Я тут же потерял к нему интерес. Мне было всего двадцать один год, я совершал вооруженные ограбления, был плохишом с большой буквы «П». Если этот хрен пропил полвека, то у меня впереди были десятилетия. Он все трещал, как начал знакомство с алкоголем с пива, потом перешел на крепкач, бурбон и виски, а очнулся шестидесятилетним стариком, хлещущим вино в грязном переулке.

«В жопу, – подумал я. – Я начинал пить в грязных переулках».

Потом старикан разливался о том, что теперь у него есть машина, катер, дом и дача в Мамонте^[19]и что каждый, кто остается трезвым, способен этого добиться. К тому моменту я уже запутался – причем тут этот волосатый слон? Потом посмотрел на старушку этого деда – настоящую старушку за семьдесят – и понял, что такого точно добиваться не хочу.

Настала очередь другого забулдыги.

– Я пил шестьдесят лет…

Тут я взбесился.

– Слушай, – зашептал я Фрэнку. – У меня, может, и есть проблемы с алкоголем, но я точно не похож на этих алкашей. Я просто нарик.

Это обычный аргумент любого наркоши. Мы считаем героин своей единственной проблемой, но дайте нам парочку пива, и дурь, от которой мы открещивались пару минут назад, покажется нам хорошей идеей.

– Осторожно, Дэнни, – предупредил Фрэнк. – Ты сейчас звучишь так, словно хочешь поэкспериментировать с алкоголем.

Я принял это как вызов.

Со встречи я сбежал и сразу отправился в боулинг недалеко от своего дома, надеясь наткнуться там на шлюх. Мне двадцать один год, последние три из них я провел за решеткой и был согласен на все. Я прождал около полутора часов, но в боулинге торчали только уроды средних лет со своими женушками.

Я пошел в закусочную, чтобы перекусить, но по пути увидел его – бар «Ретрит». Я не был в таких заведениях несколько лет. Зашел и сел за стойку. Бармен спросил, что мне налить. Я попросил колы. Помню, что ее подали в толстом, олдскульном бокале с надписью «Кока-Кола». Она была такой холодной, что ломило зубы. Бармен улыбнулся – он явно меня узнал. В то время меня знали все мексиканцы Долины. Если тебя выгоняют из школы за то, что ты отгрыз однокласснику лицо, а потом еще и покалечил морячка разбитой пивной бутылкой, волей-неволей обрастаешь репутацией.

Я глушил уже второй стакан колы, когда в бар вошла дама в возрасте – лет шестьдесят, не меньше. Словно в трансе она подошла к бильярдному столу. Все никак не могла сообразить, что нужно сунуть в щель четвертак, чтобы начать игру.

– Подсобить?

– Если вам не сложно.

Я сбежал со встречи, чтобы не слушать россказни старых пердунов, но теперь мне было плевать. Когда ты молодой парень, а у бильярдного стола появляется дамочка, ты внезапно превращаешься в Уилли Москони^[20] или Миннесотского толстяка^[21]. Потом я задал ей охренительно тупой и скользкий вопрос:

– Выпить не хотите?

– Пиво, пожалуйста.

Я свистнул бармена:

– Эй, браток, проставь даме пива.

Он кивнул и спросил:

– Эй, Дэнни, не хочешь…

Он крутанул пальцами в воздухе, изображая еще один стакан колы, и тут я разозлился. Вот он я – плохиш, каких не бывало, вооруженный грабитель, король драк – а этот засранец предлагает мне газировку для малышей.

– Мне тоже пива.

Я не помню, как мы играли в бильярд. Оказывается, эксперименты с алкоголем – не лучшая затея для зависимого. Для таких, как я, одного стакана много, а тысячи – слишком мало.

Очнулся я, только когда бармен объявил, что бар закрывается.

Я посмотрел на часы – без пятнадцати два ночи. А я-то планировал вернуться домой к десяти. «Черт, – подумал я, – вот тут я точно нарушил условно-досрочное».

К этому времени дамочка уже ушла. Я подошел к стойке и заказал пару шотов и упаковку пива с собой. Бармен посмотрел на меня, как на дикаря. Что ж, им-то я и был.

Я вывалился из бара и пошел вниз по улице. Прямо передо мной резко развернулась красно-белая «импала» 59 года выпуска с крутой подвеской, врезалась в бордюр, и водитель заорал мое имя:

– Трехо! Трехо!

