– Пусть погуляет еще, – со знанием дела ответила Надя.

– Чую, догуляется она… – с видом закоснелого брюзги парирует Вик. – Вашу сестру надо как можно раньше окольцовывать.

– Но-но-но! Разговорчики в строю!

Вик в ответ лишь ухмыльнулся.

– А очередной – это который?

– Марк.

– Это тот тощий белобрысый хмырь, в которого Ванька плюнул?

– Ага, – хихикнула Надя. – И потом – кто бы говорил! Ты сам-то… огромный толстый брюнет, можно подумать.

– Но я и не тощий!

– Это точно. Тебя все-таки откормили за год семейной жизни, – ехидно встревает Ник.

– Да его что корми, что не корми… Не впрок.

– Всё равно этот хлыщ – противный. Какой-то скользкий тип, – упорствует Вик. – Пусть Люба его на фиг посылает. Он нашей девочки недостоин.

– Ты хуже папы! – Надя так знакомо поднимает глаза к потолку. – Мало ли что противный. Может, Любе он нравится. Не тебе с ним спать.

– Хорошо, что я уже поел. Ты как скажешь…

– Ой, какие мы впечатлительные. Вик, а ты помнишь, какой завтра день?

– Помню.

– И что?

– Букет роз?

– Нет!

– Коробка конфет?

– Я на диете!

– М-м-м… Плюшевый мишка с сердечком?

– Витя… – Он получил предупреждающий взгляд.

– Флакончик Rose Lumière?

– Укушу!

– Ладно-ладно, я понял. Позвоню маме, она завтра посидит с Ваней, а мы куда-нибудь сходим, да?

– Да! – Звонкий поцелуй в щеку.

Когда видишь чужое счастье так близко, обмануться невозможно. Они действительно счастливы, любят друг друга и счастливы. Кто бы мог подумать, что одна из сестёр Соловьёвых может сделать счастливым обыкновенного парня, вроде Вика. Или его самого.

* * *

Люба просто не знала, что делать. Как поступить.

Марк доставал ее почти ежедневно. Так дальше нельзя. Надо или послать его к чёрту и разорвать отношения. Или… или соглашаться. Потому что это уже реально даже не смешно.

Не хотелось ничего делать. Почему ее все не могут оставить в покое? Почему всё в этой жизни происходит у нее не так, как надо, неправильно, наперекосяк?

Марк поставил ей завуалированный ультиматум. Очередная пафосная дата – День всех влюблённых. На Новый год не вышло, так вот теперь у него новая идея фикс. И она согласилась. По одной-единственной причине. Потому что ей пришла в голову странная мысль, что если она пошлёт Марка подальше, то это будет вроде бы как из-за Ника. Нет уж, такой чести Звероящер недостоин!

И вот теперь они будут отмечать День всех влюблённых у Марка дома. Понятное дело, что это только повод для того, чтобы наконец-то затащить ее в постель. Исключительно из вредности она утром надела самое скромное белье, которое нашла в шкафу. Эх, жаль, нет у нее в гардеробе таких тёплых байковых панталон до колена, желательно отвратительного розового цвета. Вот это был бы сюрприз дорогому Марку! Люба посмотрела на себя в зеркало и отвернулась. При мысли, что он будет вот так же смотреть на нее в одном белье, а потом и вовсе без – передёрнуло. Почему мысли об интимной близости с одним вызывают отвращение, а с другим… С другим вообще какая-то непонятная хрень!

Второй раз боль была почти терпимой. Но зачем она вообще – эта боль? Несправедливо. Потому что до определенного момента ей с ним было хорошо. Даже очень… хорошо. И однозначно хотелось большего. Только вот это большее и во второй раз обернулась болью. Странная эта штука – секс. Странная и непонятная. И хорошо, и больно одновременно. Хотя, возможно, дело действительно… в крупногабаритности звероящера. С Марком всё будет иначе. Люба зажмурилась и негромко застонала. У кого бы спросить… Кто бы научил ее, как вытерпеть близость мужчины, который вызывает такое отвращение? И отказаться она уже не может. Потому что… потому что Звероящер недостоин такого – чтобы из-за него отказывались! Он не должен быть единственным. Больно много чести ему!

