Мелла заскрежетала зубами. Это она сняла Харьюлу на мобильник, и да, наверное, все произошло слишком быстро. Фотография вышла размытой, а пробовать еще раз она не стала. Но, черт возьми, все и без того предельно ясно. И в результате Мелле пришлось выслушать целую лекцию в присутствии новых коллег.

– Знаешь, как это было, – глухо ответила Мелла Ребекке, – когда Эйвор Симма позвонила ко мне домой, и мне пришлось объяснять ей, что мы не собираемся преследовать этих ублюдков? Хотя на сто процентов уверены в их виновности. Теперь она боится ходить в магазины. Все это не в лучшем свете выставляет нас, полицейских. Такие слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Ты ведь слышала об этом опросе – «Мы, жители Кируны, имеем право на собственное мнение». Нам, полицейским, досталось больше всех. Неудивительно, что люди плюют нам вслед и царапают наши машины. Что толку в наших расследованиях, если вы потом все сворачиваете?

– То есть теперь уже «вы» и «мы», – возмутилась Ребекка. – И «мы» только и делаем, что сворачиваем. А известно ли тебе, что это единственное из ста пятидесяти двух дел, которое я не передала в суд? Я не хочу попусту тратить деньги налогоплательщиков и требовать для кого-то смертного приговора только ради того, чтобы тебе полегчало.

– Я не это имела в виду, – возразила Анна-Мария, отметив про себя, что ей удается сохранять спокойный тон. – Дело не в том, чтобы мне полегчало. Просто мы одна команда, и тебе не мешало бы почаще с нами общаться.

Тут Ребекка посмотрела на Меллу так, будто та зачитывала ей вслух из книги по популярной психологии.

– Конечно, – ответила она. – И на сегодня я достаточно попрактиковалась в общении с тобой. А тебе не помешало бы почаще общаться с камерой в мобильнике.

С этими словами Ребекка развернулась на каблуках и вышла в коридор.

Фред Ульссон и «новенькие» тут же вскочили с мест. Всем немедленно приспичило отлавливать нарушителей на дорогах.

Анна-Мария осталась одна в комнате отдыха. Кофе-машина отключилась сама с обиженным бульканьем. На дисплее высветилось «Хорошего дня», прежде чем он погас.

Ребекка захлопнула за собой дверь и выругалась в пустое пространство кабинета:

– Черт бы подрал их всех…

Она-то думала, что они с Меллой сближаются, и не только по работе. Хотя за все «время Чумы» они почти не виделись. Анна-Мария вся в заботах о семье и новых полицейских. А Ребекке заботиться не о ком. Ну что могло помешать Мелле обсудить этот вопрос с ней напрямую? Вместо этого она принялась распускать сплетни. Некрасиво. Такие вот инспекторы и делают прокуроров врагами полицейских.

Ребекка пнула что-то под столом. Оказалось – мусорную корзину. Это мало чем помогло, скорее наоборот. Пришлось собирать с пола бумаги.

Все, что теперь ей оставалось, – отправиться домой смотреть сериалы. Но сначала нужно закончить с бумагами. Каким бы невыносимо тоскливым ни казался этот одинокий кабинет.

Она инстинктивно вытащила мобильник, набрала Марию Тоб – и пожалела об этом в ту же секунду, когда та ответила. Ребекка была не в том состоянии, чтобы звонить подруге. А вымещать недовольство на ком-то, кто не имеет к нему ни малейшего отношения, – последнее дело.

– Мартинссон! – воскликнула Мария Тоб. – Я уж думала, ты меня забыла. Когда мы с тобой перезванивались в последний раз?

Ребекка неожиданно для себя рассмеялась:

– Вчера, – ответила она. – И позавчера тоже. И это я всегда звоню тебе первая и отвлекаю от важных дел.

– У меня, похоже, совсем память отшибло, – пожаловалась Мария Тоб. – Чувствую себя всеми оставленной… Как вообще жизнь?

Ребекка из последних сил сопротивлялась желанию поплакаться ей в жилетку. Мария, конечно, выслушает. И скажет, что Анна-Мария не права. А фон Пост вообще ноль, как и вся их семья. Кому-кому, а уж Марии Тоб это известно. И она может подтвердить, что для Кируны Ребекка просто суперквалифицированный специалист. Уму непостижимо, что она вообще возится с налоговыми делами в какой-то заштатной прокуратуре.

