Хотя моя жизнь расписана на годы вперед и я пока не особо отклоняюсь от намеченного маршрута, все же меня не покидает ощущение, что я топчусь на одном месте в ожидании следующей вехи. У меня есть работа, но повышение теперь мне не светит. У меня есть парень, но пока нет семьи. Прямо как Финн, который иногда играет в одну из своих видеоигр и никак не может пройти на следующий уровень. Я визуализировала свои желания, я заявляла о них во всеуслышание, я пыталась достучаться до вселенной. Финн прав. Я не позволю такой мелочи, как неуверенность Китоми, сбить меня с пути.

Сбить нас с пути.

Финн целует меня в макушку:

– Мне жаль, что твоя сделка сорвалась.

– Мне жаль, что твоя пациентка потерялась, – отвечаю я.

Он лениво переплетает свои пальцы с моими и бормочет:

– Она кашляла.

– Мне казалось, у нее были какие-то проблемы с желчным пузырем.

– Так и было. Но она кашляла. Все это слышали. И я… – Он пристыженно смотрит на меня. – Я испугался.

Я сжимаю руку Финна:

– Ты решил, что у нее ковид?

– Да, – кивает он. – Поэтому вместо того, чтобы сразу пойти к ней в палату, я сначала проверил двух других пациентов. Думаю, ей просто надоело ждать… и она ушла. – Он морщится. – У нее был кашель курильщика, и ей нужно было удалить желчный пузырь, но вместо того, чтобы думать о ее здоровье, я думал о своем.

– Не стоит винить себя за это.

– Думаешь? Я ведь давал клятву. Это все равно что быть пожарным и говорить, что в горящем здании слишком жарко, чтобы идти внутрь.

– Я думала, на весь город всего девятнадцать больных.

– Это сегодня, – с нажимом уточняет Финн. – Но мой начальник напугал нас всех до чертиков, заявив, что отделение неотложной помощи к понедельнику будет переполнено больными. После этого я целый час пытался запомнить, как правильно надевать СИЗ^[6].

– Слава богу, мы скоро едем в отпуск! – облегченно вздыхаю я. – Мне кажется, нам обоим не помешает передышка. – (Финн молчит.) – Жду не дождусь, когда мы окажемся на пляже и все будет казаться таким далеким… – (Тишина.) – Финн… – говорю я с нажимом.

Он отстраняется, чтобы посмотреть мне прямо в глаза:

– Диана, тебе все равно стоит поехать.

Той же ночью, после того как Финну наконец удалось забыться беспокойным сном, я просыпаюсь от головной боли. Я нахожу аспирин, а затем проскальзываю в гостиную и открываю свой ноутбук. Начальник Финна недвусмысленно дал понять, что брать отпуск в данный момент крайне нежелательно. Что в скором времени им придется задействовать все ресурсы.

Не то чтобы я ему не верила, но мне вспоминается пустынный вестибюль метро, и эта картинка никак не вяжется со словами врача. Город выглядит пустым, а не полным больных людей.

Мой взгляд перепрыгивает с заголовка на заголовок:

Де Блазио объявляет чрезвычайное положение

Мэр считает, что к следующей неделе в Нью-Йорке

будет тысяча заболевших

НБА и НХЛ отменили свои сезоны

Метрополитен-музей закрылся для посетителей

Я замечаю, что снаружи начинает потихоньку алеть горизонт. Я слышу, как ревет мотор чьей-то машины. Обычная суббота в городе. Вот только, судя по всему, мы находимся в самом центре шторма.

Однажды, когда я была маленькой, мы всей семьей отправились снимать засуху на Среднем Западе и попали в торнадо. Небо пожелтело, как старый синяк, и нам пришлось укрыться в подвале какого-то мини-отеля, прижавшись к коробкам с надписями «Рождественские украшения и скатерти». Мама спускаться в подвал не захотела, как и расставаться со своей камерой. Когда ветер перестал завывать, она вышла на улицу, и я последовала за ней. Мама, казалось, ничуть не удивилась, обнаружив меня рядом с собой.

Не было слышно ни звука, молчали все: люди, машины и, как ни странно, даже птицы и насекомые. Будто мы внезапно оказались под стеклянным колпаком. «Все закончилось?» – спросила я. «Да, – ответила мама. – И нет».

