Когда всё было снова готово к отплытию, и подавленный, вконец расстроенный Крот вновь занял место на корме, и они тронулись в путь, Крот сказал глухим, дрожащим от волнения голосом:

– Рэтти, мой благородный друг! Я вёл себя глупо и оказался неблагодарным. У меня просто сердце замирает, как я себе представлю, что из-за меня чуть не пропала эта прекрасная корзинка. Я оказался совершеннейшим ослом, я это знаю. Прошу тебя, прости и забудь, пусть всё будет по-прежнему, хорошо?

– Хорошо, хорошо, – бодро отозвался дядюшка Рэт. – Так уж и быть. Мне немного понырять не вредно! Я ведь всё равно в воде с утра до ночи. Так что не расстраивайся, забудь и не думай. А знаешь что? Я считаю, тебе было бы не худо немного пожить у меня. В моём доме всё просто и без затей, не то что у мистера Тоуда (правда, ты пока что не видел его усадьбы), всё-таки я думаю, что тебе у меня будет неплохо. Я научу тебя грести и плавать, и скоро ты совсем освоишься на реке, не хуже нас, речных жителей.

Крот так был тронут добротой своего друга, что у него перехватило горло и куда-то подевался голос, и ему даже пришлось тыльной стороной лапки смахнуть набежавшие слезинки.

Но дядюшка Рэт деликатно отвернулся, и понемногу Крот опять пришёл в прекрасное настроение и даже смог дать отпор двум шотландским курочкам, которые судачили по поводу его грязноватого вида.

Когда они добрались до дому, дядюшка Рэт растопил камин в гостиной, прочно усадил Крота в кресло возле огня, одолжив ему свой халат и свои шлёпанцы, развлекал его всякими историями до самого ужина. Это были захватывающие истории, особенно для такого далёкого от реки зверя, как Крот. Дядюшка Рэт рассказывал о запрудах и неожиданных наводнениях, о страшной зубастой щуке, о пароходах, которые швыряются опасными твёрдыми бутылками или кто-то швыряет с них, а может, и они сами, кто же их знает, о цаплях и о том, какие они гордячки, не со всяким станут разговаривать, о приключениях у плотины, о ночной рыбалке, в которой обычно принимает участие дядюшка Выдра, и о далёких экскурсиях с Барсуком. Они весело вдвоём поужинали, но вскоре заботливому хозяину пришлось проводить сонного Крота наверх, в лучшую спальню, где тот сразу же положил голову на подушку и спокойно заснул, слыша сквозь сон, как его новообретённый друг Река тихонечко постукивает в окно.

Этот день был только первым в ряду таких же дней, и каждый из них был интереснее предыдущего, а лето тем временем разгоралось, созревало, продвигалось всё вперёд и вперёд.

Крот научился плавать и грести, полюбил проточную воду и, приникая ухом к тростниковым стеблям, умел подслушивать, что им всё время нашёптывает и нашёптывает ветер.

Глава вторая
На широкой дороге

– Рэтти, – сказал Крот однажды ясным летним утром, – я хочу тебя о чём-то попросить, можно?

Дядюшка Рэт сидел на берегу реки и напевал песенку. Он только что её сам сочинил, и она, надо сказать, очень ему нравилась. Он не обращал внимания ни на Крота, ни на кого бы то ни было вообще. Он с раннего утра досыта наплавался в реке вместе со своими друзьями утками. Когда вдруг утки неожиданно становились в воде вниз головой, как это свойственно уткам, он тут же нырял и щекотал им шейки, как раз в том месте, где мог оказаться подбородок, если бы он у них был, до тех пор щекотал, пока им не приходилось торопливо выныривать на поверхность. Они выныривали, разбрызгивая воду, сердясь и топорща свои пёрышки, потому что невозможно сказать всё, что ты о ком-то думаешь, когда у тебя голова под водой. Под конец они уже просто взмолились и попросили его заняться своими собственными делами и оставить их в покое. Ну вот, дядюшка Рэт и отстал от них, и уселся на бережку на солнышке, и сочинил про них песенку, которую он назвал

Утиные припевки

В тихой, сонной заводи –
Гляньте, просто смех! –
Наши утки плавают
Хвостиками вверх.

Белых хвостиков – не счесть,
Жёлтых лапок – вдвое.
Где же клювы? Тоже есть,
Но только под водою!

