телом, но фургон не зацепило, хотя показалось, что по чистой случайности. Потом они несколько раз сильно вильнули, развернулись на 90 градусов и остановились.

– Ляг на пол, – приказал Север.

Сам он подошел к двери и дернул ручку. Приоткрыв дверь, осторожно выглянул наружу.

– Оставайся здесь.

– Север!

Но тут ее чары были бессильны. Он ушел. Анне оставалось только прислушиваться, и, к счастью, оружие больше не заговорило, только шаги, торопливые перебежки, да окрики. Она скосила взгляд на экраны, но три из пяти транслировали лишь помехи, еще один – опустевший холл, последний же – задний вход, на крыльце которого толпилось несколько бойцов.

В конце концов, она не выдержала и покинула фургон. Пару минут на нее даже никто не обращал внимания, люди Марка носились туда-сюда с поручениями, грузили какие-то мешки, нетерпеливо махали водителям и изощренно ругались матом.

– Анна! – раздалось за спиной.

Черт, Стас. Он ухватил ее за локоть и потащил к отелю. К тому самому заднему входу.

– Марк победил? Или как это называется?

Стас не ответил.

– Ах, да, вопросы же задаете вы.

Натужное и напускное веселье улетучилось, как только она оказалась на большой вычищенной до блеска кухне. На белом кафеле кровь казалась бутафорской, будто кино снимали…

Марк стоял, облокотившись на длинный металлический стол, рядом кружило человек шесть его охранников, а у дальней стены, уткнувшись поломанными носами в нее самую, стояли двое парней с поднятыми руками. Хотов сидел на стуле рядом с ними и прижимал руку к животу. Его подстрелили и теперь он истекал кровью.

– Эй! – окликнул Марк, заметив ее.

Анну поразило, что он даже не смотрел в сторону Хотова. Словно тот его больше не интересовал.

– Он умрет, если не остановить…

– В этом и смысл, – Марк протянул ей руку.

Он пугал ее. Его холодное лицо и непонятные огоньки в глазах, которые могли означать что угодно. Он мог сделать, что угодно.

И где Север?

Анна все-таки уцепилась за его пальцы, и сама не заметила, как оказалась в объятиях. Он мягким подчеркнуто осторожным прикосновением повернул ее голову и заставил вновь посмотреть на Хотова.

– Так? – спросил он.

Хотов узнал Анну и вымученно улыбнулся.

– Третья встреча, Анна, – прохрипел тот. – Отдаю должное…

Подошел охранник и хлестким ударом оборвал его.

– Анна, я задал вопрос, – напомнил Марк и поцеловал ее в висок.

– Я не понимаю.

– Ты была с Севером, когда его ранили. В живот.

Она, наконец, угадала намек. Он отплатил Хотову той же монетой.

– И что с ним будет дальше?

– У него нет тебя, малыш. Его некому спасти, так что совсем скоро он подохнет.

Он специально подбирал такие слова.

– Он будет истекать кровью?

– Это жестокий мир.

Марк поднялся со стола и навис над ней.

– Очень жестокий. Здесь убивают за ошибки, или же долго и изощренно наказывают.

– Мне больше нравилось, когда ты говорил прямо.

– Все начиналось неплохо, – усмехнулся он. – Мы бы развлеклись и разбежались. Рано или поздно твоя наивность улетучилась или приелась бы мне, и я бы отпустил тебя. Но ты сама полезла глубже… Захотела сыграть на равных? Глупая девочка.

Он склонился к ее уху.

– Хочешь прямо? – шепнул Марк. – Я скоро закончу здесь, а потом хочу трахнуть тебя. Быть может, в том же фургоне. И ты будешь стонать и громко кричать мое имя, и всем видом показывать, как ценишь такую честь.

– Безмерно.

– Не забывай эту злость. Мне нравится.

– Могу я сказать прямо?

– Конечно.

– Я так насмотрелась на твой уродский мир, что уже думаю, что таким способом ты показываешь чувства. Другую бы ты растоптал и забыл, но со мной жаждешь поквитаться. Даже умирающий Хотов тебе безразличен.

Она подняла лицо, приблизившись к нему, словно хотела поцеловать.