Я подошел к пассажирской двери и увидел Дэнниса – чувака, которого знал по Долине. Дэннис был совсем мелким, когда я угодил за решетку, ему и сейчас-то было не больше восемнадцати. Худенький, симпатичный, блондинистый белый мальчик, который вполне мог бы стать членом «Бич Бойз»^[22].

Сейчас же он пребывал в панике.

– За мной копы! Я только что разбил банку «краснушек».

«Краснушки» – это секонал, барбитураты. В банке помещается примерно тысяча таких колес. Я запрыгнул в машину, тут же заграбастал горсть таблеток и запихнул их в рот. Дэннис последовал моему примеру. Он попросил у меня пива и заполировал таблетки «Будвайзером».

– Дэннис, я не вижу никаких копов.

– Они прямо за мной, точно тебе говорю.

Мы сорвались с места. Было половина третьего субботнего утра. Я проснулся, когда машина Дэнниса въехала в дерево в парке Северного Голливуда на рассвете в воскресенье. Я потерял целый день. Эксперимент с алкоголем официально провалился.

Дэннис все сходил с ума.

– Хватай пушки, хватай пушки!

На заднем сиденье я увидел два револьвера и уже потянулся к ним, но Дэннис меня одернул:

– Не эти! В багажнике!

Я взял его ключи и обошел машину. На улице не было ни души, слышалось только пение птиц. Утро было невероятно красивым, а я чувствовал себя самим дьяволом. Открыв багажник, я уставился на два расточенных дробовика, автомат и ручную гранату.

«Вот это точно нарушение», – подумал я.

Мы сгребли пушки и остатки «краснушек» и пошли по Магнолия-Стрит в поисках дома Ричарда Берри. Ричард был крупным поставщиком героина в Долине в то время. Дэннис предложил обменять у него пушки на героин.

Ричард заплатил нам достаточно, чтобы следующие несколько дней мы находились под непрекращающимся кайфом, а остатки дури решили продать. Мы сняли номер в мотеле, заныкали там таблетки и оружие, которое не удалось обменять, и вернулись в парк. К моему удивлению, машина оказалась на месте. Дэннис завел ее и врубил задний ход. Хорошая новость – она все еще была на ходу. Плохая новость – она все еще, мать ее, была на ходу. У нас остались колеса, чтобы продолжить кутеж. Мы вернулись в мотель, забрали пушки и отправились в эпичный сорокапятидневный пробег, наполненный наркотиками, кражами и кайфом.

Много чего случилось за те полтора месяца. Мы останавливались в дешевеньких ночлежках по восемь долларов за ночь, таких как «Пинк» и «Роза». Мы были не одни. Я знал всех девочек, работавших на улицах, многие из них составляли нам компанию ради наркоты и секса. Мы видели много лиц – обезображенных шрамами, обдолбанных, пустых…

Мы с Дэннисом ограбили ресторан «Большой парень», магазин «Белый фронт» и еще несколько ларьков, надули несколько дилеров, обламывали клиентов на сделках по наркоте и говорили им, где живем, чтобы они рискнули нас найти. С гранатой из багажника Дэнниса я провернул три кражи. Эта идея пришла ко мне, когда я вспомнил одну историю с собрания АА. Один чувак признался, что ходил в банки и выдергивал перед персоналом чеку из гранаты, которую стащил у своего брата-солдата. Я тогда сказал Джонни Харрису, что это офигенная идея. Джонни был трезвенником и бывшим заключенным, отбыл несколько серьезных сроков в «Сан-Квентине». Единственное, что он ответил мне на рассказ о схеме с гранатой:

– Дэнни, быстрее тебя в «Сан-Квентине» окажется только автобус, на котором тебя привезут.

Я воспринял это как комплимент.

Все время, что мы кутили, Дэннис не переставал восторгаться:

– Поверить не могу, что я с Трехо!

Я был его кумиром.

Как-то он встал посреди номера мотеля, заполненного шлюхами, схватил пистолет и воскликнул:

– Устроим уличный суд! Им придется нас грохнуть!

