– Это… свита Фэйли. Трое ее людей нашли нас перед нападением Айил. Они разговаривали с людьми, которые видели, как приземлялась громадная летающая тварь. – Первая Майена содрогнулась, не скрываясь, и, судя по запаху, таковы и были ее истинные чувства. Неудивительно: Перрину доводилось видеть этих тварей, и рядом с ними даже троллоки казались не такими уж отродьями Тени. – Она доставила пассажирку. Ее проследили до Абилы, до Масимы. Не верю, что это была первая встреча. По-моему, такие встречи вошли у них в обычай.

Неожиданно ее губы изогнулись в улыбке, чуть насмешливой и кокетливой. И запах на сей раз соответствовал улыбке.

– Не очень-то хорошо с твоей стороны заставлять меня думать, что этот твой высохший секретарь знает больше, чем мои ловцы воров. У тебя, оказывается, две дюжины соглядатаев, глаз-и-ушей, замаскированных под свиту Фэйли. Должна признать, провел ты меня. От тебя вечно жди сюрприза. Почему ты так удивился? Неужели в самом деле думаешь, что Масиме можно доверять? После всего, что мы видели и слышали?

Изумление Перрина не имело отношения к Масиме. Сообщенные сведения могли иметь огромную важность, а могли и ничего не значить. Если Масима, например, думает, что сможет привести к лорду Дракону и шончан. Он достаточно безумен для этого. Но… чтобы эти олухи шпионили по поручению Фэйли? Тайком проникали в Абилу? И Свет знает куда еще. Она, конечно, всегда говорила, что шпионить – это дело жены, но собирать дворцовые сплетни – это одно, а то, что она удумала, – совсем другое. Ему-то она могла сказать! Или она хранила все в тайне потому, что ее люди – не единственные, кто сует нос в чужие делишки? Это на нее похоже. У Фэйли и вправду дух сокола. Она вполне могла счесть забавной идею самой заняться шпионством. Нет, он не будет на нее сердиться и уж точно не станет сердиться сейчас. О Свет, она наверняка решила, что идея куда как забавна!

– Приятно видеть, что и ты способен быть скрытным, – пробормотала Берелейн. – Глядя на тебя, я бы такого не сказала, но скрытность – неплохое качество. Особенно теперь. Моих людей убили не айильцы, если только айильцы не начали сражаться арбалетами и топорами.

Перрин вскинул голову и, вопреки своим намерениям, воззрился на нее.

– И об этом ты упоминаешь мимоходом? Наверное, еще что-то забыла мне рассказать? Что-то вылетело из головы?

– И ты еще спрашиваешь? – она почти рассмеялась. – Чтобы открыть большее, мне пришлось бы раздеться догола. – Широко раскинув руки в стороны, она нарочито плавно изогнулась, как змея.

Перрин досадливо зарычал. Фэйли пропала, одному Свету ведомо, жива ли она, – о Свет, только бы она была жива! А Берелейн выбрала именно этот момент, чтобы вести себя вызывающе, разошлась пуще прежнего! Но Берелейн есть Берелейн. Он должен быть благодарен, что у нее хватило стыда подождать, пока он оденется.

Задумчиво разглядывая Перрина, она провела кончиком пальца по верхней губе.

– Вопреки тому, что ты слышал, ты будешь всего лишь третьим мужчиной, с кем я делила ложе. – Ее глаза… заволокло дымкой, но вид был таков, словно она сказала всего лишь, что он третий человек, с которым она сегодня говорит. Ее запах… Единственное сравнение, что пришло ему на ум, – так пахнет волк, увидевший оленя, запутавшегося в колючем кустарнике. – Те двое – из политических соображений. Ты будешь – для удовольствия. Большого удовольствия, – завершила она, и неожиданно от нее пахнуло болью.

В это мгновение в шатер в облаке ледяного воздуха ворвалась Росене, ее синий плащ был отброшен за спину. Она несла овальный серебряный поднос, накрытый белой льняной салфеткой. Перрин захлопнул рот, молясь про себя, чтобы Росене ничего не слышала. Берелейн улыбалась, ей, казалось, до этого и дела не было. Поставив поднос на самый большой стол, коренастая служанка, раскинув сине-золотистые полосатые юбки, склонилась в глубоком реверансе сначала перед Берелейн, а потом перед Перрином. На его долю, правда, реверанс достался не столь низкий. Темные глаза Росене на миг задержались на Перрине, и она улыбнулась, как ее хозяйка, а потом, повинуясь короткому знаку Берелейн, запахнулась в плащ и поспешила выйти. Да, наверняка все слышала. От запахов рагу из баранины и приправленного пряностями вина в животе у Перрина снова заурчало, но он не остался бы сейчас в шатре, даже будь у него сломаны ноги.

