– По-моему, мы всё-таки с вами раньше встречались, милая Линда, – проворковал Эссекс, пожимая Линде руку и значительно глядя в глаза. – Что ж, приятно было поработать вместе. А не хотите ли посетить «Гордон» как-нибудь на досуге? Вы уже бывали на наших БМК? Там есть на что посмотреть. Мегадестроер – это целый город…

– При случае – с удовольствием, сэр.

– Впрочем, я не прощаюсь, вы же сейчас пойдёте с нами? Чудесно, чудесно…

В коридоре народу заметно поубавилось, из охранников Эссекса на месте были всего лишь трое. Вид бойцы имели бледный.

– Не понял, – буркнул Эссекс, обнаружив, что ряды его охраны сильно поредели. – А где остальные?

– Старшему плохо стало, господин контр-адмирал, сэр, – хмуро доложили ему. – Сердечный приступ. Двое наших с ним в лазарете.

– С чего бы это вдруг? – изумился Эссекс.

– Это его Боровский довёл, – наябедничали ему.

Эссекс с укоризной покосился на Рашена.

– Наш кадр, – сказал Рашен гордо. – Мёртвого затрахает. Он как, моего навигатора не расстрелял ещё?

– Готовится, сэр. Нас хочет заставить. А нам не положено, мы подчиняемся только начальнику штаба… Вы скажите господину Боровскому, сэр, а то он нас за людей не считает…

– Дети, – объяснил Рашен Эссексу. – Все охранники принадлежат, как правило, к ярко выраженному инфантильному типу. Большие дети. Только бы им в войнушку поиграть. К настоящим-то боевым действиям их не подпускают. Вот они и не взрослеют никогда. Скажешь им какую-нибудь глупость, а у них уже сердечко ёкает. Что же вы, балбесы, – он повернулся к охране, – Устава вообще не знаете? Читать разучились? Какой ещё, к чёртовой матери, расстрел наверху?

– Так военное же положение… – слабо возразили ему.

– В карцер, – заключил Рашен. – На урезанный паёк, и каждому в зубы – Устав. И пока не выучите наизусть, за порог ни ногой.

– Ты это… – Эссекс потянул адмирала за рукав. – У тебя вон своих лоботрясов двое, ты с ними и развлекайся. А моих не трогай.

– Разве это я тронул? – Рашен усмехнулся. – Ты же знаешь, что бывает, когда я действительно трону. Ладно, вы… расстрельная команда. Поработайте, что ли, грузчиками для начала. Заходите в кабинет, берите капитана Мейера и тащите ко мне. А в карцер – потом.

Охранники с похоронными лицами проследовали в дверь.

– Жестокий ты человек, Алекс, – сказал Эссекс с деланой серьёзностью. – Одно слово – русский.

– Ага, – кивнул Рашен. – Ещё я продал евреев арабам, а всю остальную планету – китайцам. И всех марсиан поубивал.

– И как только успел! – рассмеялся Эссекс.

* * *

Чтобы перестроить группу F в походный ордер из орбитальной позиции, обычно требовалось около двух часов. На этот раз управились за полтора. Даже рядовые были в курсе, что эта операция может оказаться для группы последней (на судах в таком случае говорили «ещё разок, и все»), и поэтому работа шла чётко и слаженно, без единого сбоя. С некоторым опозданием в хвост бригаде пристроился неповоротливый десантник, и Рашен, который весь извертелся, наблюдая его неуклюжие манёвры, дал команду на отвал.

Начальство снизу требовало шевелиться, денег бухгалтерии Эссекса отвалили щедрой рукой, поэтому разгон шёл на бустерной тяге, в обычной ситуации для бюджета группы совершенно разорительной. «Марсианское плечо», и без того короткое, на этот раз надо было проскочить за одиннадцать суток.

Перегрузка на разгоне была шестикратная. Поскольку все ходили в масках, Рашен приказал каждому вдобавок к табличке на груди написать фамилию ещё и на спине. Над Рашеном эту операцию проводил Фокс, и, разумеется, плечи адмирала украсились крупной надписью «RUSSIAN», о чём тот поначалу не подозревал. Но днём позже адмирал догнал в коридоре какого-то деятеля по фамилии Fuckoff и почуял неладное. Построение личного состава выявило ещё десяток неприличных фамилий, а также барышню по имени Candy и мужика, на котором спереди было написано, как положено, «capt. Fox», a сзади коротко и ясно: «Bombardier». Рашен сначала ругался, но, когда ему сказали, что там на спине у него самого, вдруг успокоился. Конечно, всяческих Факовых, Шитхедов и Доннерветтеров он приказал изничтожить, но в остальном неуставная выходка сошла экипажу с рук.

