Но монстр оказался на удивление проворным. Он вытянул шею, не давая приблизившейся Маюн подступиться к его мягкому, незащищенному животу, и ударил ее в бок острой мордой. Удар был настолько силен, что Маюн взлетела в воздух. Она упала на землю, но тут же, сделав кувырок, вскочила на ноги. Прямо над головой она увидела зияющую пропасть гигантской пасти и, молниеносно выбросив руку вверх, полоснула ножом чудовище по морде. Лезвие с легкостью прошло сквозь чешуйчатую кожу. Дракен взревел, сел на задние лапы, а передними принялся возить по раненой морде.

Это был шанс. Маюн ринулась на ящера, воткнула ему в брюхо нож и мощным рывком дернула клинок вниз. Однако, вопреки ее ожиданиям, внутренности дракена не спешили вываливаться наружу. Зверь рухнул на землю. Маюн увернулась от падающей на нее гигантской туши, и внезапно их с ящером глаза встретились.

Рептилия моргнула и прищурилась, выражая неудовольствие глухим ворчанием. Края глубокой раны на морде сомкнулись, лоскут кожи потянулся назад к черепу и, закрыв собою оголенные мышцы, сросся с ними – даже царапины не осталось.

Да чтоб тебя…

Борозды на обожженной руке Маюн тоже постепенно затягивались новой плотью и кожей, но восстановление дракена шло намного быстрее.

Проклятье.

Маюн развернулась и стремглав помчалась прочь, надеясь, что ей удастся оторваться. За спиной ее раздался мощный боевой рык, а через несколько секунд застонали и затрещали деревья. Дракен бросился в погоню.

Маюн исступленно сжимала нож, все глубже вдавливая его острое, как бритва, лезвие в ладонь и пальцы, и, подпитываемая пылающей болью, бежала все быстрее. Сердце колотилось в груди, как обезумевшая птица в клетке, отсчитывая удары с той же быстротой, с какой ноги Маюн касались земли. Она взлетела на вершину холма, прыгнула вниз и понеслась по заросшему деревьями склону, ни на миг не замедляя скорости.

Рычание и топот массивных ног у нее за спиной возвестили о неумолимом приближении ящера. Маюн бросилась в густую рощу, а двумя секундами позже туда уже ворвался ящер. Разметав в щепки вставшее на его пути дерево, он ринулся дальше, волоча за собой длинный хвост.

Увидев впереди нагромождение камней, Маюн кинулась туда. Ее разум спал, эмоции притупились, но она чувствовала, что это – конец. Здесь она даст последний бой, и если умрет – так тому и быть.

Между камнями она заметила узкую щель. Обдирая руки и ноги, она боком протиснулась внутрь и тяжело упала на землю. В следующий миг в ее убежище врезался дракен. Вздыбив шею, он ткнулся мордой в щель, заревел и защелкал челюстями.

Маюн отшатнулась – и угодила в какой-то круглый предмет, который просел под ее весом. Девушка ощутила под пальцами что-то липкое, и тут же воздух в пещере взорвался жужжанием сотен насекомых. Все ее тело мгновенно облепили толстые черные жуки. Маюн закричала. С клацаньем сталкиваясь жесткими крыльями, жуки лезли под одежду, впивались в кожу, пытались забраться под маску.

Дракен, пронзительно вереща, отдернул голову и принялся передними лапами сбивать насекомых, вцепившихся жвалами в морду. Потом открыл пасть, в которой тоже копошились жуки, и кашлянул кровью и кислотой. Едкая слизь вспузырилась, потекла по шее, сжигая кровожадных паразитов.

А в крошечной пещере заходилась криком Маюн. Острые жвала насекомых работали быстрее, чем заживляющая магия маски. Девушка попыталась встать на колени, но не смогла удержать равновесие и завалилась на бок. Нож выпал из ладони, на которую тут же налетело полчище жуков. Они рвали кожу, вгрызались в окровавленную плоть. Маюн неистово колотила по крошечным тварям, но раздавить тела, закованные в жесткий хитин, было почти невозможно. Рой разрастался с чудовищной скоростью, и, если бы не маска, Маюн давно бы уже задохнулась. Оставалось одно из двух: вырваться наружу и встретиться с дракеном – или быть сожранной заживо.

Маюн выбрала первое. Но едва она подползла к спасительной расщелине, как оттуда в нее ударила кислотная струя – месть взбешенного дракена назойливым паразитам. Маюн испустила душераздирающий вопль. Жуки шипели и лопались на ее теле, а кислота разъедала то, что осталось от их пиршества. Это была агония. И чистейший экстаз. Маюн трясло. Легкие разрывались от ядовитых паров, она задыхалась, но не могла сдвинуться с места.

