До вечера мысленно репетирую возможные диалоги, потом решаю просто не выходить из комнаты лишний раз. Хотя утром откуда мне было знать, что Антон Дмитриевич решит встать ни свет, ни заря?

Он, впрочем, ко мне даже не прикасается, но это и не нужно, потому что его действия, понятное дело, вгоняют меня в краску. Я сама виновата, реагирую так ярко, но ничего не могу поделать с собой. Для меня его выходки – дикость.

Просто решаю делать вид, что его нет. Когда-нибудь ему же надоест меня задевать?

Но позже выясняется, все мои выводы и мысленные установки напрасны. Женька говорит, что отец не придет на ночь. Да и плевать. Так даже лучше.

Проскакивает мысль: не из-за меня же он? Может, обиделся, что я всё вернула, ну и на сюрприз, который оставила ему на кровати… Тут же одергиваю себя. Антон Дмитриевич? Обиделся? Скорее, просто решил не тащить домой девицу. Надеюсь, у него все же проснулась совесть, и он не станет больше творить беспредел при дочери.

Два последующих дня пролетают в суматохе, мы с Женькой заезжаем в институты и подаём необходимые документы, выясняя все условия. Конкурс туда, куда я хочу, большой, и становится тревожно, но я быстро беру себя в руки. У меня все получится.

Женьку же ничего особенно не волнует, думаю, ей отец поможет, если что. Жуков, кстати, не появляется и на следующий день, и после. Женя говорит, у него командировка, я этому лишь радуюсь.

Однако в груди разрастается тревога по другому поводу. В этом огромном городе, набитом людьми и возможностями, я все чаще чувствую себя одиноко. Даже Женька, кажется, отдаляется, все эти дни она с кем-то активно переписывается, хотя мне до безумия хочется поговорить, унять тревожное сердцебиение. Но короткое “угу” на развернутый вопрос говорит лишь о том, что Женьке не до меня, и я решаю снова созвониться с Костей по видеосвязи.

Вот только он в который раз не поднимает, позже отвечая на сообщения. Меня немного волнует, что не получается нормально поговорить, но я даю ему время. Наверно, сложно перестроиться на ночной режим.

Впрочем, совсем скоро у меня тоже начнётся "ночная жизнь" и, возможно, наши графики начнут чаще пересекаться.

В день, когда мне назначено явиться на работу в клуб, я тщательно собираюсь. Отмечаю, что Антон Дмитриевич снова не ночевал дома – это и к лучшему, не хочется в первый рабочий день отвлекаться на неуместные шутки. Но вечером, когда уже допиваю кофе практически перед выходом, слышу, как в двери поворачивается ключ, и сердце заходится в сумасшедшем ритме. А руки начинают по-дурацки дрожать.

Направляюсь в прихожую, пока предательские коленки ещё способны меня вынести, да что со мной такое? Мне просто пора на работу, вот я и иду, а вовсе не для того, чтобы столкнуться с этим нахальным взглядом зелёных глаз.

Однако в прихожей замираю. Передо мной стоит женщина, которая тоже сходу теряется, молча смотрит, хлопая глазами. Ещё одна что ли? Он их, интересно, запоминает? Ведёт счёт?

Женщина отмирает первой и начинает улыбаться:

– Точно, Антон Дмитриевич говорил, что меня дочь его встретит. Женя?

Мотаю головой и слышу позади голос подруги:

– Женя – это я. Проходите, папа предупредил, что вы приедете. Сонь, все хорошо, это по поводу уборки квартиры.

Выдыхаю. Минус один. Хотя какая мне разница, одной больше, одной меньше?

Выхожу из дома растерянной, не понимая своих чувств. Костя, ну где же ты, когда так нужен?

Набираю телефонный номер, готовая к очередным длинным гудкам, но слышу в трубке сонный голос:

– Сонь, ну просил же, что ты названиваешь?

Если честно, я теряюсь. Он со мной так никогда не разговаривал, но может, я и правда, перегибаю? Человек работает, а я лишь о себе думаю. Утешить меня некому, вы посмотрите, принцесса.

– Прости, Кость, я…

– Ладно, забудь. Что-то срочное?

– Нет, просто я соскучилась.

– Я тоже.

В трубке молчание, не знаю, что ещё сказать, нам надо нормально поговорить, но сейчас точно не время.

