Миссис Гольстром отмахнулась и вытащила второй бургер, от которого откусила солидных размеров кусок. Его она проглотила, почти не пережевав. И запила из бутылки.

– Когда… с Эшби несчастье приключилось… так вот, все думали, что он во вдовцах ненадолго…

– Погодите. Какое несчастье?

– А… точно… ты ж сам… ты с Ником одного году будешь? Или около того? Так вот, она Ника родила, это да… Эшби всему городу выпивку выставил. А потом года не прошло, как головой повредилась.

– В каком смысле?

Странно, что Томас не помнит этой истории. Вернее, он, конечно, был младенцем, когда она приключилась, но в маленьких городках прошлое рядом.

Матушка любила обсуждать соседей. И почему ни разу не затронула Эшби? Или… они для местных табу?

– В обыкновенном… не буду врать, точно не знаю, чего с нею не так, но в дурку спровадил. Думали, разведется, а он нет, мол, неможно, не по совести и предки не одобрят. Эх, несчастливые они. Богатые, а несчастливые…

И это само по себе кажется подозрительным.

– Тут много всякого болтали, – миссис Гольстром оторвалась от воспоминаний. Грязные пальцы она вытерла о кружевной воротник платья, икнула и приложилась к бутылке. – Народ горазд выдумывать, да только правды никто не скажет. Даже если клясться станут, что наичистейшая, не верь. Чего там было на самом деле, может, только старик и знал. А что до учительки, так она аккурат в его вкусе была. Тощенькая. Аккуратненькая. Леди. И сыну мать опять же. Он в школу заглядывать стал. Она пошла в медсестры. Пункт помощи открыли, при школе, да… вот наши и ждали, когда о помолвке объявят. Да не случилось. Встречаться встречались… то ли он побоялся, что и с нею чего приключится, если фамилию примет. То ли за сына? Она-то мальчика привечала, да всем известно, пока у бабы своих детей нет, то и чужие родными мнятся. А появись у нее кто? Нужен стал бы ей наследничек? Эшби ж свою кровь берегли… как бы там ни было, он до самой смерти к ней заглядывал. И Ник теперь вот тоже. Небось роднее матери…

Что ж, мисс Уильямс Томас и сам навестить планировал. Выходит, правильно. Будет о чем поговорить.

– А с Ником что?

– А что с Ником? Уехал учиться, после вернулся… Эшби-то уже немолод был. Женился он поздно, как и его отец. Будто… и вправду драконы прокляли.

– Что?

Миссис Гольстром поскребла щеку. Кожа у нее была неровной, в рытвинах и оспинах, а ногти обрели характерную желтизну.

– Так… старик-то… давно еще, когда тут ничего, кроме драконов, не было… магом был, сильным магом, да… поговаривают. Он спеленал драконицу и похоронил живьем… жертва, стало быть…

В магии Томас смыслил ровно столько, сколько вместилось в обязательный курс основ магии, естественно, теоретический.

Бюро со всяким сталкивается, да.

– А дракон его проклял. Мол, пока драконьи кости под домом в прах не обратятся, будет род жить, только счастья не видеть… красиво, черт побери.

Она вздохнула тяжко, должно быть сетуя, что собственная ее жизнь слишком ничтожна, чтобы в ней нашлось место проклятию, тем паче родовому.

Какое родовое, когда и рода-то нет? Одна она.

– Потому и выходит, что жениться они женятся, а все несчастливо. И до последнего держатся. Ник-то поспешил… влюбился. В Зои. Помнишь Зои? Фильчер? Та, которая Луи Фильчера дочь?

– Помню, – соврал Томас.

– Ага… как же… она ж тебя моложе будет годков на пять. Ты как уехал, она совсем соплюхой бегала, а потом ничего, заневестилась. Такая раскрасавица, что прям страх берет… тоже уехала. Учиться. Не знаю уже, на кого там училась, да только вернулась, почитай, сразу после Ника. Сперва сидела, из дому носу не казала. Наши-то разошлись, насочиняли всякого, им бы только языки потрепать. Но мамашка ейная скоро всем укорот дала. Папашка-то у Зои тихий, а вот мамаша еще та стервь. Стала дочку то в церковь водить, то по городу. Потом и с Ником свела. Теперь локти кусает. Небось знать бы наперед, чем оно обернется… так ведь и знала, чай, местная. Только не поверила в проклятие-то.

