– Я пришел поставить тебя в известность, – мужчина нахмурил брови.

– Если кто-то узнает, нам конец.

Лицо мужчины покрылось холодной испариной.

– Не узнают.

– Не делай этого, слышишь?!

Мужчина побледнел.

Женщина, наморщив лоб, внимательно на него посмотрела.

– Ты понял?

В кармане мужчины зазвонил телефон.

В мелодии звонка ему послышалось что-то зловещее и пугающее, словно предупреждение – не принимай вызов!

Но телефон продолжал настойчиво звонить.

Мужчина направился к выходу и вышел на улицу.

Телефон отключил.

Затем зажмурился и потер лицо руками.

Теперь он невыносимо жалел, что когда-то пошел на поводу у своей алчности.

Дышать стало тяжело.

Плохо, все очень плохо.

Чувство тревоги и страха нарастало.

И поэтому с каждой минутой он все больше был уверен в своем решении.

Быстрым шагом вышел на бульвар и поймал такси.

Необходимо было успеть все сделать сейчас, до вечера.

Он чувствовал, потом будет поздно.

Глава 3. Москва. Вторник. 18.15

Летние сумерки принесли приятную прохладу в город.

Филипп вышел из машины.

День был длинным и суматошным.

Сначала встреча с читателями в одном из книжных магазинов, потом обед с новым издателем, а следом фотосессия для интернет-СМИ. О нем напишут статью, как о писателе года, получившем это звание по результатам опроса поклонников приключенческой литературы.

Класс! Однако, Филипп не чувствовал большой радости. Он не любил публичность, выступления давались ему с трудом. Поэтому сейчас, идя домой, он ощущал внутреннюю опустошенность и усталость.

В переулке в центре города, где находилась его квартира, было тихо. Ни людей, ни проезжающих машин. Филипп глубоко вздохнул. Он любил такие летние вечера, когда можно мирно постоять на улице, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

Темнело быстро.

Перед подъездом Филипп остановился, нащупывая в рюкзаке ключи.

Он приложил электронный ключ к двери и зашел в подъезд.

Его окутал полумрак.

Он поднялся по ступенькам на площадку, где находились почтовые ящики.

Что-то привлекло внимание Филиппа, и он подошел к ним.

Клочок белой бумаги торчал из его ящика.

Филипп открыл его.

Внутри лежал лист бумаги, свернутый пополам.

На тыльной стороне листа прописными буквами было написано – Смирнову Ф.

Сам не понимаю почему, Филипп обернулся на дверь подъезда, а потом посмотрел по сторонам.

В подъезде никого не было, но неприятное чувство, будто за ним наблюдают, шевельнулось в груди. Филипп прислушался, а затем быстро побежал по лестнице наверх, на четвертый этаж к своей квартире.

Оказавшись дома, Филипп бросил рюкзак на пол и прошел в комнату.

Он развернул лист и прочитал: «Филипп, приходи, пожалуйста, сегодня вечером на выставку в Музей частных коллекций, это очень важно! Только обязательно приходи, позвонить не могу. Коля.»

Филипп перечитал записку несколько раз.

Ни один знакомый Коля не приходил ему на ум.

Пришла мысль, что записка адресована не ему, но его имя на листе не давало шансов этой версии.

Этот Коля явно знал Филиппа и отправил записку именно ему, чтобы Филипп пришел.

Но, что за странный способ?

Если это кто-то из знакомых, почему нельзя было позвонить или написать смс-сообщение?

Странно.

А это означало, что Филипп обязательно вечером придет в музей.

Глава 4. Москва. Вторник. 19.30

Девушка торопливо шла по улице.

Тревожность нарастала с каждым шагом, а люди, идущие навстречу, вызывали раздражение.

Почему их так много этим вечером?

Она прижала к себе сумочку, в которой нащупывался плотный тяжелый сверток.

«Надеюсь, что все это скоро закончится», – думала девушка, подходя к большому освещенному зданию музея, у входа в который, стояла небольшая очередь.

