– Так, доктор Лектор симферопольского разлива, может, хватит тянуть кота за бубенчики и издеваться над больным товарищем. По глазам твоим хитрым вижу, что что-то накопал.

Он ухмыльнулся, сдвинул полупустые чашки с кофе на край столика, освободив место, достал тонкий ноутбук, на котором уже были предусмотрительно открыты документы, и поставил передо мной.

– Я даже не знаю, что думать в такой ситуации. Сам смотри…

Я углубился в чтение, если б можно было довольно заурчать от удовольствия, как кот, то точно бы замурлыкал. Это был какой-то праздник для моей измотанной неизвестностью души. Да, был такой полковник Арцеулов и служил в штабе 13-го армейского корпуса, куда перевелся с повышением из штаба 36-й пехотной дивизии, которая дислоцировалась в Орловской губернии, в которой как раз и находится город Мценск.

Интересно, что информации было не очень-то и много, всего несколько абзацев. Я читал про себя и тут же делал выводы и пытался составить первую аналитику.

Полковник Арцеулов Аристарх Петрович, штаб-офицер, 1832 года рождения. Дворянин. Родился в Херсоне. Поздний и долгожданный ребенок. Отец, потомственный офицер, герой Отечественной войны 1812-го, отметился и на Кавказе, в Венгрии, в Польше, дослужился до полковника инфантерии, но выше не поднялся, не хватило связей, но дал сыну путевку в жизнь. В общем, наш Арцеулов пошел по стопам отца, и, как говорится, вырос в казарме, так как рано остался без матери (умерла через несколько месяцев после родов) и его воспитывали денщики отца. Такие редко предают – для них служение России это смысл жизни.

Юнкерская школа, первое звание, служба, Николаевская академия Генерального штаба, кстати, выпущен по первому разряду, что значит, учился хорошо и был отмечен. До августа 1876 года был начальником штаба 36-й пехотной дивизии, откуда был переведен в штаб 13-го армейского корпуса. Во время проведения предвоенной мобилизации в начале 1877 года прикомандирован к штабу 9-го армейского корпуса. И все, больше никаких подробностей, только стоит дата смерти – октябрь 1877 года. И стоит приписка, что имя полковника Арцеулова не числится ни в списках погибших, ни в списках умерших.

Дальше только состав семьи.

Жена, Арцеулова Маргарита Михайловна, в девичестве Семенова, 1840 года рождения. Умерла в 1881 году.

Сын Арцеулов Антон Аристархович, 1860 года рождения, прапорщик, осужден на десять лет каторги за попытку убийства старшего по званию в 1879 году. Умер предположительно в 1882 году на каторге.

Дочь Арцеулова Екатерина Аристарховна, по мужу Мезенцева, 1863 года рождения. Дата смерти не известна.

И все. Перечитав еще раз полученные материалы, я повернул голову к другу и посмотрел на него.

– Саша, это все, или еще что-то есть?

Он улыбнулся.

– Значит, есть. Давай колись, явно еще что-то накопали.

– Да. Только утром по электронке прислали и очень интересовались, чем же это и кого так судьба полковника Арцеулова заинтересовала.

– Вот как. А скажи-ка мне, могла ли эта информация, что я тебе поведал, дойти до меня по другим каналам. Может, кто эту тему копал и где-то в инете на каком-то ресурсе выложил, которые не индексируются поисковиками?

– В том-то и дело, что нет. Семьей полковника Арцеулова в том контексте, что ты продемонстрировал, никто и никогда не интересовался. Сколько войн прошло, и сколько судеб было поломано, одной больше, одной меньше.

– Значит, с высокой долей вероятности можно сказать, что я нигде и никогда не мог слышать эту историю с теми подробностями?

– Вынужден признать – да. Этот же вопрос был задан моим знакомым, и они точно так ответили. Эти данные никогда не публиковались и не оцифровывались. Но они стали наседать, предположив, что мы где-то наткнулись на неизвестные воспоминания современников, где более подробно были раскрыты обстоятельства смерти полковника Арцеулова.

