* * *

«Вдруг» не удалось по нескольким причинам, первая из которых заключалась в том, что Лаврентьич находился дома, мало того, он сидел во дворе, и штопал объёмистый здоровенный рыболовный сачок. Вторая причина была в том, что завхоз вчера, пятницы ради, хорошенько принял на грудь, и нынешнее похмелье доброго настроения ему не добавило.

– Леееску? – протянул он в ответ на робкую просьбу Яна. – А на кой тебе леска?

– Рыбу ловить, – соврал Ян, и тут же был уличён.

– Рыыыбу? – переспросил завхоз. – Это тебе-то, Фламма, рыбу? Какую тебе рыбу, ты не знаешь, с какого конца за удочку берутся. Да и врёшь ты плохо. Толкнуть, небось, решил на базаре, да? А на деньги чего взять? Пива?

– Мы не пьём, – покачал головой Пол.

– Ага, да конечно, – сардонически усмехнулся Лаврентьич. – Не пьешь, потому что не наливает никто. А так бы пил, как милый. Не, не дам я вам леску. Валите на хрен, не трогайте дядю. Пока дядя вам позвонки вот этим не пересчитал, – он потряс в воздухе сачком. – Давай, давай, ноги в руки! Ишь, чего им. Леску. Видали…

Часом позже они попробовали подобраться к стоящей у порога сарая удочке, но завхоз был мужиком ушлым, и маневр их раскусил – пришлось убегать, да еще и Пол чудом сумел увернутся от полетевшей ему в спину лопаты.

– Ясно, – констатировал он, когда дом завхоза и завхозихи остался за поворотом. – Облом. Ну, чего? Ты или я?

– В смысле первый? Я пойду, – Ян опустил голову. – А чего делать? Всё равно ведь…

– Давай я, – предложил Пол. – Ну, колбаса, подумаешь. Не в первый раз ведь.

– Не в первый, а что, легче от этого? – в голосе Яна звучало самое настоящее отчаяние. – Уроды они. Ненавижу.

– Кто их любит. Ладно, пойдём, что ли, – обреченно вздохнул Пол. – Раньше начнётся, раньше кончится.

…Били крысу, разумеется, там же, где и всегда – на полянке, в заводском дворе, неподалеку от козырного места. Крыса в этот раз не сопротивлялась, просто молча терпела – точнее, первым терпел Ян, всё-таки Ян, а Полу досталось поменьше, потому что Зот подустал, и бить Пола ему тривиально расхотелось. После экзекуции крысе было велено принести два бидона воды с колонки, развести костёр, и на сегодня свободны, только позовите из восьмого класса Василькова, найдите, и притащите, с полудня ищем, он запропал куда-то, а ему сегодня травинку тянуть.

* * *

– Больно? – виновато спросил Пол, когда они шли к детдомовской столовой, на ужин.

– Немножко, – ответил Ян, хотя больно было ещё как множко. – Потерплю.

– Давай их отравим? – предложил Пол.

– Чем? – невесело усмехнулся Ян. – Они нас быстрей убьют, чем мы их отравим.

– Градусником, – Пол прищурился. – Сопрём у дока. Ртуть ядовитая.

– Это надо тысячу градусников, чтобы кого-то отравить, – возразил Ян. – Откуда тебе такая дурь лезет в голову?

– Не знаю, – Пол задумался. – Может, в книге прочёл. Не помню.

– Не мели ерунды. Никого мы травить не будем, – твёрдо ответил Ян. – Пошли жрать, обед-то пропустили из-за этих уродов.

– Компота бы, – мечтательно произнес Пол. – С изюмом.

– Дожидайся. Изюм ему, как же. Мечтатель.

Серые макароны с маргарином, положенные на ужин, и сладкий жидкий чай братья смолотили в момент – впрочем, в этом ничего удивительного не было. Тут все молотили еду так, что за ушами трещало, скудных порций мальчишкам было недостаточно, а на добавку могли дать разве что кусок хлеба. Ну, хлеба и взяли, по два куска, да еще удалось зацепить по куску сахара у зазевавшейся баб Зины. Добыча перекочевала в карманы, вылизанные до зеркального блеска тарелки – на чёрную резиновую ленту, к мойке, и братья вышли, наконец, на вечернюю улицу.

– Ну чего? На аэродром? – спросил Пол.

– А куда? – пожал плечами Ян. – Успеем, солнце ещё не село.

– Надо попробовать поискать самолёт, – закончил Пол. – Утром не было. Может, сейчас?

