Ты мне нужен (страница 14)
– Уже девять. Получил задание, поэтому возвращаюсь домой и поеду.
– Звучит странно. Ты видимо не договорил что-то?
– Ты права, на две недели.
– Что? – визжит тут же. – Куда ты едешь? На Аляску? Покорять Эверест?
– Нет глупышка. Смотреть продукцию компаньонов будущих и оценка зданий новых, а это дело длительное.
– Деньги. Деньги. Сколько можно? Оставайся тут и плюй на все. Пойдем вместе в школу работать.
– Я приеду быстро.
– Ладно.
Слышу копошение в трубке.
– Алис?
– Сестра пришла. Я притворяюсь спящей, – шепчет и тут же пищит, чтобы та оставила ее в покое.
– Ладно, я поеду. Созвонимся. У Ани сегодня же экзамен?
– Ага. Вот буду вставать видимо уже, спать мне не дадут.
– Тогда удачи ей. Целую.
– И я тебя.
Дома собираю вещи в поездку. Быстро перекусываю тем, что осталось от того. Что готовила Алиса в последний раз и уезжаю сначала за коллегой, а после из города.
Алиса
Дохожу до ресторана. Рассматриваю его снаружи и чувствую тошноту. Такого страха я не испытывала никогда, наверное. Даже после того, как меня в детстве покусала собака соседская.
Набираюсь смелости и открываю дверь. Осматриваю зал и без труда узнаю того, кто сегодня меня тут ждет.
Шаги даются тяжело, но я иду. Медленно приближаясь словно к концу света.
– Присаживайся, Алиса. Нас ждет то ли длинный, то ли короткий разговор. Что-нибудь будешь? Это французская кухня. Ты с ней знакома?
– Не пытайтесь меня унизить, Григорий Иванович. Знание мировой кухни не сделает меня лучше или хуже, тем более в глазах других людей, которых я сама мало уважаю.
– Ну что ж, тогда начнем.
Он отодвигает тарелку, которую тут же забирает парень официант и деловито складывает руки, устроившись поудобней. А я сижу как со штыком во всю спину нанизанная на него.
– То, что ты не пара моему сыну, думаю мы это выяснили и не глупая девка это приняла. Но раз ты продолжаешь дерзить, значит решила поиграть в царя горы. Тогда девочка я тебе предлагаю два выхода.
Слушаю его внимательно, продумывая свои слова и контролирую дыхание. На большее меня не хватает.
– Как ты сосредоточена. Не нервничай. Я сейчас очень добр.
– Я не пытаюсь оценивать ситуацию. Она в этом не нуждается, потому что абсурдна изначально. Но вам ведь важно показать свою мнимую важность. Продолжайте, я не стану вас перебивать.
– Ты права, поиграли и хватит. Мое первое предложение. Станешь моей любовницей и…
Не выдерживаю и тут же прыскаю неконтролируемым смехом.
– Боже. Как я рада что не стала даже воду просить. Иначе попала в глупую ситуацию, а вы были бы мокрыми. Однако вы меня удивили. Вот честно не ожидала.
– Посмейся. Поводов для радости бывает так мало.
– Мне их искать не приходится. Вам бы тоже не помешало иногда с трона своего слезать. А то голову напекло. Как вы могли такое вслух произнести? Как вы могли о таком вообще подумать?
– Это лишь предложение. Я не обдумывал его даже долго. Не привык в голове держать подстилки. Что ж, тогда второе предложение, которое я тебе кажется уже говорил, – вот тут сразу же улыбка сползает с моего лица, а на его наоборот расцветает, гадкая и противная. – Только я решил немного подкорректировать, чтобы ты наверняка поняла меня и сделала все правильно.
– О чем вы говорите?
– Пока все о том же. Твоя мать лишится работы. Срок ее заключения будет примерно восемь лет.
– Что? Вы не…
– Она слишком много крала в своей маленькой фирме. Второй вариант развития событий тебе тоже не понравится, но мама точно останется дома.
– А Стасу вы говорили о том, чтобы он со мной расстался? Или решили пойти по пути меньшего сопротивления?
– Почему меньшего? Мне просто не жаль тебя. Подумаешь очередная бабочка. А с сыном ссориться из-за шлюхи я не хочу.