– Ну, может, так оно и есть. Допустим, я случайно что-то такое видел, но сейчас не помню, а подсознание просто вытаскивает и издевается таким образом.

Сашка усмехнулся.

– Давай не будем множить сущности, если хочешь, найду специалиста по гипнозу…

Я реально испугался – еще не хватало, что у меня в голове будет кто-то копаться. Там много чего интересного хранится со службы, за что можно к моему оставшемуся недосиженному сроку легко вдогонку получить десятку за разглашение.

– Вот, понимаешь.

– Хорошо, так что там пришло? Еще что-то нашли?

– Да, более поздние воспоминания генерал-лейтенанта от инфантерии Моровицкого, который так же был в 1877 году действующей армии и учился вместе с Арцеуловым в Николаевской академии Генерального Штаба. Он там вскользь так, осторожно упоминает Арцеулова, в контексте, что тот был незаслуженно обвинен и наказан, и что с его смертью не все так просто.

– Ого. И в каком году он это писал?

– Да почти перед самой смертью в конце девятнадцатого века, уже будучи в отставке, генералом.

– Воспоминания публиковались?

Сашка усмехнулся.

– Тоже нет. Ну а все остальное, если было какое-то дело о шпионаже и предательстве, то это уже нужно в спецхране копаться, и за красивые глаза туда никто не полезет.

– Ага. Все, что касается таких вопросов, может быть засекречено и по наше время.

Сделали паузу, пока профессор пошел на кухню заваривать новую порцию кофе, а у меня было время все обдумать. Прошло несколько минут, пока в турке закипал божественный напиток, распространяя по небольшой квартирке друга-психиатра неповторимый запах. Новые чистые чашечки, маленький поднос и мы вновь смакуем чудо, произведенное руками профессора. Он тоже выглядел задумчивым и первым нарушил тишину:

– Давай теперь все систематизируем понятными тебе категориями. Первое – есть канал получения информации. Только что мы определились, что информация имеет высокий уровень достоверности и заслуживает внимания. Но есть определенная, правда, не очень высокая вероятность того, что источник информации – подстава. Как действовать в такой ситуации?

Я усмехнулся, поняв, куда клонит мой собеседник.

– То есть нам нужно провести последний тест, который полностью подтвердит одну из версий.

– Как у вас это делалось?

– Ну, я технарь, и не занимался агентурной работой, но общие принципы знаю. Обычно в условиях намеренно создаваемого дефицита времени дается задание или запрашивается информация, которая может быть достоверно проверена по другим каналам. Несоблюдение сроков, либо качество исполнения, либо невысокая достоверность информации дискредитируют источник, либо наоборот подтверждают его ценность.

– Вот, верно, и в нашей ситуации мы можем…

Я не выдержал и его перебил:

– Мне прекратить жрать снотворное и запросить у моих, так сказать, абонентов информацию, которую в данный момент времени мы никак не сможем получить ни по каким каналам, и подтвердить ее правдивость сможет только твой знакомый историк.

– Он не историк – мой коллега, только помешан на истории офицерства девятнадцатого века, у него кто-то из предков в лейб-гвардии служил. Вот и роется в свободное от психов время, где только можно в поисках подробностей. При этом благодаря связям имеет доступ во множество архивов.

– Вот, то, что нужно. Тогда вопрос должен задать он, а мы его протранслируем, только как лучше все обыграть, чтоб он и тебя не записал к себе в пациенты?

– Вот тут как раз нет ничего сложного. Скажем, что со мной связались потомки Екатерины Арцеуловой, у которых есть ее письма и дневники, и там она завещала, чтоб очистили доброе имя ее отца, вот они и что-то пытаются делать. Но есть сомнения в их достоверности. Пусть он придумает вопрос, вроде «что спросить у потомков такое, что могла знать только дочка полковника Арцеулова, и это нигде и никогда не всплывало в других источниках».

– Как вариант. А ответ?

