– Да шучу я. Насчет банка то есть шучу. А знаешь, Сэма Кензила, он еще с дочкой Бергеров гулял, бродячие псы разорвали.

– Всегда приятно послушать вести из дома. Как вы теперь развлекаетесь?

– Ночная жизнь у нас примерно та же, что при тебе. Пьем кофе у миссис Симпсон. Когда очень уж тянет на приключения, лезу на ту кучу шлака за городом. Подходящее место – куча дерьма, которую ты и твои ближние воздвигли своими руками.

– Говорят, радиоактивный он, этот шлак.

– Как и весь городишко, чтоб ему. Рано или поздно от этого подыхаешь, если раньше не уморит что-то другое.

– Весело, нечего сказать. Я потому и уехала. Развлечься негде, и разговоры одни и те же, сплошная тоска.

– Разве смерть – это тоскливая тема? Я думал, Мир Охоты только ей и живет.

– Да, только здесь умирают красиво, не то что дома. Еще пивка?

– Сделайте милость, прекрасная леди.

Она засмеялась и пошла на кухню, а Гарольд стал рассматривать фотографии на стенах. Норины родители. Ущелье Озебл. Озеро Плэсид. Незнакомый лысый мужик средних лет, загорелый и, похоже, крепко в себе уверенный.

– А это кто? – спросил Гарольд, когда Нора вернулась.

– Джонсон.

– Ну ясное дело. Джонсон. Как же я сразу не узнал. Нора, кто такой этот чертов Джонсон?

– Я с ним жила, – засмеялась она. – Встретила его в Майами и приехала с ним сюда. Это его квартира – то есть была его.

– И чем же он занимался?

– Был охотником. Неплохим. Смешно получилось: в последний раз, когда он был жертвой, на него индиец охотился. Не индеец, а из Индии. Ну ты подумай! Они ж непротивленцы там, нет? Толстенький такой, коричневый и в тюрбане. Знал бы, что он в тюрбане, говорил Джонсон – не стал бы на егеря тратиться.

– Юморной он у тебя.

– Да, с ним всегда было весело. Это его трофеи.

На стене висели четыре лакированные дощечки красного дерева с бронзовыми табличками – официальное подтверждение, что Джонсон кого-то убил.

– А где он теперь, твой герой?

– На Бут-Хилле, тут за городом. Его пристрелил очкарик из Портленда в Орегоне – кто бы мог догадаться.

– Да уж. Слушай, Нора, у тебя поесть не найдется? Деньги есть, я тебе заплачу.

– Есть идея получше. Я знаю одно место с отличной кухней, и хозяин мне задолжал.

– За что, интересно?

– Давай без глупых вопросов. Каждый выживает как может, а еда там хорошая. Ой, Гарольд, – сказала она и обняла его, – как я рада, что ты приехал.

15

Пройдя по извилистой булыжной улочке, они свернули в переулок и спустились в подвальчик, где распевали йодли официанты в тирольских костюмах и наяривало цыганское трио. Крошечную танцплощадку освещали до ужаса розовые фонарики. В разгульной атмосфере пахло сигарным дымом и слышались разговоры на пяти языках. Хозяин, подмигнув Норе, дал им столик у танцплощадки и прислал напитки за счет заведения.

Голодный Гарольд жадно умял первое блюдо – рыбу под маринадом, называемую севиче, очень вкусную. На втором, стейке из натурального мяса, он сбавил темп и начал получать информацию.

– Нора, а сколько тебе платят, когда записываешься?

– Две тысячи долларов, когда получаешь статус охотника или жертвы. Еще три тысячи, когда убиваешь. Это для начала.

– А потом?

– Ставка повышается после каждого убийства.

– Ты сам выбираешь, охотником быть или жертвой?

– Нет, это делает компьютер. Но платят тем и другим одинаково.

– А если пристрелят?

– Правительство бесплатно похоронит тебя на Бут-Хилле.

– Пять тысяч – большие деньги.

– Угу. А если умираешь, то это надолго.

– И то верно. Но умирать все равно придется, даже если не подрядишься кого-то убить, и пять штук тебе не заплатят.

– Не думай, что это легкий заработок. Записавшимся платят много, потому что они привлекают туристов, за счет которых и живет Мир Охоты. Но процент смертности среди новичков довольно высокий – преимущество на стороне постоянных участников.