– Ну и пошли, – заключил Ян.

Глава 2
Ит Соградо. Док

Потеря была невелика, она почему-то даже развеселила – звонок этот за четыре года осточертел просто неимоверно, и то, что мальчишки приложили к нему руку, превратив в немое напоминание о былом величии, которое никогда больше не будет противно тренькать, даже в чём-то обрадовало. Интересно, зачем им понадобилась именно чашечка, почему они не утащили звонок целиком? Немного странно. Впрочем, братья и были странными, действовали порой абсолютно нелогично, абсурдно, кажется, они и сами порой не осознавали свою собственную мотивацию. Или мотивация была чужая… Ит задумался. Возможно, заказ от Комара, братья сегодня снова «крыса», а у Комара фантазия ещё та, следует признать. Больная фантазия, если уж начистоту. По хорошему, и Комара, и всю его компанию следует отправить к психиатру. Оптом. Сразу. Но это Масловка, поэтому никаких психиатров, конечно, нет, и не предвидится. А предвидится вечер, и очередное избиение «крысы». Бедные братья Фламма, и бедный я, который имеет право, считай, только сидеть в кабинете, перебирать бумажки, и проводить осмотры по графику. Чёрт бы побрал это всё.

В дверь постучали – Ит поднял голову от журнала, и произнес:

– Войдите.

* * *

Посетители к доку шли ежедневно, и состав их был давно известен и заучен. Баб Зина: давление. Лаврентьич: похмелье. Физик: подагра. И так далее, в том же духе. Вообще, по уму, док не обязан был принимать преподавателей и персонал, но принимать приходилось, тратя на эти приемы то время, которое в штатном расписании отводилось детям. Дети тоже приходили, или их кто-то приводил, но это случалось на порядок реже, чем нашествие преподавателей. Сегодня была суббота, и Ит знал, кто, когда, и с какой проблемой наведается – не смотря на то, что время было каникулярное, ходили к нему, как на работу. Быстро разобрались и поняли, что он действительно умеет лечить, может лечить, и лечит хорошо, вот и шли. Впрочем, страдальцев тоже можно было понять. Зачем обращаться в поликлинику, когда под боком есть свой врач, с руками, с головой, понимающий, и безотказный?

При других обстоятельствах Ит, с высокой долей вероятности, послал бы всю эту братию куда подальше, предварительно честно приняв по одному разу, но – не в тех, в которых он и Берта находились последние четыре года. Не принимать было нельзя. Отказывать было нельзя. Даже проговаривать вслух своё мнение о происходящем тоже было нельзя, потому что по условиям договора, на заключение которого ушло три года, было нельзя вообще ничего, лишь молча находиться на своём месте, и наблюдать. И спасибо, что хоть так. Ужас, да. Кромешный тёмный ужас, но иного выхода просто не существовало.

…На пороге кабинета стоял завхоз, и причина его появления ощущалась на трехметровом расстоянии – Ит невольно поморщился от запаха перегара.

– Здорово, Лаврентьич, – вздохнул он. – Что, голова?

– Она, проклятущая, – подтвердил завхоз. – Итгар, родимый, мочи нет терпеть, дай эту твою… как её… коку…

– Элеутерококк, что ли? – спросил Ит, вставая из-за стола. – Лаврентьич, ну вот на кой ты опять вчера столько выпил, а?

– Да я немного, – замахал руками завхоз. – И утром нормально вроде, чего-то после полудня только накрыло. А сейчас вообще как шар чугунный катается. Может, лопату сильно бросил, вот и разболелась башка-то? Не надо было кидать.

– А зачем ты кидал? – полюбопытствовал Ит, открывая шкафчик ключом с замысловатой формы бородкой. Шкафчик этот был практически сейф, и являлся мечтой для многих, но Ит, памятуя годы, проведенные на Терре-ноль, к устройству шкафчика подошел ответственно. Во-первых, шкаф был цельнометаллический, во-вторых, он был привинчен к полу, и не абы как, а на восемь толстенных законтренных на всякий случай болтов, в-третьих, замок Ит переделал сам, и вскрыть шкафчик обычными средствами не представлялось возможным.

– Сучата эти удочку мою спереть хотели, – пожаловался завхоз. – Вот и не сдержался. Ну что мне, всё в дом убирать, что ли, каждый раз? То тачка моя понадобилась, то ножницы по металлу, теперь вот удочка. Я же не миллионщик! А эти… сперва пристали – дай им, да дай. Я в отказ. Потом, смотрю, по кустам лезут, к сараю, ну я и не сдержался.