– Идите к черту, – встаю с места шумно отодвигая стул. – И Стасу я все расскажу.
Он широко и противно улыбается, поднимает бокал с каким-то напитком и отпивает за мое здоровье.
Выскакиваю из ресторана и устремляюсь назад в парк.
Сердце как сумасшедший хомяк носится в грудной клетке. В голове вообще такая суматоха, что даже от этого состояния одышка начинается.
Какой же мерзкий гад. Просто слов нет. Сажусь на первую свободную лавочку. Игнорирую телефон с входящим уведомлением. И просто проваливаюсь в мыслительную кому.
Я не могу поверить в то, что было там в заведении. Как он посмел мне такое предложить? Даже в шутку или для того, чтобы показать свое отношение. Это настолько мерзко что мне хочется пойти помыться.
Конечно, я переживала о том, что он так и не договорил, но как только провожу Аню домой позвоню Стасу.
Я хотела узнать цель встречи я ее узнала. Пора узнать сыну, насколько низко пал его отец.
Полтора часа проходят быстро, и я уже как полчаса плюсом хожу в парке, поэтому устремляюсь на выход. Телефон снова и снова вибрирует, и я таки поднимаю трубку.
– Мам, да я знаю, что я опоздала, – быстро предупреждаю поток слов, которые она мне еще не сказала. – Я просто…
Громкий всхлип, смешанный с воем.
– Мам… Мам… – она не слышит меня. А мой голос сипит так как ком в горле сдавил и раздулся до таких размеров что даже дышать не могу нормально.
– Али… сса… Алис-са… Она… Аня…
– Мам, что… Да боже…
Бегу не отнимая телефон от уха в сторону института, где был экзамен. Там стоит небольшая толпа.
– Мама, где она? – кричу, перебегая через дорогу туда, где есть небольшая подъездная дорога.
На асфальте кровь, но никого нет. Смотрю по сторонам в поисках Ани, может ей оказывают помощь… может…
– Ее сбила ма-шина. Поз-позвоночник сломан, – все же берет себя в руки мама и отвечает.
Отворачиваюсь от этого пятна и натыкаюсь на медленно проезжающую машину, откуда выглядывает ублюдская рожа, скрывающаяся за поднимающимся стеклом.
Глава 17
Это похоже на треснувшее стекло. Вот оно целое, и ты видишь свое отражение, чуть распознавая черты, потому что оно прозрачное. Потом вдруг поверхность покрывается мелкой паутинкой и осыпается под ноги тысячами осколков.
Сейчас я была этим стеклом.
Мне казалось, что я оглушена. Что я переместилась в другую вселенную и там все искажается до неузнаваемости. Это не могло быть правдой.
Только не с ней. Не с моей сестренкой.
Перед глазами то самое пятно крови. Я вижу его очертания. Неровные, рваные. На сером асфальте… красное…
Убираю телефон и бегу к ближайшей мусорке.
Меня рвет несколько раз подряд. Кто-то спрашивает о моем состоянии, но я отмахиваюсь и иду вперед. Даже не понимаю куда именно. Только спустя несколько минут я смотрю на телефон что снова звонит.
«Стас».
Читаю по слогам и принимаюсь плакать.
Потому что… потому что хочу винить его. Скинуть с себя эту боль на него, чтобы не было так жутко отвратительно внутри. Он не виноват, но я хочу, чтобы был… Я хочу, чтобы это был кто угодно, но не Я.
Сбрасываю звонок и перезваниваю маме, чтобы узнать в какой она больнице. Ловлю такси и еду, проклиная пробки.
На последней улице не выдержав отдаю деньги, сжатые в руке, и выскакиваю на улицу.
Дождь. Как же вовремя. Холодные капли остужают и без того ледяное тело.
Только изнутри все так же пусто и сухо.
Я не пытаюсь взять себя в руки. Я не пытаюсь сделать вид перед мамой, что все хорошо. Я плачу, найдя ее на втором этаже. Я плачу в голос завывая с ней вдвоем.
Мы не задаем вопросы. Мы не разговариваем вообще. Мы просто одиноко стоим в пустом коридоре больницы облокотившись на стену. Мы просто хотим верить, что все обойдется.