– Постоянные тоже были когда-то новенькими.

– В общем, да.

– Я слышал, сюда едут со всего мира, чтобы убивать совершенно незнакомых людей. Правда это?

– Да. Странно как-то. Я читала в журнале статью, там это называется «синдром Мира Охоты». Или «ментальность Мира Охоты». Будто бы это подсознательное желание смерти из-за давления, вызываемого перенаселенностью.

– Ну, это вряд ли. Сейчас-то никакой перенаселенности нет.

– Конечно, если сравнить с тем, что было сто лет назад. Но ресурсов все так же не хватает на всех, и с каждым годом их все меньше, этих ресурсов. Все ломается, ничего нового не выпускают, денег ни у кого нет, энергия у всех на нуле. Кроме разве охотников.

– Оно и понятно. Пять тысяч – большие деньги. Я не прочь за них кого-то убить. Если он, как и я, идет на это по своей воле, то я не против.

– А если он тебя убьет?

– Приходится рисковать – работа такая.

– Как ты можешь называть это работой?

– Потому что это и есть работа. Убил одного – получил пять штук, но тебя тоже могут прикончить. Нормальная, в общем, сделка.

Они поели, и Гарольд проводил Нору домой. У самой двери она спросила:

– Не хочешь остаться у меня?

– Я уж думал, ты никогда не спросишь.

– Зачем же на отель тратиться. У меня есть задняя комнатка, можешь жить там. Я дам тебе ключ, приходи и уходи, когда хочешь.

– Спасибо, я с удовольствием. За одну ночь я уже заплатил – посплю там, присмотрю за вещичками, еще раз ванну приму, а завтра переберусь.

– Зайди на минутку, – сказала она. Он зашел, и она дала ему ключ. – Меня часто не бывает дома, ты ж понимаешь.

– Не волнуйся из-за меня, Нора. Я тебя не сужу, чем бы ты там ни занималась. Я собаку пристрелил по пути сюда, всадил человеку пулю в плечо, а скоро начну творить совсем уж плохие дела. Все я понимаю.

– Подожди пока записываться. Очень уж высокая смертность у новичков.

– Надо же когда-нибудь начинать.

– И то правда, – мрачно сказала Нора.

16

Майк Альбани припарковал свой белый «Ламборгини», помахал хорошенькой соседке с трехлетним малышом в коляске, вышел и посмотрел из предосторожности в обе стороны. Родственники жертв иногда вымещают зло на егерях, хотя такое поведение противоречит как гражданскому, так и моральному кодексу. Не усмотрев ничего подозрительного, он отпер свою дверь и вошел.

Его жена Тереза смотрела телевизор в флоридской комнате. Шел «Дневник колонизации Марса», прямая дневная трансляция с марсианской станции по кабельному каналу. Тереза обожала всяческую экзотику и вообще могла часами смотреть на что угодно, даже как растут помидоры на заднем дворе – такому терпению позавидуешь.

– Ну, как сегодня дела? – спросила она.

Олбани плюхнулся в кресло, разом утратив весь свой искрометный энтузиазм.

– Подвез одного парня из аэропорта. Может, запишется и возьмет меня в егеря.

– Вот и чудненько. А тот, на кого ты сейчас работаешь?

– Джеффрис? – слегка оживился Олбани. – Он сегодня взял выходной. Говорит, что не может охотиться с насморком. Зато назавтра я приготовил отличнейшую засаду. Накроем его жертву, не беспокойся.

– Он хоть на что-то годен, твой Джеффрис?

– Успешно прошел одну дуэль в качестве жертвы. Но говорят, ему повезло просто, у охотника срикошетило.

– Умеешь ты их выбирать, – вздохнула Тереза.

– Это Джеффрис меня выбрал, не я его. Приходится работать на обормотов вроде него, пока не найдется такой, который будет убивать и обеспечивать нам бонусы. Ты только не волнуйся, ага?

Тереза пожала плечами, Майк налил себе вина. Дела у него шли из рук вон, жизнь рушилась.

Тридцатишестилетний Альбани родился в Дорчестере, пригороде Бостона. Его отец Джанкарло, эмигрировавший из Кастелламаре в Италии, сначала работал механиком в Провиденсе, потом перебрался в Дорчестер. У Джанкарло и Марии, его жены, было шесть детей. Мария работала в прачечной по соседству. Из шести, считая Майка, выжили четверо. Трех разбросало по всем Соединенным Штатам. Анджело убили при попытке ограбить банк в Шайенне, штат Вайоминг. Тито погиб в автомобильной аварии около Сиу-Фоллз.

