– И что вы собираетесь делать?

– Ничего. Эти мелочи не помешают преображению. Обратите внимание. Объект погружен в сон. Это сделано для того, чтобы избежать ненужного сопротивления, которое он, несомненно, попытается оказать, если останется в сознании. На первом этапе важно подготовить тело к изменениям. Лери, вы не откажетесь ассистировать?

Девица кивнула.

– Я бы тоже хотел! – нагло влез Ульграх.

– Что ж, тогда и вас прошу. Сперва установим систему дополнительного кровообращения. Мы заменим его кровь питательным раствором с малой толикой консервирующего.

– Как у големов?

– Почти. В данном составе есть пара особых ингредиентов, которые позволят сохранить жизнь. Мы будем добавлять раствор постепенно, смешивая его с собственной кровью объекта и день ото дня увеличивая концентрацию.

Действовал Ульграх, к слову, весьма умело. Еще и девице, несколько растерявшейся, помог.

– Процесс достаточно длительный. Суть его – стабилизация всего организма.

По патрубкам побежали алые нити крови.

Отлично.

Заказ был небольшим, но весьма важным. И мастер потер руки. Когда-нибудь они оценят. Они все поймут, что его разработки – это действительно важно.

И нужно.

– Здесь у нас объект в следующей стадии цикла.

Тело, пролежавшее на столе не одну неделю, гляделось довольно-таки отвратительно. Мастер мысленно кивнул, отметив, что близнецы отступили от стола, тогда как Ульграх подошел вплотную. И девица с ним, правда, ступала бочком и морщилась.

– Органы пропитываются консервирующим раствором, что в значительной степени усиливает их регенеративные способности, да и в целом позволяет проводить разного рода манипуляции.

– Что тут будет? – спросил Ульграх, но хотя бы пальцем тыкать не стал.

– О… это – чудесный образец будущего, скажем так, охранника, – Мастер подошел к столу. – Наиболее популярная позиция. Обратите внимание, я позволил себе несколько изменить костную структуру, расширив грудную клетку. Кто скажет, для чего?

Он обвел позеленевших студиозусов взглядом.

Слабо.

Весьма слабо. Близнецы не скрывают отвращения, да и крысеныш тоже слегка позеленел.

– Чтобы увеличить объем легких и сердца? – робко предположила девица, и заработала одобрительный кивок. Показалось, что и Ульграх знал ответ, но почему-то промолчал.

– Именно. Нельзя забывать о том, что все системы организма, даже измененного, должны работать в полной гармонии. Мы собираемся нарастить мышечную массу, но её необходимо будет питать, следовательно, тело должно получать больше кислорода.

– Вы просто доставляете мышцы?

– Не доставляем. Конечно, можно было бы убрать собственные, заменив искусственными, однако в этом случае возникают вопросы с иннервацией. Впрочем, это, как и многое иное, мы обсудим потом. Если вы, конечно, захотите остаться, – мастер обвел руками лабораторию.

Да, возможно, она невелика.

В зале всего-то дюжина столов, хотя заказов больше, много больше, чем он способен взять. Собственно, именно поэтому и встала необходимость в помощнике. Но им, увлеченным – а даже близнецы оценили проект на завершающей стадии изменений, – он скажет иное.

Как и Совету.

Совету особенно. Не хватало, чтобы эти высокородные идиоты, упивающиеся собственною властью, влезли бы в его разработки.

Нет-нет.

Мастер даже головой покачал. Пусть лучше и дальше считают его обычным создателем големов.

Он завершил экскурсию в галерее, что выходила на внутренний двор башни. Некогда служивший частью зверинца, ныне он преобразился. Правда, запахи сохранились, но со временем выветрятся и они.

В лицо ударил порыв ветра, и мастер поморщился.

Он не любил покидать лабораторию.

– Сегодня мы имеем удивительную возможность оценить почти готовый продукт. Данная особь была изготовлена по особому заказу, впрочем, как и остальные, – он потер внезапно вспотевшие ладони.

