В те времена было совершенно нормально, что обед переходил в ужин, и наша компания отправилась в соседний ночной клуб, где к вечеринке присоединился друг и коллега Элтона Берни Топин. К этому моменту все мы уже немного напились. Кто-то упомянул, что приехала актриса Джоан Коллинз. Уходя с вечеринки, разгоряченный алкоголем и воспоминаниями о ее несколько пикантном фильме «Жеребец», в котором она играла нимфоманку, владелицу ночного клуба, Джордж крикнул: «Джоан! Покажи нам свои трусики!» Это был нехарактерный для него порыв.

И, конечно, два года спустя Элтон принял участие в заключительном концерте Wham!. За Young Guns (Go For It!), нашим первым хитом, и Wake Me Up Before You Go-Go, великолепным приглашением на танцпол, последовала I’m Your Man, и Саймон Ле Бон из Duran Duran присоединился для бэк-вокала. Когда музыка затихла, а вокруг нас эхом разносился гул семидесяти двух тысяч голосов, мы в последний раз насладились этим. Мы достигли такого успеха, который невозможно было даже себе представить, когда мы закончили школу.

Концерт оставил во мне двоякие чувства. Какая-то часть меня радовалась возможности сбежать от всеобщего внимания, которое непрерывно сопровождало жизнь. Я устал от цирка, который окружал Wham! в любое время суток. Шумиха и истерия достигли своего пика, а мои отношения с национальной прессой накалились. Так что прощание с суматохой и сплетнями, которые последние годы преследовали нас с Джорджем, было радостным событием. Но осознание того, что мы больше никогда не выступим бок о бок как Wham! наводило тоску. Мы выросли вместе, и это чувство единения еще больше приблизило нас к сердцам наших поклонников. Мы были сплоченным дуэтом – братством. Но и в такой дружбе были свои минусы.

Мой лучший друг – это два разных человека, Йог до Wham! и Джордж после. Йог – школьник, которого я впервые встретил, когда нам было по тринадцать лет, и который стал моим лучшим другом. Мальчик, с которым я хотел разделить первые шаги к музыкальному олимпу, стал Джорджем Майклом, персонажем, созданным для продвижения собственной карьеры от певца в популярном дуэте до сольной звезды, переполненной амбициями и творческим поиском. К заключительному концерту вторая инкарнация была уже на пути к завершению. Еще большего успеха Джордж достиг в 1987 году, когда выпустил [альбом] Faith. В то время ему было тяжело, он скрывал свою ориентацию, и приходилось отделять реальную личность от его публичного образа. Но об этих трудностях никто не догадывался.

Во времена Wham! и после связь между нами была настоящей и искренней. Британцы находили нашу дружбу радостной отдушиной в тяжелый период для страны. Сначала мы подарили им песню Wham Rap (Enjoy What You Do), противоядие от отчаяния из-за безработицы:

Wham! Bam!
I am! A man!
Job or no job,
You can’t tell me that I’m not.

С тех пор наша музыка стала символом вновь обретенного британского оптимизма. Club Tropicana, Wake Me Up Before You Go-Go, Freedom и I’m Your Man отражали эмоциональный подъем общества. У нас все получалось легко и весело, потому что это и было легко и весело, и эта естественность вылилась в огромный коммерческий успех. Первые демо, которые мы с Джорджем записали в гостиной моих родителей, помогли заключить контракт и продать более тридцати миллионов пластинок. Наш дебютный альбом Fantastic стал номером один в списке продаж 1983 года. Следующий, Make It Big, повторил это достижение годом позже. Стадионы Британии и Америки были заполнены под завязку, привлекая все новых и новых слушателей, и вскоре Wham’мания стала глобальным явлением.