При этом в голосе Марии слишком отчетливо слышалось бы, что она не отрывает глаз от монитора. Утешает Ребекку, продолжая при этом работать. А потом на середине фразы Мария вдруг вспомнила бы, что ей пора убегать на встречу или сейчас самое время ответить на сотню-другую писем с красными флажками. В общем, она обязательно перезвонит, но позже.

И Ребекка снова осталась бы одна, с гнетущим чувством отверженности и стыда за несдержанность, навязчивость и несамостоятельность. Раньше Мария непременно добавила бы еще, что Ребекке давно пора возвращаться в Стокгольм, в адвокатское бюро. Но с некоторые пор она перестала поднимать эту тему. Как видно, в «Мейер и Дитцингер» для Ребекки больше не было места. Это поезд ушел для нее навсегда.

«Ну-ка не раскисать», – подбодрила себя Ребекка и попыталась вложить в голос всю непринужденность, какую только могла найти в себе на тот момент.

– Дела своим чередом, – ответила она на вопрос Марии. – Администрация Курраваары приобрела новый дефибриллятор, и теперь им предстоит обсудить, где его разместить. И еще они озабочены строительством новой ратуши.

– Это же безумие, – подхватила Мария. – Они хотят переместить весь город, подумать только! Но тема настолько интересная, что нам с тобой стоит как-нибудь ее обсудить.

– Нет, – мрачно выдохнула Ребекка. – На самом деле все это очень тоскливо.

Еще бы. Новую Кируну планируется построить на старом болоте. Зимой там в среднем на десять градусов холоднее, чем на Хаукиваара, где город стоит сейчас.

– А знаешь, – перебила Мария, – я хотела тебе звонить, честное слово. В середине мая собираемся в Риксгренсен с коллегами. Там в это время еще много снега. Думаю, прибудем уже в четверг. И первую ночь проведем в Кируне, дикарями. Тебя в Курравааре тоже можем навестить. Разве это не здорово? И тебе совсем ничего не придется готовить. Всё привезем с собой – и еду, и спиртное. Только баню затопи.

Ребекка почувствовала себя в ловушке. Ей очень нравилась Мария Тоб, но коллеги с Юрхольмена…

– Хорошо, а что за коллеги? – спросила Ребекка со смехом в голосе. – Надеюсь, не из тех, кто озабочен детоксикацией организма и выведением шлаков?

– Нет-нет, они не такие, – заверила Мария. – Все очень милые, ты обязательно их полюбишь.

– Очень милые? – переспросила Ребекка. – Звучит подозрительно. Это не они постят в «Инстаграме» картинки «Не позволяй друзьям пропускать йогу»?

– Нет, – решительно выдохнула Мария Тоб. – Уверяю тебя, это серьезные, в меру упитанные юристы и экономисты, и никаких тренажерных залов. На йогу у них тоже нет времени.

– То есть они едят и красное мясо тоже? – продолжала допытываться Ребекка. – А как насчет углеводов? Не из тех, кто считает, что дать ребенку немного белого сахара равносильно введению дозы героина?

– Нет же! – Мария рассмеялась. – Мы едим всё, включая рафинированный сахар.

– А, ну тогда добро пожаловать, – облегченно выдохнула Ребекка. – Приезжайте, парьтесь в бане. Это действительно будет здорово. Я угощу вас пивом и еще чем-нибудь не слишком полезным. Но тем, кто предпочитает пророщенную пшеницу, придется захватить ее с собой… Все, Мария, – поспешила добавить Ребекка. – Теперь прощаемся. Я перезвоню.

– Пока-пока, – проворковала Мария Тоб.

Теперь Ребекка точно не могла обвинить себя в том, что добивается чьего-то внимания. Она завершила разговор первой и осталась собой довольна. «Во всяком случае, я не ныла, – сказала она себе. – И это я завершила разговор первой. Но как меня угораздило пригласить компанию из высшего общества в Курраваару?»

В этот момент внизу на парковке залаяла собака. Ребекка выглянула в окно. Щенок Снуррис, совсем маленький, в клетке в багажнике ее машины. Крышка багажника открыта. Погода идеальная, не слишком холодно, но и не жарко. Полицейские останавливаются, толпятся возле клетки, улыбаются. Куда веселее, чем сидеть под столом хозяйки.