Майк с детства проявил себя как талантливый предводитель мелкой шпаны. Он успешно орудовал в Дорчестере и на Южной стороне Бостона, пока один из его ребят, Бешеный Пес Лонниган, не попался при ограблении обувного магазина сети «Том Макэнн» в Бруклине. Лонниган заключил сделку с правосудием и согласился дать показания против своих, но Майка предупредили как раз вовремя, чтобы смыться из города. В Мир Охоты он приехал в 2081 году.

Перебрав несколько занятий, он пошел в ученики к сицилийцу Луиджи Ванилли, хитрому старому егерю. Спор из-за грушевого дерева, которое росло на соседском участке, но свешивалось к Ванилли, закончился гибелью последнего от соседской пули, а его дочка Тереза унаследовала папиных клиентов, белый «Ламборгини» и дом. Майк и она пришли к согласию и вскорости поженились.

Первый год Майка в качестве егеря прошел с блеском. Его второе убийство вошло даже в книгу рекордов, а потом ему повезло еще больше: его нанял Хулио Санчес, великий охотник из Коста-Рики. Те два года, что Санчес провел на Эсмеральде, Альбани жил как сыр в масле.

Потом Санчеса убили, что рано или поздно случается даже с самыми лучшими, и все пошло под откос. В городе стали говорить, что Альбани потерял прежний нюх и фантазию, что у него егерский застой – а с неудачливым егерем работать, само собой, никому не хотелось. Кончилось тем, что Альбани стал дежурить в аэропорту и ловить там приезжих.

В Мире Охоты взлет и падение совершаются очень быстро. Альбани пытался снова взобраться наверх, но единственным его клиентом пока что был Джеффрис – эксцентричный малообещающий англичанин.

Майк остро нуждался в успехе. Егерям, подобно охотникам и жертвам, платит Охота – и клиенты, и государство. Но если клиента убивают, из гонорара егеря вычитается штраф плюс десять процентов на судебные издержки. Трех последних клиентов Альбани потерял, штраф ему с каждым разом начисляли все выше, так что теперь он оказался на лезвии бритвы. Если Джеффрис убьет свою жертву, Майк продержится еще какое-то время. Если проиграет, Майка опять оштрафуют, и крах станет вопросом дней.

Крах в Мире Охоты означает официальную деэмансипацию. Ты объявляешься рабом, твое имущество конфискуется, а тебя отправляют на принудительные работы – может статься, и на свиноферму навоз убирать.

– Микеланджело, давай вернемся в Дорчестер, – внезапно сказала Тереза.

– Нет. Я там все еще в розыске.

– Ну еще куда-нибудь, Америка большая.

– И что? Голодать, оплачивая покупки в рассрочку? Спасибо. Мне нужен прорыв, вот и все. Эх, найти бы второго Санчеса.

– Да, Санчес был хорош. Вы с ним были первоклассной командой. Но его убили, и следом пришел Антонелли.

– Не напоминай.

– Что же нам делать, Майк?

– Джеффрис убьет, и мы выправимся. Или этот новый, Гарольд, нас вытащит.

– А если нет?

– Тогда я возьму суицидальную ссуду и оставлю ее тебе.

– Одни разговоры. Ты всегда грозишься покончить с собой, когда дела плохи.

– На этот раз я исполню угрозу. – Майк встал. – Прямо сейчас. Кому тогда будешь жаловаться?

Тереза, понимая, что это скорей всего блеф, все-таки испугалась и сказала дрожащим голосом:

– Не надо, Альбани.

– То-то же, – сказал он и сел. – Помни, главное, что со мной ты не пропадешь.

17

«Дорогой Алан,

я уже на Эсмеральде, и меня чуть не ухлопали в первый же день. За исключением этого, я больше не видел Охоты, которой так славятся эти места. Я думал, они тут бегают по улицам, как в том старом фильме, «Десятая жертва» – его сняли, когда Охота была еще нелегальной. Выстрелы вроде бы слышу время от времени, но кто его знает. Может, просто не попал куда надо в нужное время.