В целом жизнь астронавтов на разгоне не особенно изменилась, дело было привычное. В боевой обстановке им случалось не расстёгивать масок по два-три месяца, а при шести «же» спецкостюм позволял хоть танцевать. Только Боровский, которому даже в спецкостюме при таких режимах было нехорошо, уже на второй день совершенно озверел и, пользуясь тем, что из бассейна слили воду, послал техников Вернера циклевать дно ультразвуковыми резаками. Вернер, отдыхавший в кубрике от трудов праведных, обнаружил это злоупотребление властью только к моменту, когда его подчинённые содрали уже два миллиметра покрытия, и огромный красный член на дне бассейна заиграл такими яркими красками, что техники выразили желание продолжить работу. Боровский сидел на бортике, свесив ноги вниз, и изрыгал тоскливую ругань на всех доступных ему языках.

Вернер хохотнул и ушёл дальше спать. За два часа до старта он доложил адмиралу, что все работы по нейтрализации саботирующих и подслушивающих устройств на борту «Тушканчика» успешно завершены. Рашен одобрительно хлопнул Эндрю по плечу и разрешил отдыхать, пока не надоест. Вернер посмотрел на часы и со всех ног бросился к Иве.

– Ох… – только и выдохнул он, увидев, что Ива в халате и на вахту не собирается. – Я так боялся, что ты сейчас уйдёшь… Милая! Как же я по тебе скучал!

Ива мягко обняла Эндрю и прижалась лицом к его груди.

– Я тоже, – сказала она. – Но ты напрасно радуешься. Мы пойдём на бустерах, сейчас объявят. Тут уж будет не до любви.

– Сколько у нас времени? – деловито спросил Вернер, расстегивая комбинезон. – Успею рассказать, как я тебя обожаю?

– На языке жестов? – Ива одним движением сбросила халат, и Вернер чуть не прослезился от нахлынувшей вдруг нежности. Эта женщина была не просто красива. Каким-то шестым чувством Эндрю ощутил, что она создана для него. Именно для него. А он – чтобы служить ей, быть ей верным, мечтать о детях, а может быть, даже предложить Иве руку и сердце, как это делалось в старые времена.

Наверное, у него было очень странное выражение лица в этот момент. Во всяком случае, Ива под его взглядом первый раз в жизни смутилась перед мужчиной и прильнула к Эндрю, избрав такой неожиданный способ прикрыть свою наготу.

– Ты что? – спросила она тихонько.

Из груди Эндрю вырвался нервный смешок, и он крепко прижал девушку к себе.

– Прости, – сказал он. – Я просто вдруг понял… Это так внове для меня. Понимаешь, я никогда раньше ничего подобного не испытывал. Ива, милая… А я ведь люблю тебя.

– Что? – переспросила она.

– Никогда ещё и никому такого не говорил, – признался Вернер. – Оказывается, это непросто. Словно душа нараспашку. И соврать невозможно. Либо ты это чувствуешь и тогда говоришь, либо нет, и тогда сказать нечего. А мне есть что сказать. Я люблю тебя. Я люблю тебя… Вот.

Ива чуть отстранилась от Эндрю и заглянула ему в глаза.

– Можно бестактный вопрос? – поинтересовалась она. – А когда ты это понял?

– С первого взгляда, – честно ответил Вернер. – Помнишь, тогда контроль отражателей барахлил, и я…

– Энди, – сказала Ива. – Пожалуйста, не стригись, а?

– То есть? – удивился перемене темы Вернер.

– Я понимаю, когда ходишь в маске, длинные волосы – неудобно, – Ива продолжала гнуть своё. – Но пожалуйста, ты побереги этот свой хвост. Для меня, хорошо?

– Да ладно… – пробормотал обескураженный Вернер.

