Игнорирую его слова и тон. Ведь я уже выяснил, что мы с Микой абсолютно чужие друг другу. Нас ничего не связывает, кроме… Моих больных чувств, черт возьми! Которые обострились сейчас. Когда я боюсь ее потерять.

– Как она? – повторяю громче и строже.

– Пришлось провести лапароскопию. Отходит от наркоза, – бросает доктор хмуро, но не вдается в подробности.

– Что с ребенком? – вырывается у меня.

– Нет никакого ребенка, – как обухом по голове.

Невольно вспоминаю, как Мика возилась с Даниэлем, пока я не ограничил их общение. Идиот! Она создана быть матерью. Как я раньше не понимал этого. Не мог разглядеть ее настоящую под дерзкой защитной оболочкой.

Теперь слишком поздно. Мика не переживет потери собственного ребенка. Сломается окончательно.

И виноват в этом я. Был слишком груб вчера. Спровоцировал нервный срыв и, как следствие…

– Выкидыш? – с трудом выжимаю из себя. – Я могу войти к ней?

Все наши ссоры и стычки отходят на второй план. Сейчас мне плевать, что у Мики есть Эд. Плевать, от кого она была беременна.

Имеет значение лишь она сама.

– Нет, – доктор преграждает мне путь. – Доминика солгала вам всем. Беременности нет. Никогда не было.

Очередной обман? Эта новость шокирует меня и в то же время… радует…

Продолжение фразы гинеколога проникает в мозг, будто сквозь туман.

– И, судя по анализам, вряд ли она наступит в ближайшее время…

– Что? – хриплю я.

– Не имею права утверждать на сто процентов, но… – мнется Каминский, а мне ударить его хочется, чтобы быстрее говорил. – У Левицкой были серьезные проблемы по женской части, которые усугубились воспалением, – делает паузу, словно скрывает что-то. – Сильное кровотечение, операция… Все это может негативно сказаться на ее репродуктивной системе. Не исключено бесплодие. Нужно длительное лечение. Но шансы на то, что оно поможет, ничтожно малы, – добивает меня врач.

– К ней можно? – рычу я.

Чувствую, что рядом должен быть. Успокоить, поддержать.

И солгать, будто все в порядке.

– Нет, лучше завтра, – чеканит Каминский. – Ближе к вечеру, – добавляет, отводя взгляд. – Пусть отдохнет. Не беспокойтесь, Левицкая под хорошим наблюдением.

Но все же нагло иду к палате, куда положили Мику. Доктор преграждает мне путь.

– Не входить, – чеканит он.

Но все же приоткрывает дверь, позволяя заглянуть внутрь. Мика под какой-то капельницей. Спит. Бледная и измученная.

Черт!

– Только не говорите ей… – с адским трудом выдавливаю из себя это роковое слово, – …о бесплодии.

Доктор кивает, а я уезжаю домой. Еще не зная, как сильно пожалею об этом.

***

На следующий день

Ян

– Даниэль, ты нужен Мике, – беру малыша за ручку и веду в клинику.

К моему удивлению, он слушается, хоть и не любит больницы. После смерти бабушки.

Я старался оградить Дана от всего, что может расстроить его. Но сегодня пришлось взять племянника с собой. Дома нет никого: Левицкие после обеда разъехались кто куда. Подозреваю, что сбежали… от нервного меня.

Осталась лишь Елена. Но ей я не доверяю после слов Мики.

Есть еще одна причина, по которой Даниэль должен быть сейчас здесь, со мной.

Он поможет успокоить Мику и отвлечет ее от главного разговора, которого я опасаюсь. Хочу максимально отсрочить момент, когда придется рассказать ей… о страшном диагнозе.

– К Доминике Левицкой, – резко бросаю, пересекая приемную.

Шагаю к палате и замираю на пороге.

– А ее нет, – звучит за спиной тонкий голос, а следом – глухой цокот каблуков. – Сбежала. Ищут.

Находясь в некой прострации, смотрю, как санитарка перестилает ее постель. Передо мной будто сцена из фильма, когда палату убирают после… смерти пациента.

Дрожь проходит по спине. Что за дурацкие мысли! Я настолько боюсь Мику потерять, что с ума схожу.

– Каминский где? – поворачиваю голову к догнавшей меня медсестре.

– Пошел в кабинет, чтобы вам позвонить, – щебечет поспешно и ресницами испуганно хлопает.

– Хреново звонит, – цежу негромко, чтобы Дан не услышал.

Как Мика говорила? Ребенок все чувствует.

Черт, зря его взял. Напугаю ведь, потому что эмоции в узде держать не могу.

Дверь Каминского открываю чуть ли не с ноги. Распахиваю громко и грубо.

– Левицкая где? – опускаю приветствие.

– Самовольно сбежала, – врач откладывает в сторону телефон и поднимается из своего кресла.

– Как она могла сбежать? После операции! Вы за дурака меня держите? – засыпаю его вопросами. – Где она? С кем уехала? Куда?

– После лапароскопии уже через пару часов вставать можно и ходить, – оправдывается врач.

Идиот, который «потерял» пациентку! Мику мою!

Убил бы!

Присутствие Дана немного остужает мой пыл. Боюсь малыша напугать. Поэтому контролирую свой тон.

– Вставать и бежать – разные вещи, не находите? – рычу раздраженно. – Вы говорили ей что-то? О ее здоровье? – прищуриваюсь с подозрением.

Мика хоть и колючая внешне, но от этой новости могла сломаться. И в отчаянии натворить дел.

– Кхм, – выдерживает время Каминский, но делает это зря, ведь я лишь сильнее закипаю. – На смене был дежурный врач. На обходе ей все и рассказал, – хрипло произносит, будто и сам не рад. Злится на подчиненного. – Левицкая настаивала. Он не имел права скрывать.

Провожу свободной ладонью по своему покрытому испариной лбу. Второй продолжаю обхватывать маленькую ручку Дана. Он единственный останавливает меня сейчас от срыва.

– Нужно было мне позвонить, – сурово отчитываю безответственного врача. – Вы обещали хорошее наблюдение!

Представляю на секунду, как слабая, болезненная Мика ловит такси. Бред. Что-то здесь нечисто. И я обязательно выясню, что.

– Не досмотрели, – Каминский пожимает плечами, будто это обычное дело, а я зря переживаю.

– Ах вы… – осекаюсь, вспомнив про Дана рядом со мной. – Ждите проверку, – кидаю угрозу.

Сжимаю вспотевшую ладошку племянника и выхожу с ним в коридор. Каминский следует за мной. Боится? Правильно делает. Я поставлю на уши эту клинику и выясню, что и как произошло. Накажу каждого, кто упустил моего ёжика. И начну с долбаного гинеколога.

– Подождите, – кричит санитарка, выбегая из палаты Мики. – Тут записка какая-то.

Каминский, который стоит ближе к тому крылу, протягивает руку, чтобы забрать, но я оказываюсь проворнее. Выхватываю клочок бумаги и…

«Прости, Ян. Я лгала всем. Обещаю, что больше не появлюсь в вашей семье. Как ты и хотел. Береги Дана и Адама. Прощай».

Рвано выдыхаю.

Ошибаешься, ёжик. Все изменилось.

Я верну тебя.