– Сеньор Рамирес… – алькальд пожевал губами. – Мне очень жаль, я надеялся с вами породниться.

– Не стоит жалеть. При всём уважении, брак семнадцатилетней девушки с мальчиком на два года младше неё не сулил счастья.

– Зато сулил моему сыну дворянство! А со временем, я уверен…

– Сеньор Энрикес, вы знаете, в таком браке мало надежды на уважение между супругами. Ещё меньше, чем на дворянство, которое могла бы передать мужу дочь дворянина, женившегося на простолюдинке.

– Кто помнит о происхождении сеньоры Тересы!

– Вспомнили бы. Ко мне в наших краях не все настроены благожелательно.

– Виной ваш длинный язык!

– Вам лучше надеяться на дворянство за заслуги на должности алькальда Тагоны.

– Я рассыплюсь от старости, прежде чем наши сеньоры дадут мне рекомендацию. Сами знаете, пока мы не перехватили от Хетафе торговлю, Тагона была скорее местом для развлечений окрестных дворян, чем деловым городом. Не всем нравятся изменения.

– Попробуем. Можете рассчитывать на рекомендацию от меня, дона Фадрике, дона Альберто де Теноро, а может быть, и графа де Перера.

– Его сиятельства? Шутите!

– Матушка графа – разумная женщина.

– Честит вас при каждом удобном случае.

– Пустое, в душе она очень добра.

– Боюсь утонуть в глубинах её души.

Воспоминания о графине отвлекли сеньора Рамиреса от тревоги, вызванной доном Стефано.

В день встречи на ярмарке донья Ана де Перера запиской пригласила идальго в свой особняк, без предисловия высказала ему своё мнение о его шуточках, а затем предостерегла:

– Дон Стефано Аседо дель Соль вздумал соблазнить вашу дочь, пока вы считаете ворон, старый пень!

– Догадываюсь, но как об этом узнали вы, ваше сиятельство? – отставной лейтенант ошалел от напора давней знакомой.

– Он предлагал мне под предлогом пари сотню золотых, чтобы я взяла вашу сеньориту в служанки!

– Инес бы не согласилась.

– Конечно, я даже не успела ей предложить, как она мне надерзила, ваша ведь дочь!

– Тогда…

– Этот субъект просто так не отступится! Он расчётлив, сто золотых станет тратить, только если ему что-нибудь очень нужно. Захотел вашу дочь и крутится возле вас, как рядом с герцогом, хотя у вас с его светлостью общее только одно – красавица в доме!

– Сеньора, благодарю…

– А чтоб вы не решили, что я придумала вздор, обратите внимание, как он пьёт вино.

– В этом может быть что-то особенное? Не похоже, что пьёт слишком много.

– Нет, конечно, он пьёт гораздо меньше, чем делает вид. А притворяется пьянее, чем есть.

– Как вы узнали? – идальго был удивлён, не ожидая от женщины подобной осведомлённости.

– После смерти супруга я увлеклась пробами разных сортов вина. Знаете, когда не пьют, а только рот ополаскивают. К тому времени, как удалённое я стала видеть гораздо лучше, чем возле своего носа, научилась по цвету вина в бокале различать сорта, и если разбавленное. Так вот, не знаю как, скорее всего, через подкуп лакеев, дон Стефано на приёмах всегда пьёт разбавленное, скрывая эту манеру. Подобному человеку никогда и ни в чём нельзя доверять.

– Благодарю, донья Ана, я всегда знал, что вы добрая женщина.

Её сиятельство фыркнула, хотя выглядела польщённой, затем предложила поселить сеньориту Инес в своём доме, разумеется, не как служанку, а назвав её бедной родственницей.

– Дон Стефано в мой дом не будет иметь доступа.

– А ваш сын?

Графиня вскинулась, начала возмущаться, но сама остановила себя и насупилась.

В тот вечер идальго проследил, чтобы его сомнительный знакомый не смог разбавлять вино в своём бокале. Пьяненький дон Стефано выглядел забавным и безобидным, разве что, выпив за красоту, представлял скорее Инес, чем сеньориту Лусию, за которой ухаживал. Кто кого в этот день обманул, осталось неясным.