– Он так тебе идёт… Ты такой красивый, Энди. Ты самый красивый на свете. И… Я как тебя в первый раз увидела… Ты мне снился потом каждую ночь. Я… я тоже люблю тебя. Я очень тебя люблю.

У Вернера перехватило дыхание. Он хотел сказать что-то очень важное, что-то самое главное, но не мог подобрать слов. И нашёл, сам того не подозревая, ёмкую и мужественную фразу.

– Значит, всё будет хорошо, – сказал он.

Больше они почти не говорили, но им действительно было хорошо друг с другом, хорошо, как никогда раньше, а потом Ива вдруг заплакала, и перепуганный Вернер бросился её утешать. Но оказалось, что это с ней от радости.

И если бы не приказали всем стоять по местам, Вернер ни за что бы от Ивы не ушёл. Но потом он всё равно вернулся и часами сидел рядом с ней в ходовой рубке, когда Ива была на вахте, и ходил за ней как привязанный, куда бы она ни пошла. Два угловатых чудовища с забралами вместо лиц, они даже по обезображенной усилителями походке легко узнавали друг друга. Им не нужны были надписи на спинах, чтобы расслышать, как под металлом и пластмассой бьётся родное сердце.

А усиленная бригада Attack Force беззвучно раздирала пространство на шестикратной.

Маяк на Цербере по-прежнему не подавал ни малейших признаков жизни. Ремонтник шёл к маяку самым полным и прибывал на Цербер в расчётное время, через полтора месяца.

Капитан скаута «Рипли» коммандер Файн докладывал с периферии Солнечной, что последние распоряжения адмирала Успенского принял к сведению. Экипаж «Рипли» завершал подготовку к работе на ближних дистанциях, на скауте шла плановая диагностика сканирующих устройств.

Последний опрос Акционеров по ограниченной выборке снова показал, что для роспуска боевого флота Земле скорее всего не хватит пяти-шести процентов голосов.

На Чикагской фондовой бирже акции производителей комплектующих для военных кораблей медленно, но неуклонно шли вверх.

Экспериментальный звездолёт «Леонид Горбовски» вернулся на орбитальные верфи из-за фатального сбоя в работе ходового процессора. Капитан Риз дал в Сети открытую пресс-конференцию и пообещал, что «Горбовски» стартует не раньше, чем будет идеально отлажен, а значит – готов со стопроцентной гарантией вернуться домой и открыть для жителей Солнечной новую эру космической экспансии.

На Земле число лиц, ограниченно дееспособных по инвалидности детства, перевалило отметку в восемь процентов.

Правительство Марса в очередной раз отклонило предложение Совета Директоров продать земным банкам воспроизводства свой генетический материал.

Совет Директоров, в свою очередь, снова отверг законопроект о безвизовом перемещении лиц в пределах Солнечной.

Интерпол перехватил крупнейшую в истории контрабандную партию элитной консервированной спермы.

На территории бывшей Российской Федерации были зафиксированы массовые перемещения кочевых орд.

Правление Соединённых Штатов опубликовало ежегодный годовой отчёт и прогноз развития компании на ближайшие пять лет. Один из пунктов – объявление Лондона свободной экономической зоной – был вынесен для обсуждения в Сеть.

На Венере в возрасте девяноста пяти лет умер последний чернокожий гражданин республики.

Адмиралтейство удовлетворило прошение об отставке мастер-навигатора капитана Маргарет фон Фальцфейн.

Адъютант начальника штаба группы F капитан Джозеф Мейер получил смертельную черепно-лицевую травму в результате неосторожного обращения с маской спецкостюма при ускорении в шесть единиц.

Часть II
Вне земли

Маяк на Цербере не имел навигационных функций и вообще представлял ценность только для того, кто его установил. Маяк работал громко хлопающей пробкой или, если хотите, сигнальной затычкой. На обледеневшей каменюке, чисто по недоразумению считавшейся десятой планетой Солнечной, маяк крепко держался сенсорными щупальцами за единственную полезную вещь, которая там нашлась. Он контролировал редкоземельную жилу. И стоило бы какому-нибудь идиоту (а иначе не назовёшь того, кто попрётся за лантанидами в такую даль) сунуться к жиле, как маяк вместо дежурного ОК послал бы в эфир тревожный вопль.