Ей очень хотелось сейчас оказаться совсем в другом месте. Дома.

Она посмотрела на часы.

Надо будет немного подождать. Он может опоздать.

Девушка достала сигарету и закурила.

Люди, идущие к музею, не обращали на нее внимания, занятые разговорами, слышался смех.

Хотелось бы ей также праздно и легко проводить время вечерами, гуляя по городу и посещая выставки.

Девушка вздохнула, вглядываясь в каждого проходящего мужчину.

Ну, где же он?

С самого детства ей всегда хотелось быть кем-то другим.

Она обожала фильмы и с удовольствием представляла себя на месте героинь, воображая не той, кем она была в реальной жизни, а кем-то, кем она никогда не будет.

В своих мыслях она прожила сотни жизней, непохожих на ее настоящую: там она была счастлива, богата и не одинока.

Все ее детство прошло в сиротском приюте далеко от столицы, где она не испытывала счастья, не чувствовала, что любима, что ее ждут или считают уникальной.

Она была как все и не стремилась выделяться. Это запрещалось. Все должны быть одинаково одеты, одинаково воспитаны и одинаково несчастны.

И ненависть к такому укладу жизни нарастало в ней с каждым годом.

Ей были противны все вокруг – и педагоги, ломающие личности воспитанников, и сами дети, которые, словно овцы, шли на убой, позволяя калечить свои души.

Но все изменилось, когда ей исполнилось двенадцать лет. Одинокий добрый мужчина ее удочерил и увез в город.

Наконец, у нее появились дом и семья.

Но не друзья.

В новой школе, в институте, а потом на работе, она уже не могла открыться людям. В каждом она видела человека, который осудит ее мысли, ее поведение, ее внешний вид. Она боялась выделяться, высказывать свое мнение, страшилась опять стать бедной сиротой, оказаться в том проклятом детском доме.

Очередь перед музеем исчезла. Всех запустили внутрь.

На часах было почти восемь вечера.

Но он так и не появился.

Несмотря на лето, было прохладно.

Девушка выкинула окурок и зашла внутрь.

Выставка не сильно ее занимала. Она прохаживалась между экспонатами, рассматривая людей, а не древние артефакты.

Как же странно, что его еще нет.

Плохой знак!

И она ненавидела сейчас весь мир!

Глава 5. Москва. Вторник. 20.00

Филипп сидел в кафе.

Город погружался в вечер.

Симпатичная рыжеволосая девушка за столиком напротив с кем-то увлеченно переписывалась в смартфоне, периодически бросая заинтересованные взгляды на Филиппа.

Он закончил ужин и теперь размышлял о странной записке и музее, который ему предстояло посетить. В интернете он прочитал, что этим вечером в Музее частных коллекций будет проходить выставка, посвященная Месопотамии.

– Простите, – от раздумий Филиппа отвлек официант.

– Да?

– Счет? – виновато спросил молодой человек.

– Да, да, – Филипп расплатился и вышел на улицу.

Рыжеволосая девушка за столиком напротив проводила его разочарованным взглядом.

Пыль, летавшая весь день в городе и придававшая летнему воздуху сухость, улеглась.

Дышать стало приятнее, чувствовалась особая вечерняя свежеть.

Филипп посмотрел на часы. Было восемь.

Здание Музея частных коллекций, куда держал путь Филипп, было отреставрировано и выкрашено в светлый тон. Являясь памятником истории и культуры девятнадцатого века, оно не потеряло свойственный тому времени шарм, хоть и было дополнено современной стеклянной крышей.

Приближаясь к музею, Филипп издалека заметил свет, льющийся из многочисленных высоких окон здания.

Подойдя к входу, он наткнулся на очередь.

Что ж, придется постоять.

– Даже тут очередь, как за колбасой, да? – раздался низкий мужской голос.

Филипп обернулся. За ним стоял мужчина средних лет.

Он был одет в строгий серый костюм с белой рубашкой и сиреневым галстуком.