– Там, где заросли густы,
Где шустрят плотвички,
Мы всегда запас еды
Держим по привычке.

То, что любишь, делай ты,
Мы же в свой черёд
Любим вверх держать хвосты,
А клюв – наоборот.

С криком кружатся стрижи
В небе без помех,
Мы ныряем от души
Хвостиками вверх!

– Мне что-то не очень, Рэтти, – заметил Крот осторожно. Сам он не был поэтом, стихи ему были как-то безразличны, он этого не скрывал и говорил всегда искренне.

– И уткам тоже не очень, – бодро заметил дядюшка Рэт. – Они говорят: «И почему это нельзя оставить других в покое, чтобы они делали как хотят, что хотят и когда хотят, а надо вместо того рассиживать на берегах и отпускать всякие там замечания, и сочинять про них разные стишки, и всё такое прочее? Это довольно-таки глупо». Вот что говорят утки.

– Так оно и есть, так оно и есть! – горячо поддержал уток Крот.

– Вот как раз и нет! – возмутился дядюшка Рэт.

– Ну, нет так нет, – примирительно отозвался Крот. – Я вот о чём хотел тебя попросить: не сходим ли мы с тобою в Тоуд-Холл? Я столько слышал: «Жаба – мистер Тоуд – то, да мистер Тоуд – сё», а до сих пор с ним не познакомился.

– Ну, разумеется, – тут же согласился добрый дядюшка Рэт и выкинул на сегодня поэзию из головы. – Выводи лодку, и мы туда быстренько доплюхаем. К нему когда ни появись, всё будет вовремя. Утром ли, вечером ли, он всегда одинаковый. Всегда в хорошем настроении, всегда рад тебя видеть, и каждый раз ему жаль тебя отпускать.

– Мистер Тоуд, наверно, очень хороший зверь, – заметил Крот, садясь в лодку и берясь за вёсла, в то время как дядюшка Рэт устраивался поудобнее на корме.

– Он действительно просто замечательный зверь, – ответил дядюшка Рэт. – Такой простой и привязчивый и с хорошим характером. Ну может, он не так уж умён, но все же не могут быть гениями, и, правда, он немножечко хвастун и зазнайка. Но всё равно у него много превосходных качеств, у нашего мистера Toyда, в самом деле, много превосходных качеств.

Миновав излучину, они увидели красивый и внушительный, построенный из ярко-красного кирпича старинный дом, окружённый хорошо ухоженными лужайками, спускающимися к самой реке.

– Вот и Тоуд-Холл, – сказал дядюшка Рэт. – Видишь слева бухточку, где на столбике объявление: «Частная собственность. Не чалиться», там как раз его лодочный сарай, там мы и оставим свою лодку. Справа – конюшни. А это, куда ты смотришь, банкетный зал. Самое старое строение из всех. Мистер Тоуд довольно богат, и у него, пожалуй, самый хороший дом в наших краях. Только мы при нём это особенно не подчёркиваем.

Легко скользя, лодка пересекла бухту, и в следующий момент Крот стал сушить вёсла, потому что они уже въезжали в тень большого лодочного сарая. В сарае было много хорошеньких лодочек, подвешенных к поперечным балкам при помощи канатов или поднятых на стапеля. Ни одной лодки не было спущено на воду, и вообще здесь всё выглядело как-то заброшенно и неуютно, и казалось, что сюда уже давно никто не заглядывал.

Дядюшка Рэт поглядел вокруг.

– Понимаю, – сказал он. – С лодочным спортом покончено. Ему надоело, он наигрался. Интересно, какая новая причуда теперь им овладела? Пошли поищем, где он. Очень скоро мы сами всё это услышим, не беспокойся.

Они сошли на берег и двинулись наискосок через весёлые цветущие лужайки на поиски хозяина, на которого вскорости и наткнулись, найдя его сидящим в плетёном кресле с очень сосредоточенным выражением лица. Огромная карта была расстелена у него на коленях.

– Ура! – закричал он, вскакивая, лишь только завидел их. – Это замечательно!

Он горячо пожал лапы обоим, не дожидаясь, пока ему представят Крота.

– Как это мило с вашей стороны! – выплясывал он возле гостей. – Я только что собирался послать кого-нибудь в лодке за тобой, Рэтти, и дать строгий наказ немедленно тебя привезти, как бы ты там ни был занят. Вы мне очень нужны оба. Ну, чем вас угостить? Войдите в дом, перекусите немножечко. Вы даже не представляете себе, как здо́рово, что вы появились именно сейчас!

