Умар прошелся мимо стеклянных дверей кабинетов. Наконец-то на студии воцарился порядок: никто не рыдал, не пытался что-то выяснить. В небольшом кабинете за тремя столами сидели шесть женщин. За четвертым расположился террорист в маске. Автомат лежал у него на коленях, он даже палец со спускового крючка снял. Заметив Умара, тут же сел ровнее. Главарь посмотрел на молоденькую девушку, сидевшую перед компьютером, она нервно кусала губу и пыталась стереть носовым платком размазанную от слез тушь.

– Эх, Тася, Тася… – пробормотал Умар, – думаешь, мне хочется воевать?

Он дошел до поста охраны. Камера наружного наблюдения продолжала работать, вот только свет перед входом исчез. На мониторе по-прежнему виднелось пустое крыльцо, чуть освещенное фонарем, людские следы давно припорошил снег. А дальше – сплошная чернота. Чеченец прикрыл глаза.

– Он заглядывал к нам, – со страхом в голосе произнесла ассистентка режиссера Катя, все еще продолжая коситься на стеклянную дверь.

– Кто, Умар? – Тася терла глаз краем носового платка, заглядывая вместо зеркальца в погашенный монитор компьютера.

– Он, – и тут ассистентка схватила Тасю за руку.

Террорист, охранявший женщин, чуть повернул голову, но потом вновь стал изучать стол перед собой. Показывать, что он опасается безоружных женщин, было ниже его достоинства.

– Ты чего?

– Нет, это ты чего, – зашептала ассистентка, – ты его по имени назвала: и сейчас, и тогда, в коридоре.

– Никого я не называла…

– Откуда ты знаешь, как его зовут? И он тебя по имени назвал.

– Тише, – Тася испуганно огляделась, – нас могут услышать.

– Чего ты боишься? – Катя перешла на такой тихий шепот, что ей казалось, она и сама не слышит, что говорит.

Тася огляделась, никто на них внимания не обращал. – Да, я его знала раньше, – призналась девушка.

– Ты что? Так это ты его сюда привела?

– Я не знаю… я ничего не знаю! – На глазах Таси вновь появились слезы.

– Теперь уже неважно. Я же понимаю, что ты не хотела плохого. – Женское любопытство брало верх над страхом.

– Он со мной в сквере познакомился. Месяц назад. Я поздно после эфира к метро возвращалась. Сперва испугалась. А он обходительный такой, проводить предложил. Завтра вновь меня ждал, потом в кафе пригласил. Выпили немного… – Тася замолчала.

– И что?

– Он ко мне даже толком не приставал, – призналась девушка, – хотя мы у него дома вдвоем были, – все о работе расспрашивал. А я, дура, рассказывала.

– Зачем?

– Говорил, что тоже хочет у себя в городе кабельное телевидение открыть. Я ему и про охранников рассказала, – произнесла Тася и тут же зажала себе ладонями рот, всхлипнула.

– Не переживай. Ты же не знала, зачем ему это.

– От этого не легче. Как ты думаешь, они сумеют в эфир выйти?

– Тебе-то что от этого будет?

– Не знаю. Нельзя этого допустить. Это наша студия.

Катя грустно улыбнулась:

– Ты же сама говорила раньше, что атмосфера у нас плохая, что ты Балуева ненавидишь.

– Говорила, – вздохнула девушка, – я только теперь поняла, что мне тут нравится. Да и Балуев нормальный мужик. Никогда себе ничего такого лишнего не позволял, а мог бы. Надо что-то придумать. Может, аппаратную сломать?

– Как?

– Не знаю.

– Тебя из кабинета не выпустят. Есть мужики, пусть они и думают. Оператор, видеоинженер, без них выпуск не состоится.

Тася подперла голову руками:

– Можно того, кто нас охраняет, я завлеку, а когда он растает, ты автомат схватишь…

– Я автоматом пользоваться не умею. Я его боюсь. Не придумывай ты ничего, – Катя уже сама была не рада, что вызвала девушку на откровенный разговор.

«Чего доброго, еще учудит что-нибудь, – подумала она, – пусть все идет как идет. Я человек мирный. Моя профессия – новости, а не война».

И тут послышалось тарахтение двигателя. Вибрация дошла даже до кабинета – зазвенели стаканы на подносе. А потом вспыхнул яркий свет. Все в кабинете зажмурились.

