Если представление, что Земля плоская, именно из таких, то насчет ледяной стены в семьдесят метров высотой и тысячи километров длиной вряд ли скажешь подобное. Как и насчет способностей Ким Чен Ира телепортироваться. Успокаивает то, что самые дикие из существующих верований принимаются лишь номинально. Готов поспорить, что плоскоземельщик был бы потрясен, если бы действительно наткнулся на семидесятиметровую ледяную стену в конце океана. Зрелище Ким Чен Ира, исчезающего и возникающего, словно персонаж из «Звездного пути», повергло бы в адское смятение самого раболепного поклонника этого диктатора. Главный вопрос для понимания причин распространения подобных представлений состоит не в том, почему люди их принимают, а в том, почему люди их проповедуют. Помимо желания поделиться тем, что мы считаем правильным, для продвижения верований есть еще много стимулов: произвести впечатление, вызвать раздражение, ублажить, соблазнить, поманипулировать, внушить уверенность. Иногда лучший способ достижения этих целей – делать заявления, связанные с реальностью не самым очевидным образом или даже в некоторых случаях диаметрально противоположные истине. При столкновении с такими мотивами механизмы открытой бдительности используются извращенным образом – для распознавания не самых достоверных, а самых недостоверных взглядов.

Если мы хотим понять, почему некоторые ошибочные взгляды, от интуитивно убедительных до самых нелепых, усваиваются, нужно разобраться в том, как работает открытая бдительность.

Понимание

К концу книги вы должны получить общее представление о том, как именно вы решаете, во что верить и кому доверять. Должны узнать, насколько безнадежно провальными оказываются большинство попыток убеждения масс, от самых общеизвестных – реклама, религиозная проповедь – до самых изощренных вроде промывания мозгов и воздействия на подсознание. Должны обрести ключи к разгадке того, почему (некоторым) ошибочным идеям удается распространиться, тогда как (некоторые) ценные мысли распространяются с таким трудом. Должны понять, почему я однажды отдал двадцать евро мнимому врачу.

Очень надеюсь, что вы согласитесь с главными аргументами этой книги. Однако, пожалуйста, не принимайте мои слова просто на веру. Меньше всего я хочу быть опровергнутым собственными читателями.

Глава 1
Доводы в пользу легковерия

Тысячелетиями люди разделяли многочисленные диковинные убеждения и позволяли подбивать себя на иррациональные поступки (так, во всяком случае, кажется). Эти убеждения и поступки послужили основой представления о легковерии масс. Думаю, что реальная картина сложнее (или даже совершенно иная, как мы увидим в следующих главах). Однако начать я должен с доводов в пользу легковерия.

К 425 г. до н. э. Афины уже несколько лет вели изнурительную для обеих сторон войну со Спартой. В битве при Пилосе афинские морские и сухопутные силы сумели запереть спартанские войска на острове Сфактерия. Видя, что значительная часть их элиты оказалась в ловушке, предводители спартанцев запросили мира, предложив Афинам выгодные условия. Афиняне отклонили предложение. Война продолжилась, Спарта восстановила свое преимущество, и на момент подписания (временного) мирного договора в 421 г. до н. э. его условия оказались намного менее благоприятными для Афин. Этот промах лишь эпизод из ряда ужасных решений афинян. Одни были морально неприемлемы – убийство всех граждан покоренного города, другие оборачивались стратегической катастрофой – отправка обреченной на провал экспедиции на Сицилию. В конце концов Афины проиграли войну и больше не обрели прежней мощи.

В 1212 г. «множество нищих» во Франции и в Германии приняли обет сражаться с неверными и вернуть Иерусалим в лоно католической церкви^[3]. Поскольку многие из этих нищих были совсем юными, движение прозвали Крестовым походом детей. Юнцы добрались до Сен-Дени, молились в городском соборе, встретились с французским королем, надеялись на чудо. Чуда не случилось. Чего можно было ждать от армии необученных, лишенных какой-либо финансовой поддержки, неорганизованных детей? Немногого, что и подтвердилось: ни один не дошел до Иерусалима, по большей части они умерли в пути.

В середине XIХ в. скотоводческий народ ко́са в Южной Африке страдал под бременем установившегося недавно британского правления. Некоторые коса верили, что если убить весь скот и сжечь урожай, то восстанет армия призраков, которая изгонит британцев. Коса принесли в жертву тысячи голов скота и предали огню свои поля. Армия призраков не появилась. Британцы остались. Коса умирали.

4 декабря 2016 г. Эдгар Мэддисон Уэлч вошел в пиццерию Comet Ping Pong в Вашингтоне (округ Колумбия) со штурмовой винтовкой, револьвером и дробовиком. Он пришел не грабить заведение. Он хотел убедиться, что в подвале не держат в заложниках детей. Ходили слухи, что Клинтоны – бывший президент США и его жена, в то время боровшаяся за президентский пост, – возглавляют подпольную сеть, занимающуюся секс-торговлей детьми, и что Comet Ping Pong – одно из их тайных убежищ. Уэлч был арестован и сейчас отбывает тюремный срок.

Слепая вера

Ученые, чувствуя свое превосходство над массами, часто объясняли такие сомнительные решения и дикие представления человеческой склонностью к излишней доверчивости. Мол, именно это свойство заставляет людей инстинктивно полагаться на харизматичных лидеров, независимо от их компетенций или мотивов, верить всему услышанному или прочитанному, невзирая на то, насколько это правдоподобно, и следовать за толпой, даже если это ведет к катастрофе. Такое объяснение – что массы внушаемы – разделялось очень многими на протяжении всей истории, несмотря на то что, как мы скоро увидим, это заблуждение.