– А ответ, для чистоты эксперимента, он сообщать нам не будет, а подтвердит его достоверность дистанционно, без сообщения подробностей. Подробности будут потом, когда, так сказать, убедимся, что твой канал получения информации не плод твоих фантазий.

– Согласен, но тогда и меня нужно на время оградить и от интернета, и от других источников получения информации.

– Правильно. Тогда…

– Я закрываюсь дома и отключаю…

– Нет. Так не пойдет. Ты ляжешь ко мне в больницу…

– Чего??

– А ты что хочешь? Подтвердить свою вменяемость или в очередной раз найти поводы для самокопания и нервотрепки и дальше широкими шагами, с песнями и танцами двигаться к психозу? Не беспокойся, тебя никто закрывать не будет. Отдельная палата, только изолированная от внешних раздражителей и источников получения информации.

– А мой инспектор по УДО?

– Я с ним переговорю. Тем более твои головные боли ни для кого не секрет, вот и ляжешь на обследование, а то, что это психиатрическая клиника, то можно объяснить психосоматикой твоей проблемы со здоровьем. Инспектору будет выгоднее, если ты ляжешь, а то подумай, каково ему будет, если у поднадзорного, имеющего спецподготовку, сорвет крышу и он натворит дел.

– Как вариант, а на работе?

– Тут сам выкручивайся, взрослый дядька и я тебе не нянька…

Сашка всегда умел все расставлять по своим местам, и частенько даже бесцеремонно, такова уж специфика работы, поэтому я на него не обиделся и через несколько минут анализа понял всю резонность его предложения.

Через пару дней, когда все формальности были улажены, я лег в больницу. Ближе к вечеру в приемный покой прибежал мой инспектор, убедиться, что я реально в клинике, и чем ему это может грозить. Но профессор ему доступно все объяснил про тяжелое сотрясение мозга, про ничего не показавшие МРТ и про хроническую бессонницу, которая может привести к потере связи с реальностью, а там может начаться и отстрел розовых драконов, учитывая мою бывшую службу.

Полицейский, убедившись в серьезности ситуации и осознав то, что, возможно, избежал больших неприятностей, получив на руки справку, что такой-то проходит лечение там-то, прикрыл свою задницу и, попросив держать его в курсе, быстро отвалил.

Перед сном в палату зашел Саша, чужой и несколько высокомерный в своем белом халате, как это пристало быть ведущему врачу, но это все исчезло, когда мы остались наедине в палате, и за ним закрылась дверь. Он улыбнулся и теперь это снова был все тот же профессор, которого я знал не первый год.

– Ну что, больной, готов к свершениям?

– Пришла почта?

– А как же. Я сегодня все утро на телефоне просидел. У них там, в Питере, что-то вроде своего сообщества, и наша задача засветилась на тематическом закрытом форуме, и, как мне сказал коллега, все будто с ума посходили. Стали копать и дали пару вариантов, и один из них очень даже интересный.

– И?..

– Максим Николаевич сначала даже начал ставить ультиматумы, требуя его связать с потомками Арцеуловых, но когда я объяснил, что там не все так просто, и у меня нет никаких материальных заинтересованностей, вроде подуспокоился и только после обеда прислал самый интересный вопрос.

– И?..

– Обстоятельства женитьбы Арцеулова. Там был какой-то то ли скандал, то ли конфликт. Дуэль точно была, но вот обстоятельства нашли в воспоминаниях одного из современников полковника, причем находящихся в частной коллекции на западе и никогда не публиковавшихся.

– О как. А вот это интересно. Ответ, как мы просили, конечно, не прислали.

– Они бы и так не прислали – сами хотят проверить подлинность источника. Несколько раз обжигались на умниках, которые хотели нагреться на особом интересе любителей старины.

– Ну, тогда в бой. Мне сейчас спать или потерпим до отбоя?

Профессор с жалостью посмотрел на меня, на часы на мобильнике, где пару раз сбрасывал звонки, тем более старшая медсестра уже пару раз стучалась в дверь, вызывая доктора.