Ее речь, плавная и спокойная, убаюкивала.

А Томас пытался понять, имеет ли отношение к делу проклятие Эшби? И существует ли оно вовсе? Или является плодом воображения, благо воображение у местных все ж есть, было бы чему зацепиться.

Совпадения? И не такие случаются. Но…

Старик Эшби был врачом. А Ник? Ему, как и Томасу, около тридцати пяти, может, чуть больше. И стало быть, мог? Вполне.

Он доктор, единственный в округе. И пациентов у него по всем городкам хватает. Веская причина не сидеть на месте. А если где и задержится, то никто не обратит внимания.

Томас мотнул головой.

Нет. Этак на любого доказательства найти можно.

Хирург. И операции совершать приходится, потому как до той же Тампески попробуй доберись. Он и кости пилить умеет, и раны зашивать…

Как и половина местных, кто охотой пробавляется.

Не то чтобы Ник был так уж симпатичен, скорее напротив, но Томас прекрасно понимал, чем чревата предвзятость.

– Так что у них приключилось?

– Долгехонько они кругами ходили. Ник-то после батюшкиной смерти испереживался весь. Сам не свой был… вот и утешили. Много ли мужику надо? А свадьба красивая была. Наряд из Нью-Йорка выписали… тысячу отдали. Деньги им девать некуда. Да будь у меня тысяча…

Она ушла бы на виски и гамбургеры.

– Оркестр привезли. Город украсили почитай весь. Церковь в цветах. На вертолете притащили… совсем голову потерял, да… Зои, конечно, раскрасавица. И держалась так гордо. Как же, теперь она Эшби… подружки небось совсем на зависть изошли. Жили… не знаю, как они жили. Мне небось не докладывались. Он ей машину прикупил, розовый кадиллак. Разъезжала по городу… с ним и с дружком его…

– Которым?

– А то у Эшби приятелей много. Вихо, засранец. Появился аккурат перед свадьбой. Тоже хвост распушил. Наши вон поговаривать стали, что, глядишь, свадьбы и не случится, а эти двое расплюются до конца дней. Да только девка-то с головой, скоренько прикинула, что у одного капиталы Эшби, а у другого – дыра в кармане, а в ней вошь на аркане. Да… нет, так оно чин чином… Вихо свидетелем стал. И поздравлял… и после, конечно, слушок пополз, что с Зои они-таки договориться сумели ладком, но врать не стану, слухи у нас частенько ходят, а сколько в них правды – кто знает?

С Ником однозначно придется говорить. И вряд ли он будет рад этой встрече.

…Полный неповоротливый мальчишка в очках, которые вечно съезжали. Он поправлял эти очки, а без них близоруко щурился. Вздыхал.

Потел в своих наглаженных рубашечках.

И сжимался, стоило кому подойти близко. Он молча и терпеливо сносил затрещины, лишь улыбался этак виновато, чем доводил до бешенства.

В тот раз его подловили по дороге. Частенько за Ником приезжала экономка или старик Эшби, но случались дни, когда тот и сам добирался. Тут же всего ничего, с полмили вверх, к холмам. Вот за городом и подловили.

– Эй, жирдяй, куда спешишь?

Рубашонка запылилась, как и пиджак. По лицу Ника катился пот, и сам он выглядел до того несчастным, что просто смех.

Томас и рассмеялся. Ткнул пальцем:

– Ты поглянь на него! От него воняет, как от свиньи…

И Джер, старый приятель, подхватил:

– Свинья и есть!

Кто-то из мальчишек помладше, живо признавших за Томасом право верховодить, захихикал. Стая окружила Ника. Они и сами не понимали, что происходит.

Они хотели пошутить. Немного.

Ткнуть толстяка пальцем в бок, поглядеть, как тот согнется. Может, подножку поставить. Или пихнуть так, чтоб на задницу плюхнулся. Кому в голову пришло схватить сухую коровью лепешку, Томас не помнил. Но дерьмо полетело в Ника.

А тот не стал отмахиваться.

Он сидел на земле, и плечи его мелко вздрагивали, а из носа ползла красная нить крови. И вид ее привел стаю в неистовство. Все вдруг словно с ума сошли.

И он сошел.