Набросив на плечи плащ и натянув перчатки, Перрин вышел наружу, под легкий снежок. Солнце пряталось за тяжелыми облаками, но, судя по освещению, с рассвета минуло уже несколько часов. По снежной глади разбегались протоптанные тропинки, но летевшие с неба хлопья покрывали белым слоем голые сучья и облачали вечную зелень в новые одежды. Снегопад кончится не скоро. О Свет, да как эта женщина посмела с ним так разговаривать? Почему таким тоном и почему именно теперь?

– Помни, – окликнула его сзади Берелейн, ничуть не стараясь говорить тише. – Скрытность.

Перрин, поморщившись, ускорил шаг.

Отойдя от большого полосатого шатра на дюжину шагов, он вдруг сообразил, что забыл спросить, где расположились люди Масимы. Повсюду вокруг костров, неподалеку от коновязей с оседланными лошадьми грелись солдаты Крылатой гвардии в доспехах и плащах. Рядом были составлены их пики, над этими увенчанными сталью шалашиками развевались на ветру красные вымпелы. И хотя лагерь был разбит в лесу, через каждый ряд костров можно было провести прямую линию. Телеги для припасов, приобретенные по дороге на юг, были загружены, лошади запряжены, и они тоже были выстроены правильными рядами.

Деревья не полностью скрывали гребень холма. Двуреченцы по-прежнему несли там караул, но палатки были сняты, и Перрин разглядел нагруженных вьючных лошадей. Ему показалось, что он заметил черную куртку – кто-то из Аша’манов, хотя кто именно, отсюда не разобрать. Гэалданцы, собравшись кучками, поглядывали на холм, но к выступлению они как будто тоже были готовы, как и майенцы. Два лагеря даже разбиты были сходным образом. Но нигде ни единого намека на тысячи стекающихся сюда людей. Нет и протоптанных в снегу широких троп. Кстати, между тремя лагерями не видно ни одной цепочки следов. Если Анноура – с Хранительницами Мудрости, то на холме она провела уже немало времени. О чем они говорят? Вероятно, о том, как убить Масиму, да так, чтобы Перрин не обнаружил, что это их рук дело. Он глянул на шатер Берелейн, но при одной только мысли о возвращении туда шерсть у него на загривке встала дыбом.

Неподалеку от большого шатра располагалась другая полосатая палатка, поменьше, – для двух служанок Берелейн. Несмотря на снегопад, перед нею сидели на походных стульях Росене и Нана, обе в плащах и в капюшонах, грели руки над маленьким костерком. Их трудно было назвать привлекательными – похожи друг на дружку, как горошины из одного стручка, но они отнюдь не скучали в одиночестве – потому, наверное, и выбрались из палатки на холод. Берелейн, надо думать, требовала от своих служанок куда более пристойного поведения. Обычно ее ловцы воров были немногословны, Перрин, во всяком случае, редко слышал от них больше трех слов подряд, но сейчас оба оживленно болтали и пересмеивались с Росене и Наной. Одевавшиеся скромно, ловцы обладали столь незапоминающейся внешностью, что вряд ли их можно было узнать, даже столкнувшись нос к носу. Перрин до сих пор не знал, кто из них Сантес, а кто – Гендар. У костра стоял маленький котелок, от которого исходил запах рагу из баранины; Перрин старался не обращать на него внимания, но в животе все равно забурчало.

Не успел он сделать и двух шагов к костру, как разговор оборвался. Сантес с Гендаром перевели глаза с него на шатер Берелейн, лица их превратились в ничего не выражающие маски, и оба, запахнувшись в плащи, заторопились прочь, избегая его взгляда. Росене и Нана смотрели то на Перрина, то на шатер и прыскали в кулачок. Перрин не знал, то ли краснеть, то ли выть.

– Вы, случайно, не знаете, где собираются люди пророка? – спросил он. Их приподнятые брови и смешки сбивали с толку, и спокойно говорить ему было трудно. – Ваша госпожа забыла мне сказать.