Наш профессиональный союз распался в конце 1986 года. Отчасти потому, что Wham! были нашей юностью, которая осталась позади. Способность выделять саму суть подростковых эмоций, наша алхимия превосходила даже композиторские таланты Джорджа. В дни первого успеха, еще до выхода Fantastic, мы решили, что если хотим достичь успеха того масштаба, на который способны, то творческие бразды правления Wham! должны принадлежать исключительно Джорджу. Я давно знал о его таланте, а моей единственной мечтой было делать музыку, так что меня устраивала роль помощника в студии и на сцене. Решение было болезненным, но верным: Джордж явно обладал авторским талантом, и именно желание реализовать потенциал этого дара заставило его стать сольным артистом, свободным от ограничений группы. После четырех лет наше совместное творчество закончилось.

Джордж что-то крикнул мне в ухо. Из-за шума и хаоса я не смог разобрать ни слова. Музыканты и бэк-вокалисты, большинство из которых были давними участниками группы, покинули сцену, чтобы дать нам возможность провести последние минуты вместе как Wham!. Толпа на «Уэмбли» раскачивалась все мощнее, пела все громче; повсюду были видны плакаты и флаги.

«Что? Повтори еще раз!» – крикнул я, пытаясь перекричать толпу, потому что чувствовал, что он хочет сказать что-то важное.

Джордж улыбнулся, и обнял меня, и, перед тем как мы поклонились, положил голову мне на плечо.

«Я бы не справился без тебя, Энди», – сказал он.

Часть первая. Молодые и смелые

1. Решения, решения

Ноябрь 1979 года

Мы были лучшими друзьями и двумя сторонами одной медали. Георгиос Панайоту – прилежный и застенчивый шестнадцатилетний юноша, немного пухленький, с пышными волосами и гардеробом, полным сомнительных нарядов. Я же, напротив, самоуверенный и общительный, умный бунтарь, одетый в костюм из секонд-хенда и парку и избегающий учебы во всех ее проявлениях, которая давно наскучила мне до смерти. Нас объединяла любовь к музыке, Монти Пайтон и наш особый юмор. Тогда-то я и принял решение, которое навсегда изменило нашу жизнь.

Йог, мы создаем группу…

Почти два года я только об этом и думал, я хотел играть только с одним человеком – с мальчиком, которому предстояло стать Джорджем Майклом. У него было выдающееся умение чувствовать мелодию, к тому же он великолепно пел. В школьные годы мы боготворили одни и те же группы и одних и тех же артистов, это была самая разнообразная музыка от мировых звезд, таких как Queen, до совсем новичков, например Joy Division из Манчестера. К 1979 году мы увлеклись ска, очень современным британским стилем регги, в котором карибские грувы смешивались с гитарами. The Specials, Madness, The Beat и Steel Pulse захватили наше воображение не только музыкой, но и одеждой и стилем. После выхода на экраны фильма «Квадрофения» все дети Англии внезапно начали одеваться в костюмы и туфли фирмы Hush Puppies. Модники стали предпочитать исключительно короткие стрижки. К счастью, моя жизнь в пригороде Хартфордшира была детским лепетом по сравнению с жизнью в Лондоне или Бирмингеме. Я хотел быть частью музыки.

– Энди, – сказал Йог, когда я позвонил ему после школы. – Я хочу, но я не могу…

Последовало несколько невнятных оправданий на тему напряжения из-за учебы и неумолимого настроя его родителей, которые стремились защитить его от любых отвлекающих факторов – например, от меня. Однако меня это не остановило. Я шел за своей мечтой и не собирался позволить беспокойству Йога о том, что подумают его мама и папа, помешать этому.

– Нет, сейчас или никогда, – сказал я ему. – Сегодня мы создаем группу.

Йог знал, что я могу быть очень упорным, особенно когда мечта захватила мою душу. Он понял, что на самом деле это не просьба, это решение. Когда он осознал, что я не собираюсь сдаваться, его сопротивление угасло.

– Хорошо, Энди, – сказал он, глубоко вздохнув. – Давай сделаем это.