* * *

Она сказала: «Не звони мне!» А он и не будет. Но просто так он это оставить уже не может. Какого-то дьявола он не может оставить это всё так. Так… неправильно! И Марк там этот… ну-ну…

Люба вышла из здания, где находилась ее работа, под руку с каким-то типом, держа огромный букет красных роз. Красивая. Улыбающаяся. С другим. Он шагнул вперёд, даже не думая, что скажет. Просто, чтобы…

– Привет.

– Николай? – У нее абсолютно чужое выражение лица, и тон такой церемонный, будто они едва знакомы. Забыла, как голая лежала под ним? – Какими судьбами?

– Вы кто, простите? – пыжится тип рядом.

– Инструктор по рукопашному бою. – Ник в одно движение оттирает типа от Любы. – Любовь Станиславовна, вы забыли, что у нас сегодня урок?

– Колька, ты охренел? – С нее махом слетела вся ее напускная церемонность и холодность. – Какой урок?

– Третий бесплатный. – Он забрал у нее букет и всучил в руки оторопевшего от его натиска хмыря.

– Какие уроки? О чем вообще речь? – негодует тип. – Любушка, объясни мне, что происходит?

Хрен тебе, а не Любушка!

– У Любови Станиславовны сегодня по плану урок самообороны. Отменить невозможно. Всё заранее согласовано, не так ли, Любовь Станиславовна?

– Коля… – У нее совершенно потрясённый взгляд. – Ты пьяный?

– Я не пью. У меня режим. Всё, не будем терять время. – Он схватил ее за руку, кивнул хмырю. – Всего наилучшего.

– Эй, погодите! Люба!

– Или ты идёшь со мной сама… – Он наклонился к ее уху. – Или я унесу тебя на руках. Предварительно сунув этого типа башкой в сугроб.

– Ты… ты… ты… – Она совершенно не находит слов для хоть сколько-нибудь связного ответа.

– Всё, время не ждёт!

Она едва успевает перебирать ногами, Ник ее буквально тащит. А Марк так и остался стоять на месте, удовлетворившись ее невнятным: «Ах, да, урок… Я и забыла». И кто Марк после этого? Не мужик точно! Один размазня, другой звероящер! Вот за что ей это?

– Ты мне так руку выдернешь!

– Извини. – Он не разжимает ладонь. – А мы и пришли, собственно.

– Куда?

– К машине.

И тут она начинает хохотать. До слёз. Нервное напряжение отпускает, наверное. И, несмотря на возмутительное неандертальское поведение Кольки, отчего-то вдруг становится легко и хорошо. Она не хотела этого, не хотела. А он пришёл и спас ее. Принц Звероящер на красном Daewoo Matiz. Люба снова, едва успокоившись, начинает уже сдавленно хихикать.

– Чего ты ржёшь? – Тон у него вроде бы как обиженный, а глаза улыбаются.

– Ой, спасибо-о… насмеши-ил… – Она аккуратно убирает выступившие в уголках глаз слезы. – У тебя ноги из-под днища не торчат? Чем ты думал, когда такую машину выбирал?

– Она не моя. Варькина. Хотя, вообще-то, нам родители одну на двоих машину обещали купить. – Он пиликнул сигналкой. – А потом… В общем, на тот момент, когда они собрались машину брать, я лежал в больнице под капельницей. И Варвар выбрала, как обычно… лучший вариант для нас обоих. «Коля, ну ты же знаешь – я боюсь больших машин!» – весьма удачно передразнил он сестру. – А то, что я в маленькие не влезаю, об этом она не подумала. А отец сказал, что это мои проблемы, что у меня есть мотоцикл, а гараж не резиновый, и вообще… В общем, вот такая история с этой машиной, – невесело заключил он.

Люба вдруг перестала смеяться. Кое-что в его словах зацепило ее, и конкретно.

– Под капельницей? А… зачем? Почему? В смысле, я не знала, что у тебя что-то серьёзное было со здоровьем.

– Да так, ерунда, – отмахнулся он. – Садись в машину.

– Нет.

– Люба…

– Ты первый. – Она демонстративно убрала руки в карманы шубки. – Хочу посмотреть на это шоу.

Ник не выдержал и улыбнулся.

– Твоё право. Если верить Варьке, – тут он вздохнул, – это действительно смешно.

Садился он в машину спиной вперёд. Потом наклонил голову, и лишь затем втянул в машину свои длинные ноги.

