НеРодная сестра магната (страница 13)
Глава 16
Несколько дней спустя
Доминика
Просыпаюсь от приглушенного детского плача. Сажусь, облокотившись о спинку кровати, и кручу головой в темноте.
Племянники Даны? Близнецы плачут?
Нет, голос один. Кто-то из них? Обычно если первый скандалит, то второй сразу же присоединяется…
Стоп! Где я вообще?
Наощупь нахожу прикроватную лампу – и включаю. Тусклый свет озаряет ненавистную мне спальню. Обреченно хнычу: я все еще в особняке Левицких. Лучше бы и это оказалось страшным сном.
Плач за стеной становится громче и жалобнее. Сердце заходится в дикой пляске.
Откидываю одеяло и мчусь на звук прямо в пижаме. Наспех дергаю защелку, кажется, ломая и без того хлипкий механизм, распахиваю дверь. И иду в комнату Яна.
Толкаю плечом деревянное полотно, заглядываю внутрь.
– Ян? – шепчу во тьму. – У тебя Дан плачет, – переступаю порог. – Ян?
Ответа нет. И самого Яна не вижу. Его постель, кажется, пуста.
Чувствую себя неловко. Пришла полуголая посреди ночи. В спальню к брату. Надеюсь, никто меня тут не поймает из «родственников»…
Но все сомнения и опасения отходят на дальний план, когда Даниэль в очередной раз всхлипывает и попискивает, как маленький мышонок.
С трудом различаю в сумраке его кроватку – и машинально приближаюсь. Нащупываю ночник, щелкаю кнопку – и разноцветные огоньки рассеиваются вокруг.
– Тише, малыш, все хорошо, – опускаюсь на пол возле детской постели.
Даниэль смотрит на меня внимательно, но плечики его все еще содрогаются от рыданий.
– Мой бедный малыш, – касаюсь его головы. – Приснилось что-то плохое? – провожу пальцами по волосам. – Это все ненастоящее, – трогаю пухленькую щечку. – Я тоже вижу плохие сны. Знаешь, что нужно сделать, чтобы прогнать кошмар? Перевернуться на другой бок.
Понимаю, что это глупость. И лично мне ничего не помогает избавиться от призраков прошлого. Но у малыша должна быть хоть какая-то надежда.
Поэтому я обхожу кроватку с другой стороны, пока Дан внимательно наблюдает за мной.
– Поворачивайся сюда, – показываю ему, и он слушается. – Вот так, умничка.
Протягиваю мальчику руку, и он хватает меня за указательный палец. Сжимает сильно, будто боится, что оставлю его.
– Все хорошо, Дан, засыпай, – уговариваю его и радуюсь, что в тусклом свете не видно стекающих по моим щекам слез. – Ты не один, малыш.
Я сижу на полу, облокотившись о край кроватки, и говорю что-то. Болтаю ни о чем, лишь бы ребенок чувствовал мое присутствие. Постепенно дыхание Дана выравнивается, становится тише. И он засыпает, все еще крепко сжимая ручкой мой палец.
Свободной ладонью веду по его макушке, поглаживаю. Тянусь к пледу, чтобы накрыть малыша, но замираю. Ведь в этот момент дверь распахивается.
Ян с порога замечает меня. И я чувствую его гнев.
– Ты… – цедит он, но я шикаю на него, чтобы Дана не разбудил.
Аккуратно высвобождаю палец и вкладываю в ручку ребенку игрушку. Моя бы воля, я бы так и сидела рядом всю ночь, оберегая его сон. Но злой старший брат не позволит мне остаться ни на секунду.
Делаю вдох и поднимаюсь на ноги. Уныло плетусь к двери.
– Ты. Что. Здесь. Делаешь? – тихо рычит Ян, преграждая мне путь в холл.
– Дан плакал. Я услышала и…
После общения с ребенком у меня нет настроения дерзить. Хочу просто спрятаться.
– Не смей заходить в мою комнату, – пытается угрожать Левицкий.
Но я задираю голову и смело смотрю в его глаза.
– Нет, Ян, – произношу спокойно, но твердо. – Если Дан опять заплачет и никого не окажется рядом, то я сделаю то же самое. Приду и успокою, как сумею. И плевать мне на твои угрозы.
– Будешь через Даниэля пытаться в доверие деда втереться? Для тебя хоть что-то святое есть? – раздражается он. – Кроме денег…
– Ты видишь поблизости Адама? – задаю ключевой вопрос.