Йог был в деле. Теперь у меня появилась мечта, которую я должен был осуществить, – цель. Ничто и никто не мог бы сбить нас с пути. Наша дружба была непобедима, и я был уверен, что нас ждет успех. Я понятия не имел, что на самом деле означает этот успех, но чувствовал его. Я будто знал. Однако то, к чему мы в итоге пришли, было более впечатляющим, чем я мог себе представить…

2. Новенький

Четырьмя годами ранее

Впервые я увидел Георгиоса Панайоту, ожидая начала первого урока нового учебного года. Вокруг меня возбужденно болтали другие ребята из нашего класса школы Bushey Meads. Мальчики хвастались тем, что целовались с таинственными незнакомками во время отпуска с родителями, который обычно проходил на британских морских курортах. (Поехать за границу всей семьей в те дни было финансовой роскошью, недоступной большинству.) Девушки хихикали и падали в обморок, глядя на фотографии Дэвида Эссекса и Донни Осмонда на страницах журнала Jackie.

Все были очарованы группой Pan’s People. Танцевальная труппа из шоу Top of the Pops выступала уже несколько лет, и затянутые в лайкру танцовщицы стали предметом мечтаний юных парней, и у каждого была своя фаворитка. Но после шести недель летней свободы я не испытывал ни малейшего энтузиазма в шуме первого учебного дня.

Мне было скучно.

На самом деле мне часто было скучно. Школа была обузой, и как только я научился читать и писать, закончив начальные классы почти без проблем, мое участие в британской образовательной системе фактически завершилось. С этого момента всякий интерес к новым знаниям исчез, и я абсолютно не понимал, для чего учиться, что раздражало как учителей, так и родителей. В одном школьном отчете меня назвали деструктивным, после чего последовала череда неизбежных родительских выговоров и нравоучений. Чуть ли не единственное, что мне нравилось в школе, – игра за школьную футбольную команду. Но вопреки утверждению Джорджа я никогда не питал надежд профессионально заняться футболом. Я активно болел за Manchester United, это и есть весь мой профессиональный футбол.

Меня посадили за первую парту, так учителям было проще следить за моими действиями. Мне было двенадцать, и я не хотел подчиняться. С расстегнутой верхней пуговицей и ослабленным школьным галстуком я выглядел угрюмым трудным подростком, возможно, это объясняло тот факт, что пара учителей были со мной настороже. Но я не был хулиганом.

Класс наш считался очень сильным, но ни один из нас не сдал финальный тест на высокие баллы, которых хватило бы поступить в колледж Уотфорда. Было маловероятно, что мы смогли бы построить карьеру в области ядерной физики или нейробиологии.

Однажды в классе стало тихо. Разговоры о танцовщицах, Дэвиде Эссексе и неловких летних поцелуях прервались, когда вошла наша классная руководительница миссис Паркер, а вместе с ней – незнакомый мальчик. Он был одет в чистую школьную форму и носил огромные очки в стальной оправе. Его волосы походили на парик. Встреча с новыми одноклассниками явно пугала его. Когда миссис Паркер представила новенького в классе 2А1, он начал краснеть. Учительница произнесла его имя неразборчиво, будто сама едва могла его выговорить, что смутило его еще больше.

«Мальчики и девочки, это ваш новый одноклассник Йорриосс Панееоттууу», – странно сказала она. И посмотрела на испуганное лицо нового ученика – как бы его ни звали, – теперь он стал красный как помидор. В первом ряду хихикали девочки, а мальчики посмеивались с задних парт. Но миссис Паркер, ничуть не смутившись, продолжила формальности, хотя и оставила попытки повторить незнакомое средиземноморское имя.

«Я хочу, чтобы кто-нибудь помог новичку, – сказала она. – Давайте выберем наставника, который на этой неделе покажет ему, как тут все устроено. Это важная обязанность, поэтому тот, кто возьмет на себя эту роль, должен сделать так, чтобы наш новый ученик чувствовал себя в Bushey Meads как дома. Кто хочет помочь?»