Лицо его было открытым, располагающим и загорелым. Сквозь очки в тонкой металлической оправе смотрели светло-голубые глаза. Волосы, почти полностью седые, были аккуратно зачесаны назад.

– Да, верно, – усмехнулся Филипп.

– На подобных мероприятиях всегда так, люди жаждут окультуриться, – улыбнулся незнакомец.

На входе охранник записывал фамилии.

– Смирнов, – сказал Филипп.

– Проходите.

– Оболенцев.

– Проходите.

Филипп прошел внутрь.

– Простите, а куда идти? – спросил Филипп.

– Прямо до лестницы, а там налево, увидите, – быстро проговорил охранник, занятый переписью посетителей.

Филипп пошел прямо, как ему было указано.

Подойдя к лестнице, он увидел большой освещенный зал слева от нее. Там, вокруг экспонатов, размещенных под стеклом на высоких постаментах, прохаживались посетители выставки.

Филипп поспешил в зал.

– Игристое вино? – не успел он войти, как к нему подскочил официант, виртуозно держа поднос с полными бокалами.

– Спасибо, – Филипп взял бокал с подноса. Вино оказалось прохладным и не сладким, и молодой человек с удовольствием его выпил.

Филипп озирался по сторонам, надеясь в толпе увидеть знакомое лицо.

Выставка оказалась большой. Несколько десятков экспонатов из Древней Месопотамии, среди которых ожерелья из лазуритовых бусин, серебряные амулеты, каменные сосуды и чаши. Внимание Филиппа привлекли глиняные таблички, представляющие наиболее раннюю, среди известных в мире, систем письма – клинопись. Символы казались простыми, расположенные строго друг под другом или рядом, они напоминали пиктограммы.

– Интересуетесь Шумером?

Филипп обернулся, надеясь увидеть Колю.

Рядом стоял мужчина, встретившийся ему в очереди.

– Да, в некотором роде, – сказал Филипп.

– Позвольте представиться. Оболенцев Яков Владимирович. Можно просто – Яков.

– Очень приятно. Филипп Смирнов.

– Взаимно, – Оболенцев улыбнулся, – Вы знаете, глядя на все эти древние предметы вокруг нас, сложно представить, что ими пользовались более трех тысяч лет назад, и, пролежав столько веков в земле, они сохранили свое очарование и красоту.

– Да, вы правы, – кивнул Филипп.

– Для меня эти предметы имеют куда большую ценность, нежели современные побрякушки. Я смотрю на них и представляю, кому могли принадлежать все эти украшения, кем были их владельцы, как жили, во что верили…

– Ну они верили в богов, отождествляя их с силами природы. Они боялись подземных обитателей и благоговели перед небесными. Некоторых из них они изображали в виде зверей или птиц, – Филипп задумчиво смотрел на глиняную табличку, – Здесь написано, что человек, который похоронен в гробнице с этой глиняной табличкой, поклонялся Уту, «Владыке дня», богу солнца. Далее здесь идет молитва. Очевидно, эта табличка была с усопшим человеком и при жизни. Тут написано, что этот человек благодарит «Владыку дня» за свет, за плодородие земель и здоровье в семье, – Филипп продолжал вглядываться в табличку.

– Чем вы занимаетесь? Я вижу, вы специалист в этой области, – поинтересовался Оболенцев. Он стоял, опираясь на изящную трость из слоновой кости.

– Нет, нет, – Филипп улыбнулся и посмотрел на собеседника, – Я всего лишь писатель.

– О, как интересно! А в каком жанре пишете?

– Фантастика, приключения, а иногда все подряд, что придет в голову.

– Романы?

– В основном рассказы, но пара романов тоже есть.

– Прекрасно! Обязательно прочту что-нибудь, – сказал Оболенский, – Но вы так быстро перевели текст с мертвого языка!

– Ну, когда-то древние языки и история были моей профессией. Кое-что помню.

– С такими способностями к древним языкам, вам надо было бы продолжить свою деятельность в этой области, – заметил Оболенцев.

– Все не так просто.