– Эй, шеф, – Люба наклонилась, заглядывая в машину. – А там для пассажира вообще-то место еще есть?

– Садись, давай, – усмехнулся Ник. – Счётчик включён.

– Ну, и куда мы едем?

– Ко мне домой.

– Чай пить? – съехидничала она.

– Вроде того.

– Слушай, ты, инструктор… по рукопашному бою! Ты, между прочим, сорвал мне свидание! С моим постоянным молодым человеком!

– Угу. С постоянным молодым человеком. Странные у вас отношения, скажу я тебе. Учитывая… хм… ряд обстоятельств.

– Не твое дело! Между прочим, мы планировали сегодня… – Тут она краснеет, понимая, что сказала явно лишнее.

– А до сегодняшнего дня вы что… не?

– Самойлов!

– У вас было что-то или нет?

– А с чего ты взял, что у тебя есть право задавать мне такие вопросы? – Она снова заводится. Какие-то американские горки с настроением в последние полчаса – то злость, то смех.

– Нет у меня такого права, – ровно соглашается Ник, не отрывая взгляд от дороги. – Так было или не было?

Она молчит какое-то время. А потом почти прошептала:

– Нет. Не было. После тебя никого не было. И вообще – не было…

Он отвернулся к окошку – сдержать довольную улыбку невозможно.

– Но учти! Это еще ничего не значит! И не мечтай – я не собираюсь больше… потакать твоим капризам! Если ты думаешь, что тебе стоит только щёлкнуть пальцами и я тут же…

– Тут же что?

– Тут же брошусь к тебе в постель! И не рассчитывай! И вообще… – У нее внезапно заканчиваются слова.

– Зачем ты тогда со мной едешь?

Вопрос кажется настолько неприкрыто издевательским, что Люба задохнулась от возмущения.

– Знаешь, что?! Не знаю, что ты там себе вообразил, но ты мне противен! Я не хочу тебя, понял? Останови машину! Немедленно!

Удивительно, но малолитражка тут же резко принимает вправо, прижимается к обочине. Но открыть дверцу Люба не успевает – он обхватывает ее лицо, а губами запечатывает рот. Вот и продолжай дискуссию в таком невыгодном положении!

Она попыталась отпихнуть его, вырваться. Но он держал ее, словно в тисках. Сопротивление было сломлено и спустя минуту салон огласил первый тихий стон. Делай это, да, вот так! Ты знаешь, как мне нравится…

– А теперь… – Он все-таки оторвался от ее губ, но дыхание тяжёлое. – Скажи еще разок… – Он буквально рычит. – Скажи, что я тебе противен и ты меня не хочешь!

– Скотина!

– А ты-то как меня бесишь!

– Звероящер!

– Стерва!

Красная малолитражка резко, с пробуксовкой колёс, трогается с места, вливаясь в поток машин.

Щёлкнул замок. Дверь распахнулась. Они вошли в квартиру. Николай зажёг свет в прихожей, помог Любе снять шубку.

Она нарушила затянувшееся молчание:

– Кем ты меня считаешь? Своей личной игрушкой? Ты полагаешь, что если ты… ты стал у меня первым, то теперь я обязана быть только с тобой, исполнять твои прихоти? Разве ты имеешь право так вот врываться в мою жизнь, хватать и тащить куда-то, лишь потому, что тебе… тебе приспичило? Я только этого достойна в твоих глазах? Знаешь, я такого от тебя не ожидала. Если бы я знала, что ты будешь так со мной обращаться, я бы никогда… Не думала я, что всё выйдет именно так! – Она выпалила это зло, на нерве, заводя себя, но отчего-то не вышло выдержать этот тон и последние слова прозвучали горько и обиженно.

Ник не знает, что сказать, стоит, словно нашкодивший школьник перед распекавшей его учительницей.

Люба тоже молчит. Молчание затянулось. И тут Николай прижимает ее к себе и шепчет на ушко:

– Нет. Всё не так, как ты говоришь.

– А как?

– Вот так…

Первый нежный поцелуй приходится в висок. А потом в щёки, закрытые глаза, кончик носа и, наконец-то, в губы. Нежно и томительно неторопливо. Он шепчет между поцелуями, как наговор, как заклинание: «Вот так… Вот так…» Вот так. И сопротивляться этой магии совершенно невозможно.