– Ты когда не будешь занят, пожалуйста, позвони. Хорошо?

– Да, пока, Соня.

Он быстро отключается, а я пялюсь на телефон. Все как-то не так. Бросив его в сумку, иду к метро быстрым шагом.

Вечерние сумерки накрывают новой тревогой, обхватывая себя руками, тру плечи. Ерунда. Я просто накручиваю.

И все-таки, придя в клуб в первый рабочий день, чувствую себя неуверенно и одиноко. Никогда не думала, что настолько нуждаюсь в чьей-то поддержке, была уверена, что всего могу добиться сама. И нате вам.

Я переодеваюсь в униформу и придирчиво осматриваю себя в зеркало: юбка коротковата, на мой взгляд, но тут уж ничего не поделаешь. Глубоко выдохнув, желаю себе удачи и иду в зал. А в коридоре встречаю Олега. Он мне сразу улыбается, и на душе вдруг становится легче.

– Первый рабочий день? – интересуется, остановившись рядом. Я киваю, зачем-то оглаживая передник. Олег хлопает меня по плечу. – Не переживай, все будет хорошо.

– Спасибо, – улыбаюсь ему в ответ и иду в зал уже куда с большей смелостью. Ничего, я справлюсь.

Сегодня мне поставили короткую смену: с девяти вечера до часа ночи, так сказать, пробные часы, чтобы войти в колею. Старшая официантка Маша деловито объясняет мне, что к чему. Наша забота – столики на верхней площадке танцпола, плюс небольшой зал за его пределами, где располагается непосредственно зона сидения. А ещё есть отдельные кабинеты, куда тоже надо носить заказы.

– Основная беда в том, – поясняет Маша, – что все устроено хаотично. Нет бы раскидать официантов на три зоны, но по факту, кто под руку попался, тот заказ выполняет. Так что весь вечер носишься между этажами и залами.

Потом она коротко рассказывает о меню, показывает кухню и, пожелав удачи, растворяется. Клубная обстановка мне непривычна. Я по таким заведениям никогда не ходила, и теперь море огней и музыки, среди которых курсируют толпы людей, действуют подавляюще. Страшно просто даже идти в ту сторону.

Правда, вскоре я забываю о своих страхах, потому что заказы сыплются один за другим, я и впрямь ношусь, как угорелая. Время пролетает незаметно, к часу ночи я так устаю, что ноги гудят жуть как. Кажется, завтра полдня буду отсыпаться.

Уже без десяти час меня перехватывает Маша, суя в руки поднос, на котором стоит бутылка виски и лёд.

– Отнеси в пятый кабинет, – кричит на ухо, – и можешь идти домой. Ты молодец.

Похвала радует, и я отправляюсь в сторону коридора, где находятся кабинеты. Пока это мой первый поход сюда. Охранник, мазнув взглядом, отворачивается. Найдя дверь с цифрой пять, стучусь, но мне не отвечают.

Покусав губу, заглядываю внутрь. В кабинете пусто. Прохожу, оглядываясь. Здесь стоят диваны и стол между ними, на стене плазма, сейчас выключенная. В углу дверь, видимо, в санузел. В этот момент она распахивается, и у меня подкашиваются ноги.

Слава богу, не роняю поднос, хотя руки дрожат и бутылка со стаканом начинают звенеть, ударяясь друг о друга. Напротив стоит Антон Дмитриевич. Я-то была уверена, что его в городе нет, ведь Женя говорила про командировку. Может, только вернулся?

Я вдруг замечаю, что щеки у него заросли щетиной, и ему это очень идёт. Ловлю себя на странной мысли провести пальцами по небритой щеке и сама же себя ругаю.

– Какого хрена, – тянет Антон Дмитриевич, хмурясь и подходя ко мне ближе.

– Простите? – теряюсь я под его оценивающим взглядом.

– Какого хрена ты забыла в моем клубе? – спрашивает он, и внутри все ухает и замирает.

Что значит в его?

Глава 12
Антон

Сам себя ненавижу. А ещё больше Лилю. За то, что она прилетает в Москву и как ни в чем не бывало тащит меня в постель. На несколько дней я просто выпадаю из жизни, потому что не могу отказать этой женщине. Никогда не мог.

Каждый раз она приходит и приносит грабли, на которые я с удовольствием наступаю. Я ведь знаю, что ничего не будет кроме этих нескольких дней. Она улетит обратно в Лондон к своему мужу.

