Девушка вдруг ловко прыгнула в сторону на поросший лишайником покатый камень. Рыжее волосы взметнулись в воздух, причудливо, словно лисий хвост. Затем она напружинилась всем телом и бросила на Андрея недовольный взгляд.

– Ну, ты чего смотришь – прямо во все глаза. Не хорошо это для тебя. Ну не смотри, отвернись. ― Она вздохнула и потянулась к гребню в волосах.

Ганин отвернулся только на миг. Кусты бузины слева качнулись, и он не сдержался, скосил в ту сторону глаза. Девушки уже не было.

Андрей опустился на колени и прислонился спиной к тёплой коре дерева.

Как же всё-таки это трудно осознать и как это странно… не то, что происходит вокруг (это – конечно), а то – какое адаптивное и гибкое существо человек. В какой-то момент Ганин отбросил всякую рефлексию, совершенно перестал удивляться и начал просто накапливать информацию. Иначе его рассудок, наверное, не выдержал бы.

После всех сегодняшних событий бег времени воспринимался иначе. Андрей даже не успел перебрать все мысли, которые метались у него в голове, не то, что обдумать их, как девушка уже вернулась.

– Все выведала, все вынюхала. Я у тебя умница. Проворливая. Ты гордишься мной? ― Девушка возникла возле камня, словно и не исчезала никуда. ― Нашла его конечно, но он не в крепости ― сотоварищ твой. Повезло нам…

– А где? Да постой, его ли ты видела?

– Его. Пахнет как ты? Не так сладко, но всё же схоже. В полосатой рубашке. Он? Вот. В лодке сидит. В той большой. Как детёнок спелёнатый. Есть у тебя клинок?

– Нож есть.

– Зайди в воду с кормы. Там, видишь, тень зеленая от скалы. Не увидят тебя. Перережь верёвку. Здесь струя вдоль берега от ручья. Течение ладью вниз погонит…

Андрею оставалось только довериться.

Они перебрались ниже вдоль открытого пространства, всё время оставаясь в тени деревьев, растущих по самому краю прогалины. Девушка показывала рукой, куда им дальше двигаться. Она была удивительно ловкая и проворная. Босые ноги стремительно и легко несли свою хозяйку по камням. Стан девушки гибко наклонялся, она смотрела быстрыми глазами вокруг, оглядывалась на Ганина и улыбалась алыми губами.

– Как тебя зовут? ― прошептал Андрей у неё над самым ухом, когда девушка выглядывала осторожно из-за острого камня. Он не хотел этого, но вышло это чересчур интимно.

– Щекотно как… Ты зови пока Улишкой, как хозяин ущелья меня кличет.

Девушка мягко потянула Андрея за руку, указывая на серую скалу, торчащую на самом берегу из воды.

– Сюда иди… Тебя теперь от пристани не увидят, а я не люблю в воду… Ты сам, а я с берега посмотрю, чтобы остроухие тебя не заловили. Мешок свой заплечный сбрось. Улишка за ним присмотрит для тебя…

Вода была нормальная. Не то чтобы, как в тёплом море, но и не ледяная, как в Шхельде. Не выходя из длинной зелёной тени, которую отбрасывала скала в озеро, Ганин погрузился в воду по пояс и побрёл к лодке. Дно было каменистое, уложенное плоскими валунами, и ему удавалось двигаться, не производя лишнего шума.

Край ладьи был выше его головы. Андрей поднял ладони и, придерживаясь за просмолённый борт, добрался до носа посудины. Ухватился рукой и принялся ножом пилить толстую верёвку. Дело продвигалось небыстро. С этой стороны ладьи Ганин не видел берега и ту босоногую девушку… Улишку. Какая странная, и как быстро они нашли общий язык. Столковались выручить Дежнёва… Ему вдруг подумалось, что здесь может быть какой-то подвох… Андрей перестал терзать верёвку, потянулся на руках и заглянул через борт.

Серёга сидел в паре метров от него у борта. Боком к Андрею. Руки и ноги товарища были стянуты путами и привязаны к кольцу. Голова опущена.

– Серёга! ― позвал его шёпотом Ганин.

– Тсс! ― Дежнёв немедленно вскинул голову, округлил глаза и дёрнул подбородком в сторону кормы.

