– Думаю, у меня есть решение. – Я лезу в сумку и достаю оттуда запаянный в пластик картонный прямоугольник размером с кредитную карту с пятью ватными палочками на конце. – Это экспресс-тест на наркотики. Они продаются на «Амазоне» по баксу за штуку, и я с радостью буду платить за них из своего кармана. Они позволяют выявить в моче следы употребления метадона, опиатов, амфетаминов, кокаина и марихуаны. Анализ занимает пять минут, и я готова делать его еженедельно, в любой случайный день по вашему выбору, чтобы вы могли ни о чем не волноваться. Такое решение вас устроит?

Я протягиваю прямоугольник Теду, и тот держит его на вытянутой руке, как будто испытывает отвращение, как будто с него уже капает теплая желтая моча.

– Вы поймите, в этом-то и проблема, – говорит он. – Вы, судя по всему, хорошая девушка. Я желаю вам всего самого лучшего, честное слово. Но мне нужна няня, которую не придется каждую неделю просить пописать в баночку. Вы же в состоянии это понять, правда?

Я жду в холле, пока Тед с Каролиной спорят в кухне. Слов разобрать я не могу, но совершенно очевидно, кто за что выступает. Каролина терпеливо уговаривает мужа; Тед отвечает кратко, резко и отрывисто. Прямо-таки дуэт скрипки и отбойного молотка.

Когда они наконец возвращаются в холл, лица у обоих раскрасневшиеся. Каролина вымучивает улыбку.

– Простите, что заставили вас ждать, – говорит она. – Мы с мужем еще раз все обсудим и свяжемся с вами, ладно?

Мы же все знаем, что это означает, так ведь?

Тед открывает дверь и практически выпихивает меня наружу, в раскаленное июньское пекло. Перед домом намного жарче, чем на заднем дворе. У меня такое чувство, как будто я стою на границе рая и реального мира. Я беру себя в руки и благодарю Максвеллов за собеседование. Говорю, что мне очень хотелось бы, чтобы меня взяли на это место, что была бы счастлива работать у них.

– Если я могу что-то сделать для того, чтобы развеять ваши сомнения, только скажите.

И тут, когда они уже собираются закрывать дверь, малыш Тедди, проскользнув между родителями, протягивает мне лист бумаги.

– Мэллори, я нарисовал для тебя картинку! В подарок. Можешь забрать ее к себе домой.

Каролина заглядывает через мое плечо и ахает.

– Боже, Тедди, какая красота!

Это всего лишь детские каракули, но они почему-то страшно меня трогают. Я опускаюсь на корточки, чтобы мои глаза оказались на одном уровне с глазами Тедди, и на этот раз он не шарахается и не убегает.

– Мне очень нравится твоя картинка, Тедди. Как только доберусь до дома, сразу же повешу ее на стену. Спасибо тебе большое. – Я раскрываю ему объятия, и он крепко-крепко меня обнимает, обвив ручонками мою шею и уткнувшись лицом в плечо. Это самый близкий физический контакт с другим человеком за многие месяцы, и я вдруг понимаю, что расчувствовалась. По щеке у меня скатывается слезинка, и я со смехом смахиваю ее. Может, Тед-старший и не верит в меня, может, он и считает меня никчемной наркоманкой, обреченной вновь вернуться к своим дурным пристрастиям, но этот чудесный малыш считает меня ангелом. – Спасибо, Тедди. Спасибо, спасибо, спасибо.

Я решаю не торопиться на поезд и прогулочным шагом иду по тенистым тротуарам мимо маленьких девочек, мелом рисующих что-то на асфальте, мальчишек, гоняющих мяч на подъездных дорожках, и автоматических поливалок, орошающих зеленые лужайки перед домами. Я иду мимо маленького магазинного квартала, мимо смузи-бара и толпы подростков, тусующихся перед «Старбаксом». Здорово, наверное, расти в Спрингбруке – городе, где у всех на все хватает денег и ничего никогда не случается. Мне не хочется отсюда уезжать.