Я не замечаю, что Финн стоит у меня за спиной, пока не чувствую его руки на своих плечах.

– Так будет лучше, – заверяет меня он.

– Поехать в отпуск одной?

– Оказаться в таком месте, где я не буду за тебя беспокоиться, – уточняет Финн. – Я не знаю, какую дрянь могу принести домой из больницы. Я даже не знаю, вернусь ли из больницы домой…

– Они продолжают заверять, что все закончится через две недели.

«Они», – думаю я. Ведущие, повторяющие слова пресс-секретаря, который повторяет слова президента.

– Да, я знаю. Но мой начальник считает иначе.

Я снова вспоминаю пустынный вестибюль станции метро. Таймс-сквер, лишенную туристов. Я не должна судорожно запасаться дезинфицирующими средствами или скупать маски-респираторы № 95. Я знаю количество умерших от ковида во Франции, в Италии, но все они были пожилыми людьми. Я не против мер предосторожности, но я также знаю, что сама я молода и здорова. Непонятно, чему верить. Кому верить.

Если даже с Манхэттена пандемия кажется пока чем-то далеким, то, вероятно, с архипелага посреди Тихого океана будет казаться, что ее не существует вовсе.

– Что, если у тебя закончится туалетная бумага?

– Это беспокоит тебя сейчас больше всего? – отвечает Финн с нажимом, и я понимаю, что он улыбается. Он сжимает мои плечи. – Обещаю, что украду пару рулонов из больницы, если в продуктовых народ начнет бить друг другу морды.

Это неправильно – ехать без Финна, но совсем неправильно думать о том, чтобы взять с собой кого-нибудь вместо Финна. Впрочем, я не знаю никого, кто бы мог сорваться и уехать на две недели без предварительного уведомления. Однако в предложении Финна есть рациональное зерно, которое вонзается в меня, словно острый коготь. Мой отпуск был запланирован давным-давно. Я знаю, что мы можем получить компенсацию за авиабилеты Финна, однако мелким шрифтом в том потрясающем предложении, которое я нашла в Интернете, было указано, что за отмену бронирования возврат средств не производится, и точка. Я говорю себе, что выкидывать на ветер такую сумму денег просто глупо, а от мысли о том, что в понедельник придется вернуться на работу, у меня лишь сильнее болит голова. Я вспоминаю, как Родни советовал мне понырять с аквалангом в компании морских игуан.

– Я закидаю тебя фотографиями, – обещаю я. – Их будет так много, что тебе придется сменить тарифный план.

Финн наклоняется ко мне, и вскоре я чувствую, как его губы касаются моей шеи.

– Повеселись там за нас обоих, – говорит он.

Внезапно меня охватывает такой сильный страх, что я подскакиваю со стула и бросаюсь в объятия Финна.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь. – Интонация моего предложения утвердительная, поскольку сама мысль о том, что она может быть вопросительной, для меня невыносима.

– Диана… – Финн вновь улыбается, – ты не избавишься от меня, даже если захочешь.

Я совершенно не помню, как добралась до Галапагосских островов.

Думаю, виной тому амбиен^[7]. Я приняла таблетку сразу, как только села в самолет. Помню, как я собирала вещи и как в последнюю минуту достала путеводители из ручной клади и положила их в чемодан. Помню, как трижды проверяла, взяла ли паспорт. Помню, как Финна вызвали в больницу, как он поцеловал меня на прощание и сказал:

– Водопад Виктория.

– Ну вот, ты уже забыл, как меня зовут, – пошутила я.

– Нет, это следующий объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, который мы посетим. Но перед этим я поеду в Зимбабве, а ты останешься здесь. Око за око.

– Договорились, – пообещала я, потому что знала: он ни за что не поедет в Зимбабве один.

А дальше все мои воспоминания становятся очень фрагментарными: сумасшедшая суета в аэропорту, как будто сейчас сезон отпусков, а не очередное воскресенье марта; бутылка воды, которую я покупаю на борту и выпиваю во время полета; журнал «Пипл», который я так и не открываю; касание шасси взлетно-посадочной полосы при посадке, которое выдергивает меня из состояния задумчивого перебирания фактов о моем пункте назначения. Все еще не придя в себя от перелета, я бреду, словно во сне, по незнакомому аэропорту Гуаякиля на материковой части Эквадора, где мне придется провести ночь перед стыковочным рейсом на Галапагосы.