На корме ладьи, полускрытый мачтой, бочкой и такелажем, кто-то тяжело ворочался. Виднелись только покатая спина в кожаной хламиде и затылок с длинными прядями волос. Ещё ― острые уши.

Ну, одного такого уродца Ганин уже видел у мельницы. Этот был того же сорта, но, пожалуй, помельче. Андрей кивнул товарищу и осторожно опустился за борт.

Швартовый скоро поддался. Улишка была права: тяжёлая ладья сразу стронулась с места, течение ходко потащило её вдоль берега. Андрей поспешил ухватиться за перерезанную верёвку. Теперь он видел берег и быстро надвигающуюся на них серую скалу. Оставалось только надеяться на удачу ― управлять этой посудиной не было никакой возможности.

Ладья, словно по заказу, стала разворачиваться вдоль оси, носом по ходу. Ганин висел в воде, держась за верёвку. Его выносило вперёд. Он видел, что скала проходит всего в паре метров от него. Улишки не было видно. Вдоль берега бежала лисица. Она рыжей линией скользила между кустов. Скакала по камням, смотрела на Андрея, временами замирала и настороженно оглядывалась назад. Тогда появлялся розовый быстрый язычок.

Сквозь плеск бегущей воды Ганин услышал над головой какой-то шум. Когда серая скала проплыла мимо, Андрей перебросил через борт руку и повис на локте. Он увидел, что в ладье идёт схватка.

Дежнёв и серая тварь барахтались на дне лодки. Товарищ был сверху. Орк или гоблин (кто их разберёт, что это было за чудовище) придушенно повизгивал под немалым весом противника и пытался лапой дотянуться до обронённого тесака. Сергей коленом давил ему на руку.

Дежнёву каким-то образом удалось освободить ноги. Наверное, он просто выдернул кольцо, и теперь оно бренчало на верёвке. Но путы на руках Сергея остались, иначе у этой твари не было бы никаких шансов. Весовые категории борющихся были очевидно не в её пользу.

Перевалив через борт, Андрей поспешил откинуть тесак в сторону. Затем он перерезал верёвки на руках товарища. Тварь попыталась воспользоваться моментом, чтобы выскользнуть, но Дежнёв наступил ей коленом на грудь и она затихла.

Через пару минут они сообща связали это чудовище. Ганин пыхтел и морщился: от твари несло, как от троллейбусного бомжа.

– Ну, что будем делать? ― отдышавшись, задал Дежнёв резонный вопрос.

Ганин пожал плечами и оглянулся на берег. Улишки всё не было.

– Сходили в посёлок… ты понимаешь, что произошло? ― спросил товарищ. ― Да ясно, что ничего ты не понимаешь, ― тут же он сам и ответил. ― Как и я… И невозможно это понять. И спросить не у кого. Не у этих же монстров спрашивать. Они меня, сволочи, чем-то по голове огрели, пока я пялился, раззявив рот, на ящерицу. Врасплох застали. Так бы я им…

– Давай вернёмся на базу, ― предложил Ганин.

– Зачем? Ты разве не видишь, что мы больше не там… не в ущелье Адылсу и вообще не в Балкарии.

– Это вижу. По пути сюда я встретил… гномов. Так они назвались. Они предупредили, что вниз нельзя. Внизу орки. Им был нужен проводник. Стоит попробовать выйти в другое ущелье… Или через Джантуган в Грузию. Не везде же этот… ералаш.

– Ты думаешь? А если везде?

Ганин поморщился. Он вдруг вспомнил о Лизаньке. Как она сейчас там без него? Вот съездил в горы проветриться…

– Если везде, то… я даже не знаю.

Дежнёв принял решение очень быстро. Он наклонился и подхватил с досок тесак серо-зелёной твари.

– Тогда давай за борт. Нас и так уже далеко унесло.

– А с этим что? ― Ганин кивнул в сторону замершего монстра.

– Да пускай его… несёт куда угодно. Чтоб он сдох!

Они прыгнули в прозрачную воду озера почти одновременно. Под ногами дна не оказалось и приятелям пришлось к берегу плыть.

2. Селита

Эта, дальняя, сторона парка была совсем заброшена. Фруктовых деревьев здесь не было. Между старых скал высились пистрели и сосны, их стволы, как и стены старой крепостной стены, густо поросли плющом. Дорожка, выложенная из плоских камней, где-то вздулась буграми, где-то провалилась, а местами она была совершенно разрушена корнями лесных гигантов, и приходилось искать глазами, куда сделать следующий шаг.

