Бывший старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры, а ныне адвокат Московской коллегии адвокатов, член Фонда социальной безопасности «Порядок и право», созданного покинувшими государеву службу по тем или иным причинам сотрудниками правоохранительных органов, Евгений Иванович Федоровский пил свой утренний кофе, щедро разбавленный молоком, и слушал по радио захлебывавшегося от возбуждения диктора.

Диктора можно было понять. Академика Губарева, возглавлявшего могучее научно-производственное объединение «Импульс», занимавшееся атомным машиностроением и, разумеется, причастного к разработке ядерного оружия, задержали на глазах встречавшей его в аэропорту Стокгольма дочери и предъявили ордер на арест по запросу министерства юстиции… США. «Ордер на арест выдан судом Западного округа штата Пенсильвания. Там в отношении господина Губарева ведется расследование по различным имущественным преступлениям», – сообщил журналистам представитель шведского управления юстиции.

Академика доставили в тюрьму предварительного заключения, где он был помещен в камеру, мало чем отличающуюся от «номера в двух-трехзвездном отеле». Так выразились сотрудники российского посольства, им удалось установить контакт с управлением юстиции. «Мы получили разрешение на встречу с господином Губаревым, сейчас определяется дата свидания», – сообщили они.

О каких именно преступлениях идет речь, шведский чиновник в своем сообщении не уточнил. Ему также было не известно, связано ли блокирование банковских счетов дочери господина Губарева, проживающей уже несколько лет в Швеции, с обвинениями, выдвинутыми в отношении ее отца. Зато он сообщил, что Соединенные Штаты добиваются срочной экстрадиции Губарева…

Тут же диктор перешел к комментариям экспертов всех мастей. И посыпались разъяснения и догадки по поводу инкриминируемых Губареву преступлений. Его подозревают в финансовых злоупотреблениях, связанных с деятельностью нескольких фирм, зарегистрированных им в США! Но он является носителем государственных секретов самого высокого уровня, выдача его иностранному государству может причинить колоссальный ущерб интересам России. Да что интересам! Безопасность государства под угрозой!

Особенно горячились, как и положено, депутаты. Они не понимали, как вообще можно было выпустить Губарева за границу. Особенно возбудился один депутат, который заявил, что в сложившейся ситуации российские спецслужбы должны подумать о физическом устранении Губарева, потому что если его выдадут США, из него там выбьют все российские секреты! Американцы умеют это делать, к нему могут быть применены пытки и психотропные средства!.. «Что же делать?» – опешил диктор. Надо поручить спецслужбам физически уничтожить Губарева, если будет принято решение выдать его американцам!

Тут Федоровский допил кофе и только головой покачал. Мели, Емеля, твоя неделя. Дорвались. А раньше о чем думали?

Несколько лет назад, когда Евгений Иванович Федоровский не был адвокатом, а был старшим следователем по особо важным делам, его пригласил заместитель Генерального и сказал, что его просят провести доследственную проверку по запросу одного народного депутата в порядке статьи 144 УПК на предмет наличия в деятельности Губарева состава преступления. Запрос касается коммерческой деятельности академика Губарева, в том числе и за рубежом. Проверку надо провести спокойно и аккуратно. «Сам понимаешь, Евгений Иванович, ситуация деликатная, – хмурился заместитель Генерального. – Губарев – фигура, человек государственный. Мы же не можем потребовать от наших зарубежных коллег представить информацию о его деятельности там. Они нас спросят: а по какому уголовному делу вы запрашиваете информацию?.. А дела-то нет… В общем, сам понимаешь…» Вот из таких «сам понимаешь» и был разговор. И Федоровский понимал… И задание начальства выполнил.