И Ян мгновенно остывает. Всматривается в мое заплаканное лицо. Нахмурившись, думает о чем-то.
Неожиданно поднимает руку и проводит большим пальцем по моей щеке, стирая влагу. Забываюсь на миг, сглатываю слезы. И даже глаза чуть прикрываю. Но через секунду широко распахиваю их.
– Совсем с ума сошел? – фыркаю сдавленно. – Не трогай меня!
Отталкиваю Яна и сбегаю в свою обитель. Тяжело дыша, словно после марафона, прижимаюсь спиной к закрытой двери – и сползаю вниз.
Что он делает со мной? С нами обоими?
Зачем?
***
Уснуть не получается. Стоит мне сомкнуть веки, как я вижу Яна. И это в стократ хуже, чем обычные кошмары. К ним я привыкла, научилась сосуществовать. Но Ян. Пугает и будоражит душу. Не могу справиться с противоречивыми чувствами.
От нечего делать сажусь за учебники польского. Один из способов прогнать ночные образы. Действует безотказно.
Учу язык, старательно повторяю слова и фразы. Снова и снова. Пока не наступает рассвет, прогоняя тени и страхи.
Зеваю и понимаю, что безумно хочу спать.
Однако стоит мне улечься удобнее, как слышу голоса, доносящиеся из комнаты деда.
Невольно начинаю переживать. Вдруг у Адама опять приступ. А там Эд разговаривает с кем-нибудь из родственников. Рядом ли Ян? Если нет, то всем остальным плевать на деда.
Мозг начинает подкидывать пугающие картинки. Нарисовать их не так сложно после того, как я видела воочию, насколько плохо бывает Левицкому-старшему.
Беру халат и выскакиваю в холл, надевая на ходу. Подношу руку к двери, чтобы постучать. Но так и застываю.
Потому что до меня доносятся обрывки беседы. Адам разговаривает с… Яном. По-польски. Но кое-что я понимаю. И это «кое-что» мне не нравится.
Лихорадочно напрягаю мозг, взываю к своей памяти. Пытаюсь восстановить все, что выучила за эти дни. В конце концов, не такая я уж безнадежно глупая! Правда, времени мало было.
Прислушиваюсь.
Различаю отдельные слова и фразы.
Брак, контракт, какие-то документы.
Что-то про ребенка. Или нет. Вот тут не уверена. Слова сложные.
Несколько реплик шепотом. Слишком тихо.
Потом опять про брак. И жену…
– Хорошо, – голос Адама. – Ты уверен?
– Да, – твердо бросает Ян.
– Кто она?
– Анна Новак, – четко слышу.
И мне этого достаточно. Эд не солгал.
«Яну с любовью… От Анны», – дорисовывает воспаленный мозг. А заодно подленько подкидывает картинки из той ночи. Нашей единственной ночи.
Прикрываю рот рукой, чтобы не издать ни звука и не рассекретить себя. Отхожу бесшумно.
В конце концов, какое право я имею лезть в планы Яна?
Решил жениться? Пусть! Вот только от своей части наследства я так просто не откажусь. Да, это единственное, что меня волнует сейчас. Только деньги. Да. Исключительно!
На личную жизнь брата мне плевать. Плевать!
Рухнув в постель, утыкаюсь лицом в подушку. И реву. Не понимаю, почему на меня нахлынули вдруг эмоции, и не знаю, как совладать с ними.
Шелковая наволочка покрывается пятнами от моих слез. А я продолжаю всхлипывать.
Что за бред!
Он же брат мой. Пусть женится!
Разве я должна плакать из-за этого?
Брат!
Почему так больно, черт возьми!
Рывком поднимаюсь с постели, яростно стираю слезы с щек. Выскакиваю из комнаты и, наплевав на то, что меня могут увидеть, прямо босиком бегу по ступенькам наверх.
Врываюсь в комнату Эда. Ослепленная яростью, даже не смущаюсь, когда вижу его – полуобнаженного после душа, с полотенцем на бедрах.
Только инстинктивно пару шагов назад к выходу делаю. Страхуюсь.
Стоя на пороге, негромко, но уверенно выплевываю:
– Я согласна на твою сделку.