– Получилось, – радостно произнес террорист и приподнял автомат.

Казалось, что прямо сейчас он отсалютует автоматной очередью в дорогой звукопоглощающий потолок, разнесет вдребезги лампочки освещения.

Из двери автономной подстанции валили клубы сизого дыма, испарялись, горели остатки смазки на двигателе. Магомед внимательно следил за стрелками немногочисленных приборов.

– Порядок, – сказал он и повернул рычаг, отключая генератор.

Свет снова из яркого стал тусклым, двигатель, лишившись нагрузки, ускорил обороты.

Младший брат поцокал языком:

– Я, честно говоря, не думал, что получится.

– Молодой ты еще. Дорастешь до моих лет, поймешь, что нет ничего невозможного, – Магомед осекся, поняв, что сказал не то, что следует, вряд ли им удастся выйти отсюда живыми, – пусть на холостых оборотах поработает. Побудь тут, а я к Умару схожу, чтобы не беспокоился. Поддерживай постоянные обороты.

Таус с готовностью стал у генератора, одну руку положил на сектор газа, указательный палец другой прижал к стеклу тахометра, чтобы не потерять указанное старшим братом число.

Умара Магомед нашел у поста охраны, тот все еще смотрел на монитор.

– Почему свет снова погас? – поинтересовался главарь.

– Пусть двигатель поработает на холостом ходу. К эфиру включим и напряжение.

Умар довольно кивнул, но тут же его что-то насторожило. По экрану, там, где снег терялся в темноте, двигалась какая-то тень.

– Гуляет кто-то по скверу, – предположил Магомед.

– Ты так думаешь? – спросил Умар и сам себе ответил: – Если бы снаружи узнали, что студия захвачена, то первым бы делом позвонили владельцу. А звонки под нашим контролем.

– Правильно. Мы все предусмотрели. Волнуешься?

– Конечно.

– Ты осторожный.

Тень на экране наконец попала в зону света – под фонарем оказалась женщина с собачкой на длинном поводке. Собачка подбежала к стойке фонаря, задрала ногу и справила нужду. Хозяйка тем временем смотрела куда-то в сторону.

– Она на автобус наш смотрит, – недовольно пробормотал Умар, – рискуем.

– Я сейчас его на стоянку отгоню, – предложил Магомед.

Умар осмотрел его с головы до ног.

– В камуфляже и с автоматом? Ты еще маску надень. Женщина меньше подозрений вызывает. Смени Бихлис в кабинете. Только не нервируй Балуева, он нам еще может пригодиться переговоры вести. Скажи, чтобы она парик прихватила.

Глава 5

Милицейский «УАЗ» неторопливо катился между старых пятиэтажек. Лейтенант патрульно-постовой службы Иван Краснов сидел за рулем и недовольно посматривал на расположившегося рядом с ним старшину Петра Каданникова. Старшине было уже под пятьдесят – сытый, довольный своей незатейливой жизнью. Ушанка пригревшимся котом лежала у него на коленях. Воспоминанием о ней краснела ровная, как под линейку проведенная, полоса на лбу. Старшина, умудренный опытом, наученный годами службы, никогда не спешил, он неторопливо листал странички блокнота, старого, потрепанного, то и дело поглядывал в лобовое стекло.

– Ты бы, Петр, фару-искатель в окошко выставил, номера домов подсветил, – не выдержал неторопливости напарника лейтенант.

Вот уже пять минут, как плутали они на машине внутри квартала, отыскивая нужный дом.

– Я и так их вижу, не слепой, – меланхолично ответил старшина, – сорок пять, корпус один – есть, сорок пять, корпус три – тоже. А второго корпуса нигде и нет. – Он выбил из пачки дешевую плоскую сигарету.

Хорошо прогретый салон «УАЗа» наполнил едкий удушливый дым. Краснов кашлянул, давая понять напарнику, что тот мог бы курить сигареты и поприличнее.

– Второй круг нарезаем, и все без толку, – сказал он, – ты же сказал, что знаешь, где это.

– Для хорошего коня десять верст не круг, – хмыкнул старшина, захлопывая блокнот, – где сорок пятый дом – знаю. А вот второй корпус…

«УАЗ» еле полз по узкому проезду, сплошь заставленному легковыми машинами. Автомобили чуть угадывались под засыпавшим их снегом.