В наши времена скрыть что-либо сложно. Но еще сложнее отделить зерна от плевел, потому что все перепутано, переплетено в единое целое. Конечно, у следователя есть абсолютное мерило – закон. Нарушен закон – один вывод, не нарушен – другой. Только вот в нынешние времена и стрелка закона вместо того, чтобы четко указывать единственно верное направление, мечется как угорелая, как стрелка компаса в районе какой-нибудь магнитной аномалии… К тому же человеческая натура в новой жизни не выдерживает, корежит ее страшно, такое лезет наружу…

Всеволод Андреевич Губарев, как показала проверка, был человеком ярким, сильным и… весьма неоднозначным.

Более чем успешный советский ученый-атомщик, он был еще и сильным организатором, что в научной среде большая редкость. Сам он себя считал деятелем уровня Королева и Курчатова, не меньше. Когда Советского Союза не стало, он возглавлял могучее научно-производственное объединение «Импульс», занимавшееся атомным машиностроением. Пришедшие в России к власти младореформаторы повернулись к науке задом. «Импульс», как и все подобные учреждения, оказался без поддержки государства и был обречен на медленное угасание в бедности, переходящей в нищету. Именно тогда замученные нуждой работники атомных станций организовывали голодные марши на Москву.

Но Всеволод Андреевич хиреть вместе с другими не собирался, а тем более ходить с протянутой рукой. Он посчитал, что человек с его мозгами должен уметь жить и в новых обстоятельствах. Под его началом были редчайшие научные разработки и великолепные академические умы, нужно было только найти на них покупателя, грубо говоря. В развалившейся стране денег тогда не было. Они были за океаном. Там вместе с бывшими советскими гражданами Губарев создал несколько фирм, которые стали выполнять заказы американских компаний, опираясь на мозги и гигантские возможности ученых «Импульса». Деньги за выполнение этих заказов позволили сохранить «Импульс», выжить в условиях, когда другие подобные учреждения, рассчитывавшие по советской привычке на помощь государства, вымирали как громадные и неповоротливые динозавры на морозе.

Но, как выяснил Федоровский, Губарев не торговал государственными секретами и не делал ничего, что могло идти в разрез с интересами России. Он был искренний государственник и патриот. Другое дело, что самонадеянность и упрямство его не знали границ. Его убежденность, что он такой же выдающийся бизнесмен и капиталист, как и ученый, была чрезмерной. Все-таки он не знал в достаточной степени, как устроен современный рынок и какие там есть подводные камни.

При этом он не скрывал, что «Импульс», впрочем как и другие научно-исследовательские учреждения в России, был вынужден использовать счета в западных банках в период хаоса. «Чтобы деньги не пропали безвозвратно в недееспособной российской финансовой системе», как он сам тогда выражался.

А потом пошли неизбежные слухи, что деньги с этих счетов Губарев использует в личных целях. Ему даже пришлось давать на сей счет объяснения в российской прокуратуре. Объяснения были приняты к сведению и в возбуждении дела тогда было отказано.

Однако его способность вести свой «Импульс» по рыночному морю была замечена, его стали активно привлекать к решению общегосударственных вопросов. И тут он действовал в своем стиле – бурно, много, самоуверенно и не обращая внимания на обиженных и недовольных его активностью, не думая о том, что у него есть достаточно недоброжелателей. В том числе и заграничных. Через какое-то время опять возник скандал – в Америке фирмы, созданные Губаревым и сотрудничавшие с «Импульсом», обвинили в присвоении денег, выделенных Министерством энергетики США на помощь России в утилизации ядерных отходов. Появились разоблачительные материалы в прессе, зарубежной и российской. Губарев высокомерно отмахивался, объясняя происками завистников и политическим заказом. Американцы неожиданно историю свернули, Губарев торжествовал. И вот такое продолжение…

Дома не сиделось, и Федоровский поехал в Фонд. Не то чтобы были срочные дела, скорее, хотелось увидеться с кем-то из старых знакомых, поговорить, наверняка все обсуждают случившееся с Губаревым.

Так оно и оказалось. Главных мотивов было два. Во-первых, во времена Советского Союза американцы, конечно, не пошли бы на такую грубую провокацию. А во-вторых, Губарева, конечно, выманили в Швецию, уже прошла информация, что были арестованы счета его дочери, собственно, потому он так и рвался в Стокгольм.