Внизу, в небольшом дворике, обнесенном прочной решеткой, металось существо. Оно было, несомненно, человекообразно, однако двигалось настолько быстро, что, казалось, просто-напросто исчезало в одном месте, появляясь в другом.

– Шустрый, – сказали близнецы хором и наклонились, перевесились, желая разглядеть существо поближе. Что ж, отчего бы и нет?

Мастер поднес к губам костяной свисток.

Ульграх дернулся. Услышал? Стало быть, правы те, кто утверждает, что века селекции носителей силы сделали их отличными от обыкновенных людей. Подумалось, что было бы весьма интересно взглянуть, сколь далеко простираются отличия. Но… мастер улыбнулся.

Даже мысли подобные опасны.

А вот существо, услышав звук, замерло.

Пусть и нехотя.

– Он… он ведь выглядит… как… человек? – заикаясь, произнесла девица и посмотрела на Ульграха.

– Именно. И это было одним из главных условий сделки. Изменения не должны бросаться в глаза. Но присмотритесь.

Образец вскинул голову и оскалился. И показалось вдруг, что он видит. Несмотря на туманную завесу, на полог защитного заклинания, окутавшего галерею, все одно видит. Верхняя губа дернулась.

Из глотки объекта вырвалось глухое рычание.

– Он… он… нас…

– Он довольно агрессивен, – поспешил успокоить Мастер. – Это нормально. Мы стараемся в полной мере сохранить разум, а преображения связаны с болью. Вследствие и возникает подобная неприязнь. Однако опасаться совершенно нечего. Позвольте?

Галерея заканчивалась узкой лесенкой, что спускалась во дворик. Слишком уж узкой и неудобной. Но мастер спустился. Он старался двигаться спокойно, хотя взгляд образца, единожды зацепившись, не отпускал мастера ни на мгновенье.

И в желтоватых выпуклых глазах читался приговор.

Вот уж нет.

– Один из важнейших этапов обработки – установка контроля за разумом. На первом этапе – жесткая, – Мастер говорил громко, надеясь, что голос его звучит в достаточной мере уверенно. – В последующем ментальные барьеры сменяются куда более сложной привязкой, которая и гарантирует абсолютную преданность. Больше чем преданность. Вы ведь слышали о заклятье «Верного рыцаря»?

– Оно ведь запрещено!

– По отношению к людям, несомненно. Но данный образец, как и все иные, не является человеком. А потому не подпадает под ограничение. Это заклятье свяжет его с хозяином. И не просто свяжет. Оно пробудит в душе истинную любовь. И по завершении ритуала все его мысли, все его желания, все его надежды будут связаны с одним-единственным человеком.

С близкого расстояния была заметна некоторая бледность кожных покровов. Испарина, покрывавшая шею и грудь существа. Вздувшиеся мышцы.

И ненависть.

– Но базовые установки тоже сохранятся, – Мастер протянул руку. Оскал стал больше, а рычание – глуше. – Как видите, сколь бы он ни ненавидел меня, он не способен даже коснуться, не говоря уже о большем.

Кожа оказалась теплой.

И мягкой.

Мастер руку убрал. И, повернувшись к существу спиной, направился к лестнице. Поднимался он медленно, ибо спешка и одышка солидности никому не добавляли.

– Кто его заказал? – поинтересовался Ульграх.

– Простите, – Мастер развел руками, и ощущение взгляда, исполненного лютой ненависти, исчезло. – Но кому, как не вам, знать основу основ торговли. Имя заказчика свято.

Щека Ульграха слегка дернулась. Но щенок улыбнулся.

– Конечно, – сказал он. – Простите. Я что-то… слишком уж увлекся. Но было безумно интересно, мастер! Невероятно интересно… мы можем с вами поговорить?

Вот уж не было печали.

Глава 3

Миха смотрел в спину человеку, которого он когда-нибудь убьет, и думал, что мог бы убить прямо сейчас. Это было бы легко.

Миха уже научился убивать. И даже почти не испытывал угрызений совести. Хотя, конечно, пока ему приходилось убивать существ, лишь отдаленно напоминавших людей, поэтому совесть все-таки иногда просыпалась. Существа ведь были не виноваты, что Миху таким сделали.