Селита схватилась рукой за ветку, рискуя изорвать платье, взобралась на ствол поваленного дерева. Она прошла по нему, как по мостику, через ручей, и прежде чем спрыгнуть оглянулась. Компаньонки, приставленные к ней, пыхтели ещё с той стороны. Они больше чем принцесса заботились о целостности своих нарядов и бережно придерживали подолы пышных юбок.

– Ваше Высочество, подождите же нас, ― жалобно крикнула одна из них.

Вторая фрейлина подняла от дорожки глаза, и, увидев, что их госпожа на манер белки карабкается по ветвям, остолбенела.

Селита мстительно улыбнулась. Эти две клуши ― дочь местного констебля и его племянница, последние дни буквально выводили принцессу из себя.

Их приставили к ней для удовлетворения её возможных прихотей, для развлечения, и потому что этого требовал статус леди Хеспенской, но девицы увидели в этом возможность попасть в Эваг ко двору короля Стевариуса. В их грёзах, наверное, они видели себя уже жёнами блистательных столичных рыцарей, маркграфов или марклордов ― не меньше. Особенно старалась старшая – дочь констебля Гафоса, леди Виссарита. Она первая ждала Селиту при пробуждении. Отодвинув в сторону служанку принцессы, сама принималась надевать на неё платье. Пыталась всячески угодить Селите за столом. А будь её воля, она бы сопровождала Селиту и в отхожую комнату, и обслуживала принцессу в её естественных надобностях и там. Хуже всего, что фрейлины и вне стен замка не оставляли её одну, а Селите непременно нужно было исполнить одно задуманное дело. На юге это осуществить не получилось.

Там, в Эваге, природа была чудная. Мягкое внутренне море приносило необходимую влагу, щедрое солнце вливало в почву свою силу; холмы вокруг города утопали в апельсиновых и лимоновых садах, виноградная лоза скрывала в изумрудных зарослях виллы аристократов. Воистину, владения Сонетров не напрасно раньше носили название Благодатного края, а теперь, с падением Виннов, они именовались Благодатным королевством или королевством Эдесса.

Но здесь принцесса не могла воплотить свой план. Всё было чужое и незнакомое, к тому же она редко оставалась одна, да и мысли Селиты тогда были заняты другим. Она с трепетом ждала, когда Матиуш потребует от неё своё…

Их свадебный обряд произошёл в тот первый день бегства Сонетров из Капертаума. Вечером, когда солнце село, и когда выбившаяся из сил армия Стевариуса остановилась на ночлег посередине глухого леса, король потребовал явить перед собой своего сына лорда Хеспенского и дочь короля Дерика.

– Не сопротивляйся, принцесса, ― сказал ей бастард Стевариуса. ― После разгрома у Пархима король почти обезумел. Сумасшедшему нельзя перечить.

Они стояли посередине Лехордской дороги и Матиуш Ардо крепко держал Селиту за руку. Сотни факелов в руках воинов освещали их фигуры. Принцессе казалось, что солдаты разбитой армии смотрели на дочь врага с ненавистью, и каждый из них желал овладеть ею, чтобы поквитаться за разгром и бегство.

Рука Матиуша и её внешняя покорность были единственной защитой девушки. Если принцесса откажется, человек, собственноручно лишивший головы её брата, охотно бросит Селиту на поругание свои псам.

Обряд, выбранный королём, был прост, но требовал действенного участия принцессы. Ей не оставляли возможности быть пассивной жертвой: они с Ардо должны были трижды прыгнуть через ракитовый куст. Король сам связывал полотенцем их сцепленные руки. Делая жёсткими пальцами старика узел вокруг запястий своего бастарда и принцессы, король близко смотрел Селите в глаза. Матиуша он, казалось, не замечает. Словно в этом обряде участвовали только они: Стевариус и его юная добыча.

– Прошу, принцесса, ― ещё раз прошептал ей в ухо Матиуш. Похоже, он действительно заботился о пленнице своего отца. ― Пройди через это. Думай о другом.

Но ей не нужно было это говорить. Селита уже всё решила и действительно думала о другом. О сладком и неизбежном ― о неотвратимой мести.