«Не надо было тогда государство разваливать», – подумал про себя Федоровский, глядя на горячившихся коллег, от которых когда-то тоже кое-что зависело, вот и сидим теперь, рассуждаем! А что касается провокаций, то… Допустили бы в советское время, чтобы дочь такого человека жила в Швеции, имела свой бизнес – пусть и всего-навсего по разведению собак! – и счета в банках?

Тут в кармане заелозил мобильный. Оказалось, ему звонят от того самого заместителя Генерального, который поручал ему в свое время проверить дела Губарева, и с которым он не общался уже, считай, года три… Ну да, у них там сейчас горячее время настало! Заместитель просил подъехать как можно скорее. Федоровский кочевряжиться не стал – он и сам был всю жизнь человек государственный, да и умрет им, что бы там ни случилось с этим злополучным государством в дальнейшем.

Понятно было, что разговор пойдет о Губареве, и Федоровский вспоминал все, что ему удалось в свое время накопать, чтобы разговаривать сугубо по делу, а не предаваться стариковским воспоминаниям, которые он терпеть не мог и запретил себе в разговорах с другими людьми.

В прокуратуре после переезда в новое здание Федоровский еще не бывал, так что с любопытством оглядел новое помещение и впечатляющие интерьеры. К заместителю его провели сразу, видимо, все действительно дымилось и обстановка была как на пожаре. Но разговаривал заместитель спокойно, он вообще был человек выдержанный. Правда, начал без лишних слов и вопросов, что Федоровскому даже понравилось – разговор намечался именно по делу, а не о том о сем.

– Про Губарева ты в курсе, – сказал заместитель, с которым они с давних лет были на «ты» – Сам понимаешь, ситуация аховая…

– Я вот не очень понимаю, на кой черт он американцам так срочно понадобился?

– Да кто его знает… Скорее всего, у них там очередная истерика с атомным оружием Ирана, хотят добыть от Губарева показания, что за получением ядерных секретов странами-изгоями стоят проклятые русские… Выборы на носу, вот они и закусили удила. А потом, у них там умников в кавычках тоже хватает. Да и голова идет кругом – хозяева мира… Как говорил товарищ Сталин, головокружение от успехов наблюдается. Ладно, не о них речь, – решительно прервал себя заместитель.

– О Губареве…

– Вот именно. Ты с ним тогда хорошо поработал, много чего узнал… Так вот, сейчас перед нами стоит вопрос: что предпринять? Американцы требуют его выдачи и обещают ему справедливый и честный американский суд. Теперь многое зависит от его согласия. Как ты думаешь, может он согласиться на упрощенную процедуру экстрадиции в Америку?

Федоровский посмотрел на напряженное лицо заместителя и твердо ответил:

– Может.

Заместитель удрученно покачал головой.

– Может, – повторил Федоровский, – потому как уверен, что может доказать кому угодно свою правоту. А правым он себя считает всегда. Гордыня и самомнения непомерные…

– Может, – соглашаясь, протянул заместитель. – Да что может! Уже заявил, что готов предстать перед американским судом в любой момент и уверен, что защитит там свое доброе имя… Вот послушай.

Заместитель взял листом бумаги, лежавший перед ним и зачитал:

– Господин Губарев заявил, что готов предстать перед судом в США. «Я воспользуюсь своим правом предстать перед американским судом как свободный человек, чтобы доказать свою невиновность, – заявил он. – Я готов сделать все, чтобы очистить мое имя от ложных обвинений. Я готов для участия в честном судебном процессе в США. Но я должен быть уверен, что американским спецслужбам будет запрещено контактировать со мной во время моего пребывания в США и предпринимать какие-то действия против меня».

– Когда же он успел? Я что-то не слышал.

– Да вот пока ты ехал и успел. События сейчас катятся, сам понимаешь, как снежный ком с горы.

– Ну да, его стиль. Все знает, все понимает, и никаких сомнений.