Мне было стыдно. Дэннис не должен был стать грабителем, но превратился в него из-за меня. Я словно очутился в мультфильме «Честер и Спайк», где маленькая псина (Честер) шатается с большой (Спайком) и досаждает ему, постоянно подлизывается, а потом за это отхватывает. Дэннис был Честером, маленьким брехуном. У нашего приключения было только два возможных окончания – тюрьма или смерть. Когда я был под кайфом, то в самых красочных подробностях рассказывал Дэннису, что с ним произойдет за решеткой. Я пугал его. Дэннис никогда не сидел в тюрьме.

– Но этого не будет, если мы попадем туда вместе, так, Дэнни?

Вот тут я становился настоящим мудаком.

– Чувак, который притворяется твоим лучшим другом, первым тебя сдаст.

Вот так и я предсказал свою собственную судьбу.

В каком-то смысле мне было абсолютно похер, чем закончится наше путешествие. Я себя ненавидел, чувствуя поездом, который не мог сойти с накатанных рельсов. Я ненавидел свою жизнь. Смелости на самоубийство мне не хватало, но, если бы я передознулся или попал в перестрелку с копами и умер от пули, мне было бы плевать. Я и так катился вниз, в самую пропасть.

Путь был недолгим.

Однажды Дэннис вернулся в мотель и сказал, что организовал для нас офигенную сделку. Он нашел покупателя, который готов купить сто граммов унции чистой наркоты. Столько дури у нас не было.

– У твоих предков есть сахар?

– Должен быть.

– Они дома?

Я захватил несколько воздушных шариков и воронку, и мы поехали к родителям Дэнниса. Его семья была из среднего верхнего класса, они жили в хорошем доме с красивой мебелью. На стенах висели фотки с семейных вечеринок и выпускных. Всего-то пару лет назад Дэннис был мальчиком с картинки: милым, добрым учеником старшей школы, который на одном из фото обнимал семейную собаку. Я схватил коробку с сахаром, смешал его с сухим молоком и наполнил четыре шарика.

– Сколько нам откатят?

– Сто пятьдесят за тридцать грамм.

Было в этом что-то подозрительное, но слишком уж заманчивым казалось предложение.

Когда мы приехали на место сделки, я увидел машину с двумя мужиками внутри, и плохое предчувствие вернулось.

– Не нравится мне это, – сказал я.

Дэннис даже обиделся.

– Он нормальный чувак.

Его оскорбили мои сомнения, он очень гордился своей сделкой.

В машине покупателей я занял место за водителем. Атмосфера была охренеть какой напряженной. Трое из нас сидели в полной боевой готовности, а Дэннис этого даже не замечал – сидел себе, давил лыбу. Мужик за рулем даже взглядом меня не удостоил.

– Дурь у вас? – обратился он ко мне.

Я ничего не сказал, даже не моргнул – просто смотрел прямо перед собой. Дэнниса мое поведение явно смутило. Он протянул мужику шарики. Водитель повернулся ко мне и протянул котлету из наличных. В ту же секунду, когда он на меня посмотрел, я понял, что он коп. Он снова потряс деньгами. Я не шевельнулся.

– Бери.

– Дэнни, возьми бабки, – поддакнул Дэннис.

Было слишком поздно тормозить поезд. Дэннис уже растрепал им мое имя. Впрочем, все и так знали, кто я такой. И все же я не шевелился. Разочарованный Дэннис сам схватил наличные. В моем мозгу с бешеной скоростью просчитывались самые хреновые варианты развития событий.

Когда мы выбрались из машины, Дэннис был расстроен.

– Ну и что это было?

– Твой покупатель – коп из наркоконтроля, Дэннис. Это подстава.

– Нет-нет, поверь мне. Он нормальный чувак.

Дэннис подвез меня до кафе «У Джонни» на углу Магнолия-Стрит и Лорел Каньон. Там работала одна знакомая официантка. Я как-то расспрашивал ее об их заведении, пытаясь понять, выгодно ли его грабить. И знал, что владелец хранит крупный налик в сейфе у себя в кабинете.

– Поменяй мне деньги, пожалуйста, – попросил я.

Она с ужасом посмотрела на котлету.

– Дэнни, я не уверена, что смогу.

Я знал, что доступ к сейфу у нее был.

– Пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь.

Она исчезла в служебном помещении, вернулась и протянула мне плотный конверт.

– Никому об этом не говори.

– Ты просто ангелочек.

– Так все говорят.