Лежу в ее постели, наблюдая, как она собирает вещи. И сам себя ненавижу. Потому что знаю, что спрошу то, о чем зарекался спрашивать.

– Лиль, – зову ее, она выпрямляется, кидая кофту в чемодан.

Смотрит на меня вопросительно, и от этого взгляда почему-то больно внутри.

– Бросай его, – произношу в который раз за эти годы, – я ведь могу дать тебе все, что он даёт.

Лиля вздыхает, качая головой.

– Тони, не начинай. Не порть эти чудесные каникулы. Нам ведь так хорошо.

Она наклоняется и целует меня, я не отпускаю, тяну к себе.

– Вот именно, хорошо. Оставайся тут, со мной.

Она морщится, отстраняясь. Возвращается к чемодану и продолжает собирать вещи. Ясно. Опять использовала меня и уезжает. Блядь, да что ж я такой идиот?

Поднявшись с постели, быстро одеваюсь и иду к выходу, не говоря ни слова.

– Тони, – зовёт она, – Антон!

Все-таки догоняет в прихожей.

– Ну прости, милый, – пытается обнять, – ты просто не понимаешь…

Даже смешно.

– Не понимаю чего? – выдаю ей. – Того, что ты одиннадцать лет ебешь мне мозги, прыгая из моей койки к мужу и обратно? Да, не понимаю, Лиль, и никогда не пойму. Мне это дерьмо уже вот тут, – провожу ребром ладони по горлу. – В следующий раз, когда решишь приехать, знай: я приму только навсегда. Мне надоело быть твоей игрушкой.

Ухожу, хлопнув дверью. Быстро спускаюсь по лестнице, злясь все больше. Каждый раз ведь ей это говорю, а она приезжает, и я опять сдаюсь. Да что за блядство?!

Самолёт улетает ночью, и я планировал ее проводить, но вместо этого еду в клуб с твёрдым намерением напиться и забыть последние несколько дней. А лучше последние одиннадцать лет.

Лиля… Мы познакомились, когда я учился на последнем курсе. Мне было двадцать четыре, ей на год меньше. И я пропал, как только ее увидел. Никогда не относился серьезно к отношениям, но тут все было иначе. Я вдруг понял, что она та, с кем я готов провести жизнь. Все в ней сводило с ума: ее взгляд, улыбка, фигура, яркость эмоций и непокладистый характер.

Я готов был положить к её ногам, что называется, весь мир. Но ей, как оказалось, было достаточно шикарного дома в Англии, машины и объемного банковского счёта. Она сбежала под венец с суровым бизнесменом лет на десять ее старше, даже не соизволив сообщить мне об этом. Сказать, что я охуел, значило не сказать ничего. Сначала я просто не понял, как это могло случиться. Ведь она была со мной до самого побега.

А потом осознал и ушёл в запой. Пил, клял всех баб, называя продажными, и снова пил. Так продолжалось три месяца.

А потом Лиля вернулась. Когда я увидел ее на пороге своей квартиры, то сначала даже глазам не поверил. Она приехала в дорогих шмотках, и все в ней было какое-то другое. Но все равно это была она, моя Лиля.

Мы оказались в постели и погрузились в сладострастие на три дня. Я решил, что она одумалась и вернулась. Но нет, оказалось, просто соскучилась. А потом она точно так же собралась и улетела. А я остался в Москве нахуй никому не нужный.

Но тогда я понял одну важную вещь: все продаётся и покупается, особенно бабы. Они не просто продаются, они любят это делать.

И Лиля не исключение. А если так, то у меня будет столько денег, чтобы я мог выкупить ее себе.

Так я думал тогда, приходя в себя, изучая рынок в Москве, делая первые шаги, огребая первые пиздюли, заводя дружбу с братками и ментами, ища связи. Я шёл к своей цели с упорством, достойным лучшего. Я был уверен: как только у меня будет много денег, Лиля вернётся сама. И тогда я отыграюсь за все.

И вот спустя одиннадцать лет нашего знакомства она опять улетает. А я опять еду пить и клясть долбанных баб, которым от меня нужно только одно.

Бросаю на входе официантке, чтобы принесла бутылку виски со льдом, а сам отправляюсь в кабинет, который считается моим. Захожу в санузел, умываюсь, рассматривая заросшее лицо. Да пошло оно все нахуй.