Глава 17
Полторы недели спустя
Доминика
В сотый раз заглядываю в подарочную коробку, где находится безумно дорогая статуэтка в виде двух близнецов, сидящих спинами друг к другу и объединенных одним сердцем из красного рубина. Единственное, на что хватило моей фантазии. И денег с карты Врагова. Муж сестры будет в ярости, когда увидит счет. Он и так меня недолюбливает… Вся надежда на Дану. Она, в отличие от меня, умеет сглаживать углы.
Вздохнув, провожу пальцами по статуэтке, стирая невидимую пыль. И закрываю коробку. Надеюсь, Адаму понравится подарок. Или он хотя бы сделает вид…
Поднимаю голову, читаю название ресторана на польском, рассматриваю завитушки на буквах, в целом оцениваю фасад. Тяну время.
Левицкие давно внутри. В полном составе. Я же опоздала, потому что носилась по сувенирным магазинам, потом брала вечернее платье напрокат (не покупать же ради одного выхода в свет), а еще… просто пыталась отсрочить неизбежное.
Где-то позади слышится гул двигателя и звук тормозов. Вдруг приехал кто-то еще из опоздавших гостей Адама? А я нерешительно топчусь на крыльце. Глупо.
Не оглядываясь, поднимаюсь по лестнице. На уровне второй ступеньки путаюсь в длинном изумрудном платье. Фыркаю, поправляю юбку, делаю еще шаг и… Блин! Дурацкие каблуки! Их подослали, чтобы убить меня!
Оступаюсь и едва не падаю назад, но чужие руки на талии страхуют меня. А через секунду сжимают, впиваясь пальцами. Дыхание сбивается, кожа вспыхивает в месте прикосновения.
По ощущениями я с ужасом понимаю, что руки… не чужие. Родные, черт возьми. В прямом смысле слова.
Сглотнув, поворачиваюсь и произношу на выдохе:
– Привет, Ян. Опаздываешь.
– Привет, ты тоже, – звучит без тени злости или грубости.
Убедившись, что я прочно стою на ногах, Левицкий убирает ладони, складывает их в карманы, а сам делает шаг назад.
Скользит по мне тягучим взглядом. Невыносимо медленно и неприлично откровенно. Возникает острое желание прикрыться или… Нет, никаких «или»!
Боковым зрением замечаю Даниэля, который мнется неподалеку и наблюдает за нами со стороны.
Расплываюсь в улыбке, слетаю с лестницы и приседаю, обнимая малыша. У него, как и у меня, сегодня боевое крещение и очередное испытание семьей Левицких. Познакомиться за эти дни родственники новые успели, но на нейтральной территории встретятся впервые.
Меня пугает, что Левицкие настороженно приняли мальчика, словно почувствовали конкурента в борьбе за желанное наследство. Мало ли, как поведут себя сегодня. Однако Ян говорил, что в случае чего они с Даном немедленно уедут.
– Мика, идем, Адам ждет, – звучит откуда-то сверху. И голос принадлежит не Яну. К сожалению.
Устремляю взор на вход в ресторан и вижу Эда. Стоит весь приторно идеальный, руку мне протягивает.
Поднимаюсь и нехотя вкладываю свою ладонь в его, чувствуя, как спину прожигает яростный взгляд. Кажется, даже тяжелое дыхание позади слышу. Злое такое, недовольное.
Запрещаю себе анализировать поведение Яна. И его не братскую реакцию.
– С юбилеем, Адам! – искренне улыбаюсь я, стоит войти в ресторан.
Приближаюсь к деду, вручаю многострадальную коробку с подарком, которую до дыр, наверное, затерла от переживаний.
И даже… обнять родственника порываюсь, но вовремя осекаю себя. Что за нежности? На меня это не похоже!
– Статуэтка символизирует нас с сестрой, – тараторю я, пока Адам раскрывает подарок. – И хоть Дана не спешит знакомиться с тобой, но пусть и она тоже всегда будет рядом. Хотя бы так. Этот подарок должен напоминать о нас. Что бы ни случилось, мы обе будем наблюдать за тобой, – подмигиваю деду.
– Звучит угрожающе, – хрипло смеется он, но добавляет серьезно. – Спасибо, внучка, – приятно отзывается в сердце, разливаясь теплом. – Надеюсь, когда-нибудь я увижу и Дану, и правнуков, – тянет с грустью.
Не знаю, что ответить. Сестра обижена на Левицких не меньше меня. А я… и вовсе собираюсь уехать. Оставить деда. На растерзание стервятникам – его так называемым родственникам.
Впрочем, меня не должно это волновать. У меня своя миссия. Ведь так?