Смешливая парочка переглянулась и вновь захихикала, прикрываясь ладонями. Перрин подумал, уж не дурочки ли они – правда, Берелейн вряд ли стала бы терпеть при себе таковых.

Девушки еще немного похихикали, попереглядывались, поглазели на Перрина и на шатер Берелейн, а потом Нана соизволила сказать, что она, вообще-то, не уверена, но, кажется, где-то там, и махнула рукой приблизительно на юго-запад. Росене заявила, что, по словам ее хозяйки, до них не больше двух миль. Или трех. Когда Перрин зашагал прочь, они снова захихикали. Может, и впрямь дурочки…

Перрин устало побрел вокруг холма, раздумывая, что же ему делать. Настроения ничуть не улучшал глубокий снег, по которому пришлось шагать, едва только он выбрался за пределы майенского лагеря. Да и решение, к которому он пришел, радости не прибавляло. И когда Перрин добрался до лагеря, разбитого его собственными людьми, настроение у него стало еще хуже.

Все было так, как он распорядился. Кайриэнцы в плащах сидели на загруженных повозках, с поводьями, намотанными на запястье или подсунутыми под бедро, несколько человек обходили с недоуздками запасных лошадей, успокаивая их. Двуреченцы, которые не стояли на часах на холме, сгрудились среди разбросанных между деревьями костерков. Они были одеты по-походному и держали лошадей в поводу. Такого порядка, как у солдат в других лагерях, не наблюдалось, но эти воины сражались и с троллоками, и с айильцами. У каждого за спиной висел лук, а у бедра – полный стрел колчан. Кое-кто был вдобавок вооружен и мечом. Как ни странно, у одного из костров Перрин заметил Грейди. Обычно два Аша’мана держались наособицу от остальных, да и их все сторонились. Никто не разговаривал, все просто грелись у огня. По угрюмым лицам Перрин понял, что Джондин еще не вернулся, как и Гаул, Илайас и другие. Еще оставалась надежда, что они вернутся с Фэйли. Или хотя бы узнают, где ее держат. На какое-то мгновение ему показалось, что эти мысли – последние хорошие мысли за весь день. На прислоненных к повозке древках под напа`давшим снегом тяжело обвисли полотнища знамен с Красным орлом Манетерен и с волчьей головой.

Перрин собирался, возвращаясь с Масимой, использовать эти знамена так же, как и во время продвижения на юг, – прятаться за ними. Если человек выказывает себя достаточно безумным, чтобы пытаться возродить древнюю славу Манетерен, никто не станет заглядывать глубже в поисках другой причины, по которой ему понадобилась небольшая армия. И если не мешкать, все будут только рады, что безумец этот проезжает мимо, останавливать его не станут. В мире и без того немало бед, чтобы искать новые себе на голову. Пусть кто-то другой сражается, и проливает кровь, и теряет людей, которые понадобятся весной ко времени сева. Границы Манетерен некогда пролегали там, где ныне расположена Муранди, и при удаче Перрин мог оказаться в Андоре, где у Ранда твердые позиции, раньше, чем придется отказаться от этой уловки. Теперь все переменилось, и Перрин знал, какова цена перемен. Очень высокая цена. Он был готов платить, только вот платить суждено не ему. Но кошмары ему будут сниться все равно.

Глава 6
Запах безумия

Отправившись искать Даннила, Перрин обнаружил его у одного из костров и стал проталкиваться между лошадьми. Двуреченцы выпрямлялись и пропускали его. Не зная, как выразить ему свое сочувствие, они отводили глаза и прятали лица под капюшонами.

– Ты знаешь, где люди Масимы? – спросил у Даннила Перрин и зевнул, прикрыв рот ладонью. Тело хотело спать, но времени на сон не было.

– Милях в трех на юго-запад, – угрюмо ответил Даннил и раздраженно подергал себя за ус. Значит, те гусыни сказали правду. – Слетаются, словно утки осенью в Мокром лесу, и видок у них еще тот, собственную мать обдерут как липку.

Лем ал’Дэй, парень с лошадиным лицом, зло сплюнул сквозь щербатые зубы. Зуб он потерял давным-давно, подравшись с охранником торговца шерстью. Лем любил помахать кулаками; ему явно не терпелось пустить юшку какому-нибудь последователю Масимы.