Почему афиняне проиграли войну спартанцам? Начиная с Фукидида, летописца Пелопоннесской войны, многие комментаторы усматривали в этом влияние демагогов вроде Клеона, выскочки, «очень популярного в массах», которого считали виновным в самых серьезных промахах, допущенных в ходе войны^[4]. Поколение спустя Платон развил мысль Фукидида, предъявив обвинение демократии в целом. С точки зрения Платона, власть многих неизбежно приводит к появлению лидеров, которые, «имея толпу всецело в своем распоряжении», превращаются в тиранов^[5].

Что заставляло множество юнцов покидать свои дома в тщетной надежде вторгнуться в далекие земли? Они откликались на призывы римского папы Иннокентия III к новому крестовому походу; их предполагаемая доверчивость запечатлена в легенде о Гамельнском Крысолове, чья волшебная флейта дарует абсолютную власть над всеми детьми, которые ее слышат^[6]. Народные крестовые походы помогают также понять позицию деятелей эпохи Просвещения, в частности барона Гольбаха, осуждавшего христианскую церковь за то, что она «отдала человечество в руки деспотов и тиранов, словно стадо рабов, которыми те могли распоряжаться в свое удовольствие»^[7].

Почему коса убили свой скот? Столетием раньше маркиз де Кондорсе, выдающийся деятель французского Просвещения, выдвинул предположение, что члены малочисленных сообществ страдают «доверчивостью первостатейных дураков» по отношению к «шарлатанам и колдунам»^[8]. Казалось бы, коса подходят под это описание. Их умами завладела Нонгкавусе, молодая прорицательница: в виде́ниях ей являлись мертвые, встающие сражаться с британцами, и образы нового мира, в котором «никто никогда не будет больше вести тяжкую жизнь. Люди получат всё, что пожелают. Всё будет доступно в изобилии»^[9]. Кто бы от такого отказался? Явно не коса.

Почему Эдгар Мэддисон Уэлч, рискуя угодить в тюрьму, пошел вызволять несуществующих детей из несуществующего подвала в безобидной пиццерии? Он слушал Алекса Джонса, харизматичного радиоведущего, который специализируется на дичайших конспирологических теориях, от великого захвата Америки сатанистами до спонсируемых правительством бедствий^[10]. В то время Джонс подхватил идею, что Клинтоны и их сторонники возглавляют организацию, обращающую детей в сексуальное рабство. Как написал корреспондент The Washington Post, Джонс и ему подобные могут сбывать свои безумные теории, потому что «рынок для них помогает создавать людская доверчивость»^[11].

Обозреватели сходятся на том, что люди часто бывают легковерными, с готовностью принимают неубедительные аргументы и постоянно позволяют подбить себя на идиотские поступки, которые дорого им обходятся. Действительно, трудно найти идею, столь успешно объединяющую радикально расходящихся во взглядах мыслителей. Проповедники разносят «легковерное большинство», почитающее богов, отличающихся от их собственного^[12]. Атеисты отмечают «почти сверхчеловеческую доверчивость» последователей религиозных проповедников, какому бы богу они ни поклонялись^[13]. Конспирологи чувствуют превосходство перед «стадом баранов с контролируемым сознанием», принимающим на веру официальные новости^[14]. Разоблачители считают «сверхдоверчивыми» конспирологов из-за их веры в небылицы, которые плетут злобные шоумены^[15]. Консервативные авторы обвиняют в преступной доверчивости массы, когда те бунтуют, побуждаемые бессовестными демагогами и охваченные общим безумием. Леваки старой школы объясняют пассивность масс их принятием господствующей идеологии: «При “нормальном” развитии индивид “свободно” изживает вытеснение как собственную жизнь: он желает того, чего ему положено желать», вместо того чтобы действовать согласно своим «первичным инстинктивным потребностям»^[16][17].

На протяжении большей части истории концепция повсеместной доверчивости была основой нашего понимания общества. Допущение, что людей легко увлечь демагогией, проходит красной нитью через всю западную мысль от Древней Греции до эпохи Просвещения и представляет собой «главную причину скептического отношения политической философии к демократии»^[18]. Современные комментаторы по-прежнему рассуждают о том, как просто политики склоняют избирателей на свою сторону, «потворствуя их легковерию»^[19]. Однако легкость, с которой на людей можно повлиять, нигде не подтвердилась столь наглядно (казалось бы), как в ряде знаменитых экспериментов, проведенных социальными психологами начиная с 1950-х гг.

Психологи о легковерии

Первое слово здесь сказал Соломон Аш. В своем самом известном эксперименте он предлагал испытуемым ответить на простой вопрос: «Какая из трех линий имеет такую же длину, что и первая линия?» (см. рис. 1)^[20]. Из трех линий разной длины одна совершенно очевидно соответствовала первой. Тем не менее участники делали ошибку более чем в 30 % случаев. Почему люди давали столь явно неверный ответ? Прежде чем каждого участника просили высказать свое мнение, несколько человек уже успевали вслух ответить. Реальный испытуемый не знал, что все они были сообщниками экспериментатора. В некоторых попытках все такие имитаторы согласованно давали неправильный ответ. Они не имели никакой власти над испытуемым, не были с ним знакомы и давали ошибочные ответы намеренно. Несмотря на это, более 60 % опрошенных предпочли хотя бы один раз присоединиться к мнению группы. В учебнике Сержа Московичи, авторитетного социального психолога, эти результаты оцениваются как «одна из самых выразительных иллюстраций конформизма, слепого соглашательства с группой, даже если индивид понимает, что, поступая подобным образом, он поворачивается спиной к реальности и истине»^[21].