Но вот струя иссякла. Внезапное препятствие в виде жуков было уничтожено, и ничто не мешало дракену заняться наконец своей добычей. Сквозь полуобгоревшие веки Маюн видела, как ящер роет землю под камнями. Потом, просунув в расщелину длинные когти, хитрая тварь принялась раскачивать один из валунов, пока не вырвала его из земли. Отшвырнув его в сторону, чудовищный кеокум просунул голову в образовавшийся проем и, победоносно взревев, раззявил пасть над безжизненно распластанным телом.

Внезапно обожженная рука взметнулась вверх. Каменный нож вошел в нижнюю челюсть монстра и застрял в ней накрепко. Ящер взревел, разъяренный внезапным отпором. Он схватил Маюн острыми кинжалами зубов, пронзив ее грудь, легкие, живот, и выволок наружу. Маюн надрывно кашляла, из горла хлестала кровь, а дракен мотал ее, словно тряпичную куклу, грозя переломить позвоночник надвое.

Но страх, отчаяние и ярость Маюн пересилили даже эту запредельную боль. Она обездвижена и безоружна, голова вот-вот взорвется от давления – и шанса на спасение нет ни малейшего. Маюн испустила дикий, первобытный крик – и вдруг в груди стало тепло. Жар наполнил легкие и горло, перетек по рукам в пальцы – и Маюн почувствовала, что сжимает ножи. Не холодные каменные, как ее оружие, а пылающие огнем клинки.

Со свирепостью, которой мог бы позавидовать сам дракен, она вонзила эти клинки ящеру в нёбо. Глубже, еще глубже… Монстр взвыл, разжал челюсти, и Маюн упала на траву. Подняв голову, она увидела прямо над собой два горящих глаза. Собрав последние силы, она замахнулась и всадила в эти глаза свои огненные кинжалы. Зрачки рептилии вспыхнули и погасли.

Двадцатифутовый ящер жалобно всхлипнул и рухнул на бок, придавив своей толстой шеей Маюн.

Маюн запрокинула голову. Сквозь переплетенные кроны проглядывали яркие звезды. Тело вдруг стало восхитительно легким, и сознание устремилось к подмигивающим огонькам. Но вот небесный купол начал светлеть, и во мраке, окружавшем ее, Маюн почудилось какое-то движение. Носок чьего-то сапога легонько поддел ее подбородок, голова ее повернулась набок, и на мгновение Маюн показалось, что над ней, уперев руки в бедра, стоит Ойру. В следующее мгновение звуки просыпающегося леса разом смолкли, рассветное небо почернело, и все вокруг накрыла бесконечная чернильная тьма.

Глава 15

Боги, как больно…

Кентон очнулся и застонал, но тут же умолк, потому что даже стон причинял невыносимую боль.

Глаза были засыпаны землей, но это Кентона беспокоило меньше всего. Его тело изнывало от боли. В нем совершенно точно было что-то сломано – а может, и вовсе не осталось ни одной целой кости, – но Кентон не мог этого проверить. Он лежал погребенный под горой земли и камней и не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Я не хочу умирать. Только не так.

Камни вокруг его головы образовали небольшую пустоту, давая возможность дышать, но воздуха было катастрофически мало и с каждым прерывистым вдохом становилось еще меньше. Кентон уже чувствовал легкое головокружение. Плохой знак.

Только не так.

Волевым усилием он подавил начинавшуюся панику и расфокусировал зрение. Его взгляд проник сквозь рыхлую пелену, застилавшую глаза, уперся в камень над головой, а пару секунд спустя Кентон увидел туннель. Точнее, никакого туннеля больше не существовало: вплоть до самого выхода на поверхность он был завален землей и осколками породы. Взор магических глаз, преодолев сотни футов темноты, вынырнул из подземелья, и в проблесках солнечного света Кентон рассмотрел тень от Северной башни и темные деревья Чащи. Кентон слегка отвел взгляд в сторону, и картинка исчезла.

«Бородатые яйца Одара! – выругался он про себя. – Что мне теперь делать? Как отсюда выбраться?»

О том, чтобы прокопать себе путь на поверхность, нечего было и думать, а Милость он потерял – выронил, когда начался обвал и камни ударили по рукам юноши. Кентон попробовал было шевельнуть ногами, но те оказались придавлены намертво. Едва он разомкнул губы, как ощутил во рту вкус земли.