Я захожу в «Старбакс» и заказываю клубничный лимонад. Как бывшая наркоманка я приняла решение избегать любых психоактивных стимуляторов, включая кофеин (но я не совсем чокнутая; я все-таки делаю исключение для шоколада, поскольку кофеина там всего-то пара миллиграммов). Я просовываю соломинку в отверстие в пластиковой крышке и тут замечаю за столиком в дальнем углу зала Рассела. Он пьет черный кофе и читает спортивный раздел в «Филадельфия инквайрер». Он, наверное, последний человек в Америке, который до сих пор покупает бумажные газеты.

– Я же вам сказала, чтобы вы меня не ждали, – говорю я.

Он закрывает газету и улыбается.

– Я так и знал, что ты сюда заглянешь. И хотел узнать, как прошло собеседование. Ну давай, выкладывай.

– Это было ужасно.

– Что случилось?

– Это катастрофа. Ваш козырь не сработал.

Рассел разражается смехом.

– Куинн, мне звонила Каролина. Десять минут тому назад. Как только ты вышла за порог.

– Правда?

– Она боится, как бы тебя не украла какая-нибудь другая семья. И хочет, чтобы ты приступила к работе, как только сможешь.

3

На то, чтобы собрать вещи, у меня уходит десять минут. Пожитков у меня всего ничего – кое-какая одежда и гигиенические принадлежности плюс Библия. Рассел дает мне старенький чемоданчик, чтобы не пришлось нести все в пакете для мусора. Соседки по «Спасительной гавани» устраивают в мою честь маленькую прощальную вечеринку с китайской едой навынос и тортом из супермаркета. И всего три дня спустя после собеседования я уезжаю из Филадельфии и возвращаюсь в Страну грез, готовая начать новую жизнь в качестве няни.

Если у Теда Максвелла все еще остаются опасения на мой счет, он отлично их скрывает. Они с Тедди встречают меня на вокзале. Тедди держит букетик желтых маргариток.

– Я сам их выбрал, – с гордостью сообщает он, – а папа купил.

Тед-старший забирает у меня чемоданчик и несет в машину, а по пути домой они устраивают мне небольшую экскурсию по окрестностям, показывая пиццерию, книжный магазин и заброшенную железную дорогу, облюбованную бегунами и велосипедистами. От прежнего Теда Максвелла, неулыбчивого инженера, который строго допрашивал меня про иностранные языки и международные путешествия, не осталось и следа. Новый Тед Максвелл ведет себя приветливо и непринужденно («Пожалуйста, зовите меня Тедом!»), и даже его одежда выглядит более расслабленной. На нем сегодня футболка с эмблемой футбольного клуба «Барселона», свободные джинсы и новехонькие ньюбэлансы 995-й модели.

Позднее, ближе к вечеру, Каролина помогает мне разобрать вещи и устроиться в моем новом жилище. Я спрашиваю ее о внезапной перемене, произошедшей с Тедом, и она смеется.

– Я же вам говорила, что он согласится. Он же видит, как вы понравились Тедди. Больше, чем все остальные, кто проходил собеседование. Это было самое простое решение в нашей жизни.

Мы все вместе ужинаем на заднем дворе. Тед жарит свои фирменные шашлычки из креветок и гребешков, Каролина разливает домашний чай со льдом, а Тедди носится кругами по лужайке, как маленький дервиш, все еще не в силах поверить в то, что я буду жить с ними постоянно, каждый день, целое лето.

– Не может быть, не может быть! – восклицает он, а потом бухается навзничь на мягкую траву, совершенно ошалевший от счастья.

– Мне тоже в это не верится, – говорю я ему. – Я так рада оказаться здесь.

И еще прежде чем мы успеваем дойти до десерта, я благодаря им уже чувствую себя членом семьи. Тед с Каролиной относятся друг к другу с неподдельной теплотой и нежностью. Они заканчивают друг за друга фразы и таскают еду друг у друга с тарелок. Вдвоем они рассказывают мне трогательную историю о том, как познакомились в книжном магазине в Линкольн-центре пятнадцать с лишним лет тому назад. В процессе рассказа ладонь Теда инстинктивно перемещается на колено жены, та накрывает его руку своей, и их пальцы переплетаются.

Даже разногласия между ними выглядят забавно и мило. В какой-то момент во время еды Тедди объявляет, что ему нужно в туалет. Я поднимаюсь, чтобы сопроводить его, но малыш машет на меня руками.