Но вот Снуррис поднялся на задние лапы и залаял. На парковку сворачивал внедорожник Кристера Эрикссона. Не так часто Кристера видели в отделении. Единственный кинолог на весь Норрботтен, он все время пропадал на каком-нибудь задании. Щенок заметался в клетке. Кристер брал его с собой на тренировки, когда они с Ребеккой жили вместе.

Снуррис любил Кристера и был безотчетно ему предан. Ребекка видела, как Кристер вышел из машины и приласкал малыша сквозь прутья. А потом поднял глаза к ее окну. Ребекка помахала ему. Он чуть заметно кивнул и опустил глаза. Из машины вышла его девушка. Как ни тянуло Ребекку отойти от окна, она осталась.

Марит Тёрме предпочитала спортивный стиль, но на свой манер. Анорак – модель семидесятых годов прошлого века, выцветший оттенок красного. Брюки из оленьей кожи ручной выделки. Светлые волосы высоко забраны в «хвост». Улыбчивая. И симпатичная. У полицейских вошло в привычку обсуждать ее костюмы, с тех пор как Марит стала встречаться с Кристером. Ребекка и сама не прочь принарядиться, но это…

Когда-то Марит Тёрме взяла золото в чемпионате по биатлону среди юниоров. К тому же заядлая альпинистка. Уже первый совместный отпуск они с Кристером провели в горах.

«Все правильно, – подумала Ребекка. – Конечно, они скоро поженятся. Кристер заслуживает кого-то вроде нее».

Но тут Марит подняла голову, широко улыбнулась и помахала рукой:

– Эй, Ребекка!

Ребекка растянула губы так, что они заболели, и помахала в ответ. Проследила, как они с Кристером вошли в подъезд. «Прекрати, – сказала себе. – Не будь дурой».

Тут зазвонил телефон. Это был судмедэксперт Ларс Похьянен.

– Добрый день, Мартинссон, – прохрипел он. – Я слышал, тебе сейчас не сладко?

– Кто тебе это сказал?

Похьянен несколько раз вздохнул и выдохнул с ужасным свистом, прежде чем ответить:

– Ходят такие слухи. Будто фон Пост завалил тебя бумагами и ты обливаешься слезами… Но мне есть чем тебя утешить. Я имею в виду новый труп. Если тебе это все еще интересно, конечно.

– Это который из морозилки? Рантакюрё что-то такое говорил… Да, Похьянен, ты знаешь, чем утешить девушку.

Зловещий хрип в трубке означал смех Похьянена.

– Тогда давай ко мне.

– Да, но разве не фон Пост…

– Именно он, – сердито перебил ее Похьянен. – Я направлю ему протокол, когда закончу. А тебя жду прямо сейчас. Давай, Мартинссон, пока я не передумал.

Ребекка согласилась с Похьяненом, что на сегодня бумаг с нее довольно, и упаковала ноутбук. И все время думала о Кристере. Он все-таки поднял глаза к ее окну, что бы это значило?

Продолжались изматывающие метания между хоть чем-то и ничем.

Марит Тёрме здоровалась с коллегами Кристера в отделении полиции.

Кристер заехал занести рапорт, потом они с Марит собирались в лес. Но он успел обсудить тренировки с Карзаном и спросил Магдалену, как поживает ее лошадь. Фред Ульссон заслуживал большего внимания. Ребекка знала, что он забил весь гараж серверами и даже где-то раздобыл биткоины. Можно спросить, конечно. Но понять, что он ответит, – ни малейшего шанса. Сейчас Фред с «новенькими» собирается патрулировать улицы. И как только Ребекка умудряется все время мозолить глаза Марит? Словно завернувшаяся ресница. Кристеру так и не представилось случая поздороваться с ней как следует. Выражение его лица напомнило Ребекке щенка, которого полицейские ласкали сквозь прутья клетки. Жалостливое, печальное, оно вдруг начинало сиять, как начищенная монета, стоило только Кристеру встретиться глазами с Марит.

В комнате отдыха они наткнулись на Анну-Марию. Марит спросила, как дети, и Мелла представила ей обстоятельный отчет о последних распродажах в «Блокете».

Ну почему Кристер не может так просто отпустить Ребекку? Конечно, у него есть все основания на нее злиться, но миновало два года, какие могут быть между ними счеты? У него теперь Марит. У Ребекки имелась возможность выбора и ни малейшего повода для ревности. Поэтому это чувство, будто она хочет освободить его из собачьей клетки, было для нее чем-то новым и труднопостижимым.