– Все еще переставляешь фигуры на доске, – оскалился Марк. – Пробуй, Анна, пробуй. Кто знает, быть может, на дне моей пропащей души и правда что-то шевельнется… Тешь себя надеждой. А пока возвращайся в фургон. Я скоро буду.

Глава 22

Каждый день задавал ей новую задачку. И каждый день приходилось двигаться на ощупь, потому что никакие схемы больше не работали, а все путеводные звезды оказались потеряны. Только ставка оставалась прежней.

Анна села на пол, спрятав босые ноги в длинном ворсе белого ковра, и облокотилась спиной на диван, на котором можно было разместить целый батальон. Марк лежал с закрытыми глазами, но угрюмые складки на лбу подсказывали, что он не спал. И даже не мог расслабиться.

– О чем думаешь? – спросила она.

Их инсталляция по мотивам семейной жизни уже продержалась две недели. Анну заперли в красивом доме. А Марк возвращался по вечерам, то тихий, то буйный, то разговорчивый, то молчаливый, то веселый, то сердитый. Иногда ей казалось, что они вернулись к исходной точке, к той самой, когда ей было интересно и льстило то желание, которое она зажигала в нем. И когда она не послушала предостережений Виктора.

Марк ни разу не вспомнил о своих угрозах. Его полностью устраивал разыгрываемый спектакль, он мог быть рядом с ней каким хотел в данную минуту, и все чаще приходил тихим и даже как будто с обнаженным сердцем. Он рассказывал странные вещи, сумасбродные и откровенные до неприличия, а иной раз изливал душу, даря ее памяти кровавые подробности пережитого им. Он становился ближе, но в то же время терялся в дымке из-за страха, который постоянно напоминал о себе.

Но он не говорил о Севере. Анна так и не узнала, что произошло с ним после того, как он покинул фургон. Она не решалась спросить, потому что Марк ждал этого вопроса. Они кружили вокруг него, и первой должна была сдаться Анна.

– Ты любишь попкорн? – бросил он невпопад, открыв глаза.

– Не очень.

– Я тоже. Бредовая вещь.

Он вновь отключился. Теперь они часто общались такими наплывами.

– Алла вновь перепутала название соуса.

Ей даже выделили домработницу. Сказка. И еще троих охранников.

– Я уже и фотку ей на телефон кинула. Бесполезно. Сказала, тот вкуснее.

Марк лениво улыбнулся. Сегодня он был абсолютно спокоен. Редкость достойная запоминания.

– Когда я был малым, тетка из соседней квартиры постоянно пыталась подтянуть мой рюкзак. Говорила, я неправильно ношу, позвоночник искривится.

– И ты терпел?

– Убегал. Она странная была.

Его рука соскользнула с дивана и указала на нее.

– Ты слишком далеко, малыш.

Анна села рядом, и его ладонь тут же коснулась ее живота, нырнув в запах халата, а потом притянула к себе. Он перевернулся на бок и обнял ее, а рукой продолжил массировать, задирая ее одежду все выше.

– Только не делай мне больно сегодня, – попросила она.

– Не любишь, когда больно?

– Нет, не люблю, Марк.

– Ты же не фарфоровая.

Она угадала просыпающееся озорство в его голосе. Он заводился. Тогда она резко развернулась в его объятиях, и они оказались лицом к лицу.

– Я уже ответила.

Он неотрывно смотрел, и в такие сокровенные моменты она прощала себя за то, что села в его машину. Иногда ему просто невозможно сопротивляться, все-таки в нем что-то было, глубоко-глубоко под ворохом напускного и приобретенного. Иногда она так отчетливо чувствовала это.

Марк поцеловал ее в губы, влажно и страстно, лаская языком.

– Прости, но больше ничего не будет по-твоему, – сказал он, отодвинувшись всего на сантиметр.

Она даже не смогла посмотреть на него. Он вновь впился жадным поцелуем, распаляясь не на шутку. Когда удалось вырвать передышку, Анна поймала его взгляд.

– Ты отпустишь меня… когда-нибудь?

– Ты хочешь уйти?

– Я игрушка.

– Мне кажется, я очень добр к тебе.