Я также четко помню еще два факта: как мне сообщают, что авиакомпания потеряла мой багаж, и как кто-то меряет мне температуру, прежде чем впустить меня в Эквадор.

Мне не хватает ни моих скудных знаний испанского, ни сил, чтобы объяснить, что мой рейс на Галапагосские острова вылетает завтра рано утром, но наверняка такое случается сплошь и рядом. Я заполняю какой-то бланк на багажной стойке, однако, судя по количеству людей, которые делают то же самое, шансы на то, что я вовремя получу свой чемодан, невелики. Я с тоской думаю о путеводителях, которые положила в него в последнюю минуту. Что ж, ничего страшного. Буду изучать местность при непосредственном с ней знакомстве; и читать о ней мне больше не нужно. В моем рюкзаке есть все необходимое: зубная паста и зубная щетка, зарядное устройство для телефона, купальник, который я положила в ручную кладь как раз на случай, если произойдет нечто подобное. Утром я вернусь в аэропорт и полечу на остров Бальтра, откуда на автобусе доберусь до парома на остров Санта-Крус, а уже оттуда тоже на пароме – до острова Исабела, где пробуду две недели. Надеюсь, в какой-то момент мне удастся воссоединиться со своим чемоданом.

Приняв душ, я заплетаю волосы в косу, подключаюсь к дерьмовому гостиничному Wi-Fi и пытаюсь связаться с Финном по FaceTime. Он не отвечает, но через несколько минут перезванивает сам. На экране телефона я вижу его лицо. На Финне медицинская маска, а сверху – защитный экран для лица.

– Ты долетела! – радуется он.

– Да, – киваю я. – Однако моему чемодану повезло меньше, чем мне.

– Ого! Выходит, я не только отказался от отпуска в райском местечке… Но отказался от отпуска, во время которого ты будешь расхаживать по этому райскому местечку голой?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – улыбаюсь я, но внезапно чувствую себя очень уставшей и очень одинокой. – Я скучаю по тебе.

Из динамика моего телефона раздается звук сирены «скорой помощи».

Финн смотрит куда-то влево.

– Мне нужно идти, – говорит он.

– Ты уже видел его? – спрашиваю я. – Вирус?

Мы встречаемся взглядом, и за плексигласовым щитком я замечаю круги под глазами Финна. Сейчас десять вечера. И тут я понимаю, что, пока я спала в самолете, Финн все это время работал и не покидал больницу вот уже двенадцать часов кряду.

– Я только его и вижу, – отвечает он, и связь обрывается.

Мой рейс на Бальтру следующим утром проходит без сучка и задоринки. Но между мной и паромом до моего конечного пункта назначения оказывается морской лев.

Он лежит, растянувшись на причале, и греется в лучах солнца, словно слизняк, подергивая своими усами. Я подхожу ближе к нему с телефоном, думая, что смогу отправить снимок Финну, но в ту минуту, когда я приближаюсь к животному практически на расстояние вытянутой руки, его голова взмывает вверх, а взгляд внезапно останавливается на мне.

Перепрыгнув через его хвост, я со всех ног бегу прочь, а когда зверь, зевнув, хрипло ревет, я чуть не роняю из рук телефон.

Мое сердце все еще бешено колотится, когда я добираюсь до парома. Я оглядываюсь через плечо, уверенная, что зверь гонится за мной по пятам, но морской лев и не думает двигаться с места, он по-прежнему лежит, распластавшись на выбеленном дощатом настиле, словно ленивая собака.

До острова Исабела ходит всего два парома в день, но на вечернем рейсе не так много народу, как я ожидала. На самом деле пассажиров всего трое, включая меня. На ломаном испанском я уточняю у человека, который помогает мне подняться на борт, правильно ли я поняла, что это паром на остров Исабела, и получаю резкий кивок головой в ответ. Я занимаю место на открытой палубе. А потом внезапно мы оказываемся в открытом море, и остров Санта-Крус начинает казаться все меньше и меньше.