А человек был.

Именно этот.

Невысокий. Полноватый. Какой-то неряшливый. От него остро пахло потом, и запах этот перебивал тяжелую вонь ароматных масел, которые человек использовал, чтобы заглушить смрад собственного тела. Он двигался медленно, неуверенно, будто во сне. То и дело останавливался. А порой на одутловатом лице его появлялось выражение крайней растерянности. Будто он вдруг разом забывал, кто он и что делает.

Но Миха маске не верил.

Миха уже успел убедиться, что человек этот – редкостный ублюдок. Но с хорошей памятью и тонкими мягкими пальцами, способными причинить чудовищную боль.

Боль сопровождала Миху последние месяцы. После того, как он очнулся, ему больше не позволено было ускользнуть в беспамятство. И человек, который вновь и вновь появлялся возле стола, терпеливо объяснял, что боль – это часть процесса.

Надо потерпеть.

Миха и терпел.

Что ему, надежно зафиксированному на столе, еще оставалось?

Это уже потом, когда мастер, скотина этакая, решил, что процесс завершен и цепи снять велел, Михе и со стола сползти позволили. У него только на то, чтобы сползти, и хватило сил.

Миха опустился на корточки и счастливо зажмурился, представляя, как вырвет уроду глотку.

Когда-нибудь.

Позже.

Когда поймет, как выбраться из той задницы, в которой он оказался. А он поймет. Обязательно. Он ведь не дурак. Он – Миха.

Миха произнес свое имя одними губами и тут же, опомнившись, воровато огляделся. Но нет. Арена была пуста. Но обманываться не стоило: за ним присматривают. Кто? Миха понятия не имел. Просто шкурой ощущал чей-то донельзя внимательный взгляд. Было время, он даже пытался отыскать этого вот, любопытного, но вынужден был отступить.

На время.

Времени оставалось немного. Это Миха тоже шкурой чуял.

Протяжно заскрипели ворота, и во дворик, громко ухая и отфыркиваясь, вывалился очередной зверь. Миха застыл. Дрогнули ноздри, втягивая характерный тухловатый запах. Шерсть. Старое мясо. Рыбная вонь. Зверь был крупным.

И опасным. Вот затихло фырканье, и прочие звуки исчезли. Кем бы ни был тот, кого выпустили, он ступал почти бесшумно. А стало быть, Миху заметил.

Плохо.

Убивать не хотелось. Миха коснулся пальцами земли. Твердая. И земля только сверху. Под ней – камень. И стены из камня. На воротах решетки. Прочные. И еще чем-то защищены, потому как, когда Миха попробовал их выломать, его шибануло.

Магистр еще смеялся.

А потом сказал, что не родился еще зверь, способный сбежать из вивария. Миха магистру поверил. Может, он и не зверь, но из вивария сбегать не станет. Подождет иного случая.

Разворачивался он осторожно, плавно, выгибая такое послушное тело.

В первые дни Миха учился ползать на карачках.

Потом ходить.

Бегать.

Прыгать.

А потом Магистру надоело, и он несколько ускорил процесс обучения. Тот, самый первый, зверь едва не сожрал Миху, хотя теперь было ясно, что зверь не отличался ни размерами, ни свирепостью.

Нынешний был огромен, куда больше прочих, с кем Михе доводилось встречаться. Поросшее бурой клочковатой шерстью тело отличало непомерно развитая грудина, вес которой с трудом удерживали массивные лапы. А вот зад зверя казался непропорционально узким. На короткой шее сидела плоская башка.

Зверь понял, что добыча – а Миху он иначе и не воспринимал – его заметила и, остановившись, присел на зад. Он неловко вскинулся и зарычал. Глухой этот звук пробирал до костей.

– Вот чего орешь? – пробормотал Миха, языком трогая только-только отросший зуб.

И ведь не зверь выбил – голем.

Быстрый оказался, с-скотина этакая. Еще и с палкой. Правда, Магистр обещал, что скоро палка сменится настоящим оружием, и Миха ему верил.

Рык стал ниже. А зверь тяжело бухнулся на передние лапы.

Несуразный он все-таки.