– Так кто лез-то? – спросил Ит, уже догадавшись о том, какой последует ответ.

– Братья эти, близнецы-засранцы, – проворчал завхоз. – Вообще бы пришиб, вот честно. Какие-то они…

– Какие? – Ит вытащил из шкафчика нужную бутылку, и принялся наливать раствор в мензурку. Конечно, это был не только пресловутый элеутерококк, настойку Ит делал сам, и добавил в неё обезболивающее из своих запасов. – Ну, так какие?

– Не такие, – дёрнул плечом завхоз. – Не нашенские какие-то. Не знаю я.

– А что в них ненашенского? – удивился Ит. – Руки, ноги, голова. Смотрел я их, мальчишки как мальчишки.

– Какие-то они… – не обладающий большим словарным запасом завхоз задумался. – Ну… это… Тощие какие-то.

– И чего? Я вон тоже тощий, – Ит пожал плечами. – У нас в семье все тощие, и брат у меня такой же, и мать была такая же. Что ж я, ненашенский после этого?

– Ну нет, ты нашенский, – залебезил завхоз. – Обычный ты. А эти не такие. Не знаю.

– Самые обычные они, – твёрдо произнес Ит, хотя отлично понимал, что говорит сейчас неправду – и это еще мягко сказано. – На, держи. Пей. Давай воды налью, горькая.

– Не, нормально, – завхоз залпом осушил мензурку. – Ух, хорошо пошла! А эти всё равно не такие. Вот, например, какая у них нация, можешь сказать?

Ит снова пожал плечами.

– Не знаю, – признался он. – Не моя точно. Хотя у меня две – латыши и армяне. Да, я в курсе, что это смешно, Лаврентьич, но вот так получилось, что папа маму полюбил.

– А ты вообще еще дальше пошел со своей полячкой, – поддел завхоз.

– Нормально я пошёл. Только она не полячка, а полька, – поправил Ит. – И чего?

– А того, что они непонятные совсем.

– Слушай, отвяжись ты от них, – попросил Ит. – Это у тебя от того что голова болит дурь всякая полезла наружу. Сейчас элеутерококк всосётся, и забудешь про всякие глупости.

– Ну, может, и так, – завхоз покосился на бутылку, всё ещё стоявшую на докторском столе. – С собой не отольёшь хоть немножко?

– Не отолью, – твёрдо ответил Ит. – Я не аптека, уж извини. Надо, зайдешь. Нет, повторяю, не буду я тебе с собой давать ничего, и не проси даже! Если я у вас на поводу пойду, вы быстро себе моду заведете клянчить, а у меня отчетность. Одно дело тут помочь, другое – довольствие вам устраивать.

– Да ладно, ладно, не сердись ты так, – залебезил завхоз, пятясь к двери. – Нет, так нет, я чего, я ничего…

– И не пей ты столько больше, – попросил Ит. – Одно дело голова, а если печень отвалится, что делать будешь?

– Не, печень у меня нормально, гвозди переваривать могу, – заверил завхоз.

– Переваривает желудок, – безнадежно произнес Ит в сторону закрывающейся двери. – Ай, ладно. Не батя я тебе, чтобы морали читать…

Дверь захлопнулась. Ит тяжело вздохнул, взял со стола бутылку, и поставил её обратно в шкаф. Секунду подумал, задвинул вглубь, а вперед переместил другой флакон, с примочкой. Дождь вчера был, а это значит, что скоро заявится Фрол Савельевич, в сравнении с которым завхоз кажется милейшим существом… ну да, способным кинуть в спину подростку штыковую лопату, но всё-таки.

Достали, подумалось ему. Как же они все достали, не передать – своей этакой вот хитрой тупостью, житейской смекалкой, желанием всё получить на халяву, и, главное, извечным «авось пронесёт». Интересно, кстати. Значит, братья пытались утащить удочку? Ну, это точно «крыса», к гадалке не ходи. Братья не рыбачат. И силки на ворон не ставили ни разу – спросил как-то, было дело, сказали, что брезгуют. Хотя другие детдомовцы ворон иной раз в охотку ели, другой вопрос, поймать ворону было делом отнюдь не простым. Потому что сделать силок, найти место, вдали от детдома, дойти, поймать, забить, а потом еще и поджарить – это вам не репу с картошкой тырить на хозяйских огородах. Целое приключение.