– Мне уже пять лет! – напоминает он мне. – Большие мальчики ходят в туалет сами.

– Молодчина, – хвалит его Тед-старший. – Только руки потом не забудь вымыть.

Я опускаюсь на свое место, чувствуя себя глупо, но Каролина говорит мне, чтобы я не переживала.

– У Тедди сейчас новая фаза в развитии. Он отстаивает свою независимость.

– И делает все, чтобы не загреметь в тюрьму, – добавляет Тед.

У Каролины эта шутка, похоже, вызывает раздражение. Я недоумеваю, и она объясняет мне:

– Несколько месяцев назад у нас был один неловкий случай. Тедди продемонстрировал другим детям то, что демонстрировать не полагается. В смысле, снял перед ними трусы. Для маленьких мальчиков такое поведение вполне типично, но для меня это стало неожиданностью, так что я, пожалуй, отреагировала слишком бурно.

Тед смеется:

– По-моему, ты назвала это сексуальным преступлением.

– Если бы он был взрослым мужчиной, это было бы квалифицировано как сексуальное преступление. Вот что я имела в виду, Тед. – Каролина оборачивается ко мне. – Но я согласна с тем, что мне следовало бы более тщательно выбирать слова.

– Наш сын даже шнурки завязывать не умеет, – говорит Тед, – а его уже записали в сексуальные маньяки.

Каролина демонстративно сбрасывает руку мужа со своего колена.

– Смысл в том, что Тедди усвоил урок. Интимные части тела – дело интимное. Всем подряд их не показывают. А дальше нужно будет объяснить ему про согласие и допустимые и недопустимые прикосновения, потому что ребенок должен понимать такие вещи.

– Я целиком и полностью с тобой согласен, – говорит Тед. – Даю тебе слово, Каролина, он будет самым просвещенным мальчиком в классе. Тебе не о чем беспокоиться.

– Он чудесный мальчик, – заверяю я ее. – Уверена, с такими родителями, как вы, он вырастет прекрасным человеком.

Каролина берет руку мужа и возвращает ее обратно к себе на колено.

– Я знаю, что ты прав. Просто я переживаю за него. Это сильнее меня!

Дальнейшего развития этот разговор не получает, поскольку к столику подбегает Тедди, запыхавшийся и готовый играть.

– А вот и наш герой! – со смехом говорит Тед.

После десерта пришло время идти в бассейн, и я вынуждена признаться, что у меня нет купальника и что в последний раз я плавала еще в школе. На следующий же день Тед выдает мне пятьсот долларов аванса в счет будущих заработков, и Каролина везет меня в торговый центр за сплошным купальником. А под вечер она забегает ко мне с ворохом нарядов на вешалках. Это симпатичные платья и топы от Бёрберри, Диор и DKNY, все новые или почти не ношенные. Она утверждает, что после того, как ее разнесло до восьмого размера, они стали ей малы и что я могу выбрать себе из них какие угодно, а остальное она сдаст в благотворительную комиссионку.

– И еще, можешь считать меня перестраховщицей, но я купила тебе вот что. – Она протягивает мне миниатюрный розовый фонарик с двумя металлическими зубцами на конце. – На случай, если ты решишь выйти на пробежку поздно вечером.

Я включаю его, и раздается громкий треск электрического разряда. От неожиданности я тут же роняю приборчик, и он с грохотом летит на пол.

– Простите! Я думала, это…

– Нет-нет, это я виновата, что не предупредила. Это вайпертек мини. Вешается на связку с ключами. – Она поднимает электрошокер с пола и демонстрирует мне его возможности. – Тут есть кнопки «Свет» и «Разряд», а еще предохранитель. Его можно включить или отключить. Он дает разряд в десять тысяч вольт. Я как-то испробовала его на Теде. Исключительно ради того, чтобы проверить, работает он или нет. Так Тед сказал, у него было такое ощущение, как будто его ударило молнией.

Я не удивлена, что Каролина носит при себе средство самозащиты. Она упоминала, что у многих ее пациентов в ветеранском госпитале серьезные проблемы с психикой. Но я не понимаю, зачем мне брать с собой шокер на пробежку по Спрингбруку.

– Здесь что, часто случаются преступления?