– Металлолом, – пробурчал старшина, глядя на занесенный снегом «Москвич». – А раньше больших денег стоил. У меня свояк, дурак, в самом начале девяностых квартиру в Подмосковье продал, чтобы «Москвич» купить. И таксовать пошел. Думал разбогатеть.

– Круто поднялся?

– Ни квартиры теперь, ни машины. Бомжует, у гастронома его встретил, на бутылку просил. Даже не узнал меня, – без всякого сочувствия к бедняге сообщил старшина.

– Ты ему дал?

– Зачем? Пусть спасибо скажет, что в морду не получил. Каждый на жизнь сам зарабатывать должен. Мне никто подарков не дарит. Даже Дед Мороз на Новый год халявную рюмку не нальет, – старшина приподнял голову и ткнул пальцем в лобовое стекло, – вон он. Видишь?

За детской площадкой в ложбине стояла пятиэтажка, сложенная из силикатного кирпича. Окна сияли огнями, кое-где за занавесками переливались огнями елки.

– Она самая – корпус два. Теперь вспомнил. Один раз сюда уже выезжали. В девяносто девятом, в феврале. Отец свою дочь-школьницу с парнем застукал и на балкон его голого выставил. Соседи наряд вызвали.

– И что? – спросил лейтенант, сворачивая к дому.

– Двумя бутылками водки папаша откупился, чтобы протокол на него не составляли.

– Вон и они, – лицо лейтенанта, стало серьезным.

У среднего подъезда стояла «Газель» с будкой. Мужик в кепке, взвалив на плечи тяжелый мешок, шел от нее к двери. Старшина старательно надел ушанку, насупил брови и вылез из остановившейся машины. Мужик с мешком на плечах повернул голову и остановился.

– Сиди в машине, – негромко бросил старшина лейтенанту и двинулся к мужику.

Шел он неторопливо, всем своим видом воплощая власть. Мешок пригибал мужика к земле ниже и ниже.

– Что носим? – старшина положил руку на кобуру.

– Мешки, коробки. Машину разгружаем.

– Поставить. Сейчас посмотрим. Где водитель? Чей груз? – сыпал вопросами старшина.

Мужик свалил мешок на скамейку, вытер рукавом вспотевший лоб. На мешковине чернела надпись, сделанная под трафарет: «сахар». Из подвала вышел молодой мужчина в тренировочных брюках, расстегнутой куртке и в сапогах.

– В чем дело? – спросил он у милиционера.

– Это я узнать хочу. Вы хозяин? – старшина кивнул на «Газель».

– Ну, я. Живу я здесь, в пятнадцатой квартире. И подвал мой, – несколько агрессивно заговорил мужчина. – Продукты домой привез.

Старшина заглянул в кузов машины. Там еще оставалось несколько мешков, стояли картонные упаковки с сигаретами, конфетами, жевательной резинкой…

– И груз ваш?

Мужчине показалось, что старшина ему подмигнул.

– Послушай, командир, – сбавил обороты мужчина, – документы у меня на товар есть, – Новый год скоро. Торговля бойко идет. У меня склад в гараже, все туда не влезло, вот и привез в подвал. Не украл же я.

– Сигнал был, – насупил брови старшина, – что подозрительные люди странные мешки в подвал жилого дома носят.

– Соседка позвонила. Она же у меня сумасшедшая, – мужчина задрал голову. На втором этаже за темным стеклом кухни читался силуэт. – Вон она! Милицию вызвала, теперь в окно любуется. Будто у вас настоящих дел нет. Пока вы по таким вызовам ездите, где-то, может, квартиру обокрали или человека убили.

– И правильно сделала, что вызвала. Пройдемте в подвал. Откуда мне знать, может, вы гексоген мешками туда носите?

– Да что я, на кавказца похож? – Мужчина провел ладонью по светлым волосам и обиженно моргнул, на секунду прикрыв серые глаза.

– Не только кавказцы в этом были замечены.

Старшина шел сзади, повернувшись боком, чтобы не испачкать бушлат о побеленные стены подвала.

– Так, – глубокомысленно произнес он, разглядывая подземное богатство: картонки с сигаретами, упаковки с пивом, мешки, – подвалы в жилых домах не для этого предназначены. Они – для личного пользования. Санки, лыжи, коляску детскую, варенья и консервы ставить можно.