– Вы вспомнили что-то дельное или просто уснули? – сердитый голос сеньора Энрикеса вывел собеседника из задумчивости.

– Всего лишь последний разговор с графиней де Перера. Надеюсь, она оправдает моё доброе о ней мнение.

– Я тоже надеюсь, – вздохнул алькальд. – И ещё беру назад слова, которые бросил в сердцах, когда вы мне отказали. Если с вашей дочерью случится беда, я радоваться не стану.

– Не сомневаюсь, сеньор Энрикес.

– Будьте здоровы, и храни бог сеньориту Инес.

– И вам всего доброго.

Алькальд ушёл, а идальго, собираясь в дорогу, подумал, какие странные предложения он получал. Когда Инес родилась, селение процветало. В Хетафе жили несколько дворянских семейств, к ним приезжали друзья и родня. Приданое, небольшое, но достаточное для брака с молодым человеком равного с Инес положения, Рамиресы надеялись накопить, когда девочка повзрослеет. Первая беда случилась лет пятнадцать назад: инквизиция Сегильи стала преследовать травниц. Мать Тереситы, во время войны заслужившая уважение за безвозмездную помощь раненым, вынуждена была отдать всё, что у неё было, дабы о её прежнем занятии не вспоминали. Зять для этой же цели вернул скромное приданое любимой супруги и переслал тёще часть собственных сбережений. Всё-таки хотя немало приходилось тратить на обучение и воспитание детей, к началу оспы идальго скопил для Инес около двух тысяч дукатов, но всю сумму отдал в долг односельчанам на уплату налогов. Надежда вернуть свои деньги становилась всё эфемернее. Девушка стала считаться совсем бесприданницей.

Инес не исполнилось шестнадцати лет, когда её руки попросил старый знакомый Рамиресов, годившийся сеньорите не в отцы, а в дедушки. Он без обиняков заявил:

– Мне недолго осталось, хочу порадоваться напоследок. Наследников нет, всё жене отпишу. Не сомневайтесь, в брачном контракте оговорю вдовью долю, комар носа не подточит.

– Простите, дон Гонсало, эту радость я вам не доставлю.

– Вы, Рамирес, всегда говорили, что мнение женщины о супружестве следует принимать во внимание. Не хотите ли спросить свою красавицу, что она думает о новых платьях, серёжках и туфельках?

– Извольте, – идальго позвал дочь и отрывисто ей сказал: – Инес, дон Гонсало предлагает тебе стать его богатой вдовой.

– Вдовой? – девочка растерялась. – Но… Я не хочу, чтобы вы умирали, сеньор, вы всегда были ко мне добры!

Несостоявшийся жених вздохнул, видимо, вспомнив, как катал малютку Инес на плечах и кричал «И-го-го!»

Вскоре дон Гонсало женился на молоденькой дочке соседей, которая овдовела меньше чем через год. Юная сеньора теперь жила в Тагоне и воротила нос от Рамиресов, когда они приезжали в соседний с их селением городок. В первый раз удивлённые отец с дочерью переглянулись, но не стали ничего обсуждать. Обоим стало жаль молодую вдову, несмотря на окружавшую её роскошь и толпу поклонников.

29. Хумесильо

По дороге домой отставной лейтенант размышлял, какие слова он должен сказать дочери, чтобы она уяснила, насколько опасен добивающийся её кабальеро. Главное – идальго отлично понимал, что дон Стефано умеет производить впечатление на женщин, и если до сих пор Инес была к нему, кажется, равнодушна, её мнение о роскошном для деревенской глуши поклоннике в любой миг может перемениться. Предосторожности, которые отец способен предпринять для защиты чести обожаемой дочери, окажутся тщетными, если против них восстанет юное сердце красавицы-сеньориты.

Войдя в дом, сеньор Рамирес ласково поцеловал своё сокровище, а поужинав и отдохнув, завёл с девушкой разговор:

– Инес, нам следует поговорить о доне Стефано.

– О доне Стефано? – девушка изумилась. – Что о нём говорить? Он хочет меня соблазнить, а жениться – на дочери дона Бернардо.