– Что вы творите?! – этот голос заставил мальчишек броситься прочь, рассыпаться, притворяясь, что они не вместе, они просто так… – А ну пошли вон!

Томас потом узнал, что заметил их старик Дерринжер. Он и помог Нику подняться, отвел к дому. А потом… потом в школу пришел Эшби. И имел беседу с мисс Уильямс.

И не только с ней.

Задница заболела. И спина тоже. Отец лупил не глядя… и тогда в какой-то момент Томасу показалось, что его убьют. Вот просто так, в запале. Он потерял сознание от страха, а очнувшись, понял, что не способен шевелиться.

Он слышал, как отец что-то говорит матери, но различил лишь:

– Скажи своему ублюдку… Эшби.

И понял, что во всем виноват Ник. Тогда Томаса затопила обида. Все это было… несправедливо! Нечестно. Неправильно! Ник… подумаешь, слегка измазали одежонку, так нехрен выделяться. Приходит… вечно… урод полный! Правильно Берт говорит, таких учить надо, чтоб неповадно было.

Если бы Томас мог, он бы… он сам не знал, что бы сделал.

На его счастье, он в постели пару недель провалялся, а потом и ходил-то медленно. Все тело болело, даже зубы…

Глава 10

– Забрюхатела-то она скоренько, года не прошло небось, поспешила. Так-то оно понятно, вдруг да Ник передумает? Сейчас-то развестись, что жопу почесать, а с дитем, оно всяк надежней, – миссис Гольстром и почесала массивный свой зад. – Ник и прежде-то от нее не отходил, а тут и вовсе блажить стал. Отправил в Тампеску на месяц, вроде как там клиника, наблюдать будут. А чего наблюдать? Когда баба крепкая, сама справится, а если чего не так, то хоть изнаблюдайся, ничего не сделаешь.

Бутылка с виски почти опустела.

– Ездил туда. Поговаривали, вовсе останется, но не тут-то было. Девице чегой-то там не глянулось, вот она и потребовала домой вернуть. Мол, чего ей в Тампеске делать? Каталоги вот привезла, чтоб приданое младенчику заказать. Наши-то ее упреждали, неможно до родов-то, но разве ж послушает? Нынешние бабы себя самыми умными мнят. Ага… вот и она… выписывала, а Ник и рад был, деньги у Эшби имеются…

– Откуда?

К слову, интересный вопрос, над которым никто в городе не задумывался. А ведь и вправду: откуда? Эшби владели землей. И старым особняком, безусловно роскошным по сравнению с иными домами, но сам по себе особняк дохода не приносил.

А капиталы имелись.

На школу вот шли. На благотворительность. Да и образ жизни Эшби вели не то чтобы разгульный, скорее чувствовалась их привычка к хорошим вещам.

– Кто ж это знает. Ты это у Ника спроси.

Спросит.

И запрос подаст, потому как… непонятно все. И странно, что это непонимание вылезло лишь теперь. Почему Эшби вообще позволил сыну и наследнику ходить в деревенскую школу? Почему учителя не нанял? Денег не хватило? Не нашел? Не смешно. Та же мисс Уильямс вполне могла давать частные уроки.

Тогда зачем?

И ведь даже после той истории не забрал, хотя Ник наверняка не отказался бы…

– Так вот, об чем это я? А… приехала… а в Тампеску раз в месяц ее отвозил. Сам-то он тоже по бабьим делам умел, тут же, кроме него, только пара повитух, да и те…

Работают без лицензии.

– Его наши любят. Ласковый он. Внимательный. За ручку держит, утешает… я-то сама пустая, а бабы говорят, что с ним и родится легче. Не лез бы ты к нему, мальчик. Не поймут наши.

Это точно, не поймут.

Эшби для города даже не символ, нечто гораздо-гораздо большее.

– И Зои с ним спокойна была. Мамку к себе забрала, а вот прислугу всю распустила. И правильно. Сама-то раскоровела перед родами, ни к чему, чтоб перед мужем сикухи задами крутили. Родила тоже легко… Эшби загодя какого-то доктора привез, медсестер пару, чтоб уж точно. Уговаривал в Тампеску поехать, но тут Зои рогом уперлась. Ну да родить родила…

Мисс Гольстром замолчала.

Она покачивалась на табурете, глядя перед собой, и лишь кривые пальцы ее шевелились, будто дергала она за невидимые нити.