– Давай-ка посидим тихонько хоть минутку, Тоуд, – сказал дядюшка Рэт, усаживаясь в кресло, в то время как Крот занял другое, бормоча учтивые слова насчёт «прелестной резиденции».

– Самый прекрасный дом на всей реке! – воскликнул мистер Тоуд хвастливо. – На всей реке и вообще где бы то ни было, если хотите, – добавил он.

Дядюшка Рэт легонько толкнул Крота. К сожалению, мистер Тоуд заметил это и страшно покраснел. Наступило неловкое молчание. Потом мистер Тоуд расхохотался:

– Да ладно, Рэтти. Ну, у меня такой характер, ты же знаешь. И на самом-то деле это ведь не такой уж плохой дом, правда? Признайся, что тебе он тоже нравится. А теперь послушай. Будем благоразумны. Вы как раз те, кто мне нужен. Вы должны мне помочь. Это чрезвычайно важно.

– Полагаю, это связано с греблей, – заметил дядюшка Рэт с невинным видом. – Ты делаешь большие успехи, хоть и поднимаешь брызги чуть-чуть больше, чем надо. Но если ты проявишь терпение и поупражняешься как следует, то ты…

– Вот ещё, лодки! – перебил его мистер Тоуд с отвращением в голосе. – Глупые мальчишеские забавы! Я уже давным-давно это оставил. Пустая трата времени, вот что я вам скажу. Мне просто до слёз вас жалко, когда я вижу, как вы тратите столько драгоценной энергии на это бессмысленное занятие. Нет, я наконец-то нашёл сто́ящее дело, истинное занятие на всю жизнь. Я хочу посвятить этому остаток своей жизни и могу только скорбеть о зря потраченных годах, выброшенных на пустяки. Пойдёмте со мной, Рэтти, ты и твой доброжелательный друг, если он будет так любезен, здесь недалеко идти, всего лишь до конюшни. Там вы кое-что увидите.

Он пошёл вперёд, указывая им путь в сторону конюшенного двора, а следом за ним двинулся дядюшка Рэт с выражением крайнего сомнения на лице. И что же они увидели? Во дворе стояла выкаченная из каретного сарая новёхонькая цыганская повозка канареечно-жёлтого цвета, окаймлённая зелёным, и с красными колёсами!

– Ну! – воскликнул мистер Тоуд, покачиваясь на широко расставленных лапах и раздуваясь от важности. – Вот вам истинная жизнь, воплощённая в этой небольшой повозочке. Широкие просёлки, пыльные большаки, вересковые пустоши, равнины, аллеи между живыми изгородями, спуски, подъёмы! Ночёвки на воздухе, деревеньки, сёла, города! Сегодня здесь, а завтра – подхватились – и уже совсем в другом месте! Путешествия, перемены, новые впечатления – восторг! Весь мир – перед вами, и горизонт, который всякий раз иной! И заметьте, это самый прекрасный экипаж в таком роде, свет не видал более прекрасного экипажа. Войдите внутрь и посмотрите, как всё оборудовано. Всё в соответствии с моим собственным проектом!

Кроту было необыкновенно любопытно поглядеть, и он торопливо поднялся на подножку и полез внутрь повозки. Дядюшка Рэт только фыркнул и остался стоять, где стоял.

Всё было сделано действительно очень разумно и удобно. Маленькие коечки, столик, который складывался и приставлялся к стене, печечка, рундучки, книжные полочки, клетка с птичкой и ещё – чайники, кастрюльки, кувшинчики, сковородки всяких видов и размеров.

– Полный набор всего, чего хочешь! – победоносно заявил мистер Тоуд, откидывая крышку одного из рундучков. – Видишь, печенье, консервированные раки, сардины – словом, всё, чего ты только можешь пожелать. Здесь – содовая, там – табачок, почтовая бумага и конверты, бекон, варенье, карты, домино, вот ты увидишь, – говорил он, пока они спускались на землю, – ты увидишь, что ничего, решительно ничего не забыто, ты это оценишь, когда мы сегодня после обеда тронемся в путь.

– Я прошу прощения, – сказал дядюшка Рэт с расстановкой, жуя сухую соломинку, – мне показалось или я в самом деле услышал что-то такое насчёт «мы» и «тронемся в путь» и «после обеда»?