Кентон начал задыхаться; сердце бешено забилось о ребра, как дикий зверь, стремящийся на свободу. Кеос воплощенный, ему не вырваться из этой западни! Кентон ощутил необычайный жар во всем теле. Жар все усиливался, и в глазах начало мутнеть.

НЕТ!

Протест, чистейшее воплощение его яростной воли и силы, громыхнул внутри, заглушив все мысли и страхи.

«Нет! Я не умру, погребенный заживо и всеми забытый. Я не умру – не здесь, не сейчас, никогда».

НЕТ!

Ответом на его немой крик была тишина. Земля, давившая на его тело, стала заметно теплее. Кентону захотелось крикнуть по-настоящему, но он лишь крепче сжал челюсти, чтобы земля снова не попала в рот.

«Аннев, ах ты, ублюдок, – подумал он. – Когда я отсюда выберусь, я поймаю тебя, брошу в яму и буду скидывать на тебя булыжники, слушая, как ломаются твои кости».

Кентон прекрасно знал, что это ложь: он уже покойник. Даже если позвоночник каким-то чудом уцелел, все равно он, можно сказать, парализован – если чем и получалось двигать, так только пальцами.

Стоп. Это уже кое-что. Кентон снова зашевелил пальцами и вдруг ощутил касание прохладного металла. В ушах зазвучал почти разумный голос магии крови.

Я воздух. Я клинок, что служит ножнами мечу.

Кентон дернул уголком рта. Пальцы глубже зарылись в землю. Камень, перекрывавший путь к мечу, сам собой подвинулся, и Кентон надежно ухватился за обтянутую тканью рукоять.

Здравствуй, Милость.

Он дернул, но меч крепко сидел в земле. Тогда Кентон сосредоточился, представляя, как лезвие проходит сквозь камни, словно сквозь масло…

«Только не переусердствуй», – сказал он себе – и чуть не рассмеялся. Самое страшное уже случилось, и богам придется здорово постараться, чтобы переплюнуть самих себя.

И тут, словно в ответ на его мысли, меч ожил. Лезвие крутанулось вокруг своей оси и с легкостью рассекло булыжник, вдавивший его в землю. Обломки вокруг Кентона пришли в движение, и камень, в который он упирался лбом, скользнул вниз и зажал ему нос и рот, перекрыв доступ воздуха.

Если бы Кентон мог, он бы завопил от ужаса. Он бешено задвигал запястьем туда-сюда, разрезая слои камней и земли, и задергал ногами. Ноги тут же пронзила острая боль, зато они больше не были зажаты в тисках. Кентон почувствовал, что под ним, чуть сзади, появилось свободное пространство, и, крутясь и извиваясь, начал отползать назад. Ему было плевать на то, что острая поверхность камня, впившаяся в лицо, почти что начисто срывает ему нос и губы. Как только ему удалось высвободить рот, он выплюнул набившуюся землю и наконец смог дышать! Никогда еще воздух не казался ему таким восхитительным!

Однако уже через мгновение восторг сменился паническим ужасом: Кентон вдруг понял, что больше не может сдвинуться ни на дюйм – голова застряла намертво.

«Не-е-ет!» Кентон забился в панике, пытаясь освободить голову и руки. Камень, упиравшийся ему в лицо, скользнул вниз. Острый край вонзился глубже в плоть, послышался хруст ломающегося носа.

Кентон взвыл. Он вертелся и бился, как пойманный в силки зверь, крепко сжимая Милость в руке, требуя, чтобы магия меча освободила его. Расчистив достаточно места, чтобы двинуть рукой, Кентон испустил нечеловеческий крик, рванул меч к себе и разрубил сжимавший голову камень. Потом дернул головой, освобождая нос – точнее, то, что от него осталось. Не успел он обрадоваться, как оставшийся от камня кусок скользнул вниз, сдирая с черепа кожу, и остановился, воткнувшись острыми выступающими краями в глазницы.

– А-а-а-а!

Однако магические сферы, заменившие ему глаза, не разлетелись на куски.

«Хвала Одару», – с облегчением выдохнул Кентон.

Но бог воды небесной, похоже, этого не услышал: неимоверно тяжелый камень опустился еще ниже, вдавливая глаза глубоко в череп. Кентон снова завертелся, пытаясь вырваться; голову распирало от давления, казалось, еще немного – и она лопнет. Кентон отчаянно закричал, выплевывая землю и кровавую слюну из разорванного рта.

ТОЛЬКО… НЕ… ТАК!