– Рад, что ты понимаешь его намерения, только немало девиц надеялись, что их красота заставит поклонника безоглядно влюбиться и забыть про расчёты.

– Только не дона Стефано! – улыбнулась Инес, потом напряглась. – Папа, почему ты затеял такой разговор? Ты что-то подозреваешь?

«Я уверен, этот человек – отъявленный негодяй!» – подумал отец про себя, вслух же сказал как можно ровнее:

– Главное не то что я о нём думаю, а что думаешь ты.

Инес широко открыла глаза. Давно не видела она отца таким взволнованным, несмотря на показное спокойствие.

– Папа…

– Смотри не на меня, а в окно! Я не могу вложить в твою голову свои мысли, попробуй представить этого человека, каким ты его помнишь, его манеры, как он разговаривает, смотрит на тебя, чего ты от него ожидала, чем он тебя пугал, возмущал, какие слова для тебя свидетельствовали о его нечестных намерениях…

Всё ещё недоумевая, Инес послушно села лицом к окну и попыталась представить дона Стефано, но прежде на ум ей пришли другие воспоминания. Сперва девушка стала думать о матери, слывшей первой в округе красавицей и как будто стеснявшейся своей красоты.

На сеньору Тересу заглядывались, даже когда она стала матерью троих детей, младшей из которых исполнилось двенадцать лет. Мужчины при ней затихали, искали взгляда её кротких глаз, но никто, кроме мужа, не мог надеяться на внимание дамы. Инес помнила, что мама была тем холоднее со своими поклонниками, чем откровеннее они выражали своё восхищение. Невольно и ярко всплыл в памяти страшный день, когда девочка поняла – у неё больше нет смелого весёлого брата и ласковой мамы, а её сильный и храбрый отец, раздавленный горем, сидит без слов и движения, обхватив голову руками. Папа откликнулся на зов Инес, поцеловал её несколько раз, потом положил руки на худенькие детские плечи, слегка отстранил дочь и сказал, глядя в глаза:

– Маму завтра хоронят, – отец сглотнул, понимая – похоронят лишь пепел, но заставил себя продолжать. – Мы останемся жить так, чтобы она радовалась, глядя на нас с небес. Идём ужинать.

Они ушли в соседнюю комнату, заставляли себя жевать, хотя кусок не лез в горло, потом поговорили об урожае, скотине, припасах и разошлись спать.

Следующие воспоминания пронеслись сплошным вихрем. Внимание мужчин на себе подросшая Инес стала замечать года через три. Сквозь похотливое рассматривание разодетых сеньоров девушка старалась проходить, представляя их лёгким ветром. Соседские парни смотрели на сеньориту взглядом, какой ей нравился у собак. Доводилось сталкиваться и с дерзкими попытками тронуть её, хотя отец избегал отпускать дочь одну, понимая, какой она лакомый кусочек для любителей развлечений. На всякий случай идальго научил дочь пользоваться ножом и стрелять, но серьёзно внушал девушке: лучше избегать случаев, когда навыки ей потребуются.

Самая скверная история приключилась, когда сосед, дон Хосе, решил женить на Инес своего сына – надменного и гордящегося родством с графской семьёй молодчика.

Юноша подъехал к дому Рамиресов, дождался сеньориту, вышедшую вечером за водой, и презрительно бросил:

– Это здесь прослыло красавицей? Позабавлюсь, так уж и быть, всю жизнь будешь помнить о чести, – и хлестнул коня плёткой.

Пару раз молодой сеньор без церемоний распускал руки, подкарауливая Инес, получил сначала царапину от ножа, потом кулаком – от деревенского парня. Не угомонившись, был выпорот, а закончилось всё несчастьем, которого не ожидали ни Рамиресы, ни отец молодого человека.

Девушка решительно тряхнула головой и постаралась отвлечься от старых воспоминаний, переходя к недавним.

Дон Хуан красив и любезен, однако его намерения оказались ничуть не честнее, чем у сына дона Хосе. Правда, после разговора у стены Инес переменила своё мнение о нём в лучшую сторону, но очевидным стало и равнодушие к ней молодого кабальеро.