Время. Оно отмеряет минуты секундами, действует на нервы. Огромные часы, висящие на стене, раздражают. Но я рада что они тут есть. Иначе я бы просто сошла с ума. А так я досчитала до… Черт сбилась. Больше сотни минут… Сколько это часов?
Ничего не понимаю и не могу сообразить, но, когда дверь ведущая в реанимацию открывается мы с мамой подскакиваем на месте так быстро, что кружится голова.
– Вы родные пострадавшей Хруповой Анны?
– Да.
Ответ и тишина. Что он скажет? Обрадует или уничтожит? Что нас ждет?
– Итак говорю, как есть и утаивать не вижу смысла. У девочки сломан позвоночник, а именно поясничный отдел. Это не простой перелом. Он оскольчатый, что в разы ухудшает картину, – его слова устрашали даже без определений и научных значений. – Часть осколков убрать нам удалось, но это все. Опасность, к сожалению, существует по-прежнему. Требуется еще одна операция.
– Ну так сделайте, – не выдерживает мама. – Чего же вы ждете тогда?
Обнимаю ее и останавливаю.
– Это не в моих силах. И скорее всего в России никто не сможет провести подобную. Только клиники Германии и Израиля. Осколок застрял меж позвонков и есть вероятность попадания его в спинной мозг, что грозит пожизненной инвалидностью и полной недееспособностью нижней части тела.
Он говорил обыденно, лишь состроив гримасу сожаления. Ему было плевать. Всем плевать. Он просто врач. Хотя быть может я ошибалась.
– То есть, вы хотите сказать, что… – у мамы не хватало слов, она тряслась и держала меня за руку пережимая пальцы слишком сильно, но боли я не чувствовала вовсе.
– Операцию нужно сделать как можно скорее. Разумеется, у вас есть время. Необходима полная неподвижность, чтобы на осколок не оказывалось давление, это не позволит ему продвигаться. Малейший сдвиг будет сопровождаться сильнейшей болью, и каждый раз уменьшат шансы на благоприятный исход.
– Но это же очень дорого, не так ли? Вы все к этому ведете?
– Цена подобной операции действительно высока, плюс реабилитация должна проводиться специалистами в этом направлении.
– И сколько? Сколько стоит, по-вашему, жизнь ребенка? Полноценная жизнь не загубленная?
Мужчина секунду раздумывает, опуская глаза, как бы дает понять, чтобы мы приготовились, а потом называет цифру, после чего мама тут же хватается за сердце.
– Мам… – подхватываю ее вместе с врачом и усаживаем в кресло.
– Вы… Да как вы можете? – кое-как выговаривает она. – Откуда такие деньги у нас? Где я… Нам даже продав квартиру не хватит. Что вы за люди такие? Что вы…
Утираю слезы отвернувшись. Не нахожу сил больше это слышать. Врач зовет медсестру и маму приводят в чувство, потому что она, кажется, в бреду была и все как под толщей воды.
Все мигом теряет смысл и находится он лишь в одном – Аня.
– Есть хорошие благотворительные фонды.
Мама ему даже не отвечает, уйдя куда-то в себя. У меня тоже не остается на данный момент сил.
– Напишите нам их пожалуйста. Мы с обратимся к ним.
– Мне нужно с вами поговорить, – чуть слышно произносит.
Киваю и отхожу в сторону от мамы.
– Должен предупредить, что бесплатное нахождение вашей сестры в больнице возможно только первые три месяца.
– Вы сейчас серьезно? – я мало удивлена сейчас, просто не верю в это все.
– Таковы правила больницы, а не мои.
– Мы постараемся найти деньги до истечения этого срока.
Аню увидеть в этот день не вышло, и мы вернулись домой.
Дедуля переживал так сильно, что и ему пришлось вызывать скорую. А когда мы приехали и рассказали, что да как, он замкнулся в себе и замолчал.
Мы все замолчали.
В этот день и на следующий. Мы все не произносили ни звука.
Квартира казалось такой пустой. В спальне вообще невозможно было находиться. Мама уходила в ванную и плакала тихонько, а я садилась под дверью и вторила ей.
Сестру продержали сутки во сне или как там это правильно называется, и потом позволили к ней прийти. Ненадолго.
Что делать? Улыбаться? Плакать?
Как говорить с ней и что можно? Что нельзя? Быть откровенной или лгать? что сейчас будет правильным?