Мирон бросил у порога сумку с вещами, которые забрал у Петра, и прошёл в центр комнаты. Та показалась ему такой просторной и чужой. Что-то изменилось, то ли воздух, то ли общая атмосфера, будто он здесь не был очень давно. А был ли? Когда Юлия была в поездках, он ещё позднее возвращался домой, шёл в кабинет и продолжал работать, если повезёт, то засыпал за европейским матчем поло на диване прямо там, а иногда оставался в городской квартире. Комфорт и удобства были неотъемлемым приложением, и он не замечал этого, пока на пару дней не лишился их.

Мирон до сих пор был в одежде Шакринского. Майка и джинсы слегка отсырели после дождя – нужно было переодеться. Но ему совсем не мешала несвежая одежда, даже в душ идти не спешил. Хотя всё тело чувствовало последствия ночи, проведённой на чудовищно неудобных креслах автобуса. Однако то, что на них случилось, затмевало любой дискомфорт.

Мирон только спустя несколько минут заметил, как долго стоит на одном месте и, глядя сквозь пространство, гладит бороду и улыбается.

– Я свободен…– выдохнул он и растянулся на диване, закинув руки за голову, а ноги прямо в кроссовках – на журнальный столик.

Где-то на носке заметил зелёное пятно – от травы. Оно напомнило, где он был и с кем. От майки пахло Верой… Джинсы, которые ему не хотелось снимать, тоже ей нравились… Хотелось ещё немного задержаться в этом увлекающем состоянии блаженной эйфории от необыкновенного выходного, превосходного секса и незримого присутствия Веры…

Глава 13

– Пора сходить к Свиридовой на витаминный коктейль,– выдохнула я сиплым после сна голосом, проходя мимо зеркала.

– Ма, я блинчики сделала. Остывают!– послышалось из кухни.

Я сладко потянулась, вспомнив, что Илона вернулась из Питера на каникулы. Но не в родной дом – остановилась у парня – земляком, с которым подружилась в университете.

Войдя в кухню, потянула носом: запах от блинчиков шёл обалденный.

– Доброе утро, суслик! Ты сегодня ночевать приедешь?– остановилась за спиной дочери и ласково провела пальцами от корней по всей длине её густых чёрных волос, распущенных по плечам.

Илона млела, когда я называла её сусликом – с детства обожала этих грызунов – и когда расчёсывала ей волосы, замирала и улыбалась.

– Неа, у меня практика началась. Мы с Сёмычем едем в Батайск. Приедем поздно, но отпишусь.

– Как у Сёмы дела?– поинтересовалась, макая палец в креманку со сметаной.

– Все окейно. Экстерном сдал на права. Папа ему на восемнадцать старенькую «ауди» подарил, помнишь. Теперь у нас есть свой транспорт,– повернулась Илона и чмокнула меня в нос.– А как дела у наших неудачников?

– Каких таких неудачников?– спросонья не поняла я.

– Ну, у всех тех, кто никак не может растопить твоё холодное сердце,– засмеялась дочь и обняла.

– Скажешь тоже,– поморщила нос и хлопнула Илону по попе.– Позавтракаешь со мной?

– Я уже,– задорно подмигнула она, поцеловала в шею и прошмыгнула мимо меня в коридор.– Приходил тут вчера твой… с цветами. Франт такой!

– Понравился?– усмехнулась я, догадываясь, о ком идёт речь.

– Сначала да, а когда сказала ему, что тебя нет, он тут же начал выспрашивать, а куда делась и кто это в твоей квартире хозяйничает.

«Ну да, этот франт любопытный».

– Призналась?– вопросительно вскинула брови, уже предполагая, что она ответит.

– Ну конечно, нет,– высунулась из-за двери Илона.– Узнай он, что у тебя такая взрослая дочь, сразу же помашет ручкой и скажет: «Досвидос!»

Я откусила блинчик и пожала плечами:

– А может, уже пора?

– Это ты сама решай. А я в личную жизнь матери не вмешиваюсь.

«Какие мы мудрые»,– мысленно улыбнулась дочери.

– Ладно, оставлю на потом,– равнодушно отмахнулась и оглянулась на раковину, а увидев гору посуду после готовки блинов и заляпанные тестом края, возмутилась:– Эй, а кто посуду мыть будет? Мне на работу, а это всё засохнет до вечера…

Илона спряталась, ну точно, как суслик в норку, и прокричала уже от двери:

– С меня блинчики, с тебя порядок. Кстати, день рождения празднуем на даче у родителей Сёмы. Будут шашлыки! Досвидульки!

– Пока-а, суслик,– протянула я, с досадой рассматривая оставленный бардак. А потом потянулась, встала в позу растяжки и… чуть не задремала.

«Н-да, насыщенные были выходные…»– встряхнула головой и снова посмотрела на раковину. Заткнула слив пробкой и набрала воды.

– Ну и пусть себе киснет… До вечера подождёт…

Едва оттянув себя от безумно вкусных блинчиков, быстро приняла душ, наложила макияж и, высушив обычно прямые волосы волнами, с привычным вопросом «А что надеть?» встала у нового шкафа-купе – наконец-то, недавно купила. В большом красивом шкафу мои три платья, два сарафана, несколько рубашек и две пары классических брюк смотрелись одиноко и скромно. В очередной раз выбрала прямое льняное платье травяного цвета длиной до колен. Всунула ноги в удобные балетки, которые уже следовало бы обновить, положила в сумку оставшиеся блинчики к чаю в перерыв и поспешила на трамвай по своему обычному расписанию.

«Завтра суслику семнадцать,– думала я, садясь у окна в конце салона трамвая.– Что ей подарить? В кошельке пусто… Занять у Свиридовой?»

Илона Вячеславовна Бурмистрова – красивая девочка уродилась. Высокая – в отца, с золотисто-карими глазами, как у меня, черноволосая – снова в отца. Здорово, что не моя рыжина передалась: хоть рыжей в детстве никто не дразнил. Но и у меня волосы со временем потемнели.

Девочка росла смышлёная. Уже окончила первый курс Санкт-Петербургского университета по специальности «Декоративно-прикладное искусство». Живёт с парнем на год старше неё – умником, изучающим графический дизайн. Да, рано. Но свои ошибки – своя наука. Характером упёртая – в отца. Хотя, кто знает? Зато отношения у нас роднее некуда и доверие безграничное. Взрослая ведь. И я не куклу себе рожала, чтобы указывать, навязывать и запрещать. Ребёнок – самостоятельное создание, его только направить и поддержать… И безусловно любить. А мой ещё и развитый не по годам, и не балованная, знает почём фунт лиха.

Илона пошла в школу в пять. Уж слишком скучно ей было в саду, а у меня не хватало ни времени, ни терпения выстраивать для неё развивающие программы, вот и отдала в школу-лицей против мнения свекрови. Мол, что у ребёнка детство отбирать, пусть сидит в саду до семи лет. А то, что ребёнок уже начал приключения искать от активного желания познавать мир, это никого не интересовало: воспитывайте лучше, занимайтесь ребёнком, ремня ему всыпьте, чтобы икалось, мало ли что там дитю вздумалось – тотальное советское воспитание. А Илоне всего-то нужны были подходящие условия для развития. И эта девчушка всем нос утёрла: и бабуле, и одноклассникам, и учителям.

Интересно, в кого такая? Я в её годы такой развитой не была. Про отца – молчу. Про его родственников – тем более. В несколько местных ВУЗов на бюджет поступила, но с детства мечтала стать художником-дизайнером, а таких сильных факультетов у нас не было, поэтому завязав туесок на поясок, я взяла новый кредит и оплатила мечту ребёнка – учёбу в Питере. Илона, конечно, не ожидала, но чего ни сделаешь для бриллианта, чтобы он засверкал ещё ярче, – только предложить достойную огранку. Она бы и в Питер сама пробилась, да только на этот факультет все места были уже куплены.

А теперь пусть живёт своей жизнью, хоть и получает укоры вслед от ханжей и совдепа. Девочка с головой и с совестью: денег никогда не просит, на карманные себе зарабатывает доставкой фастфуда, рисует портреты на набережной и под заказ, главное, чтобы не забеременела, как я – в восемнадцать. Пелёнки, болезни, заботы – не успеет доучиться и молодой жизнью пожить. А мне внуков рано иметь, да и не нужна мне такая ответственность. Со своими заботами ещё не расквиталась.

В моё время родить в восемнадцать – позорище на всю семью. Да, но я успела выйти замуж. А толку с брака – только золотая рыбка – Илона, конечно же бесценный опыт и насмерть закреплённый навык терпения не в счёт. Лучше бы они достались мне другим путём. Но что прожито, то прожито – сожаления больше не в ходу. Только Илона до сих пор не могла простить родню. Отец после развода не изъявлял желания навестить дочь: у него новая семья. Уже в четырнадцать при получении паспорта хотела сменить фамилию. Однако та удачно сочеталась с именем (которое, кстати, муж со свекровью дали, поведясь на модные тенденции), а учитывая, что ребёнок мечтал стать знаменитым дизайнером, я убедила оставить её.

Вот так и жили.

Глава 14

Пройдя от трамвайной остановки буквально несколько метров, даже сквозь джазовый оркестр в наушниках расслышала в паре шагов от себя:

– У вас красивое платье!..

Оглянулась и увидела мужчину в синих выцветших шортах, больше похожих на семейные трусы, в потрёпанных сандалиях и красно-жёлтой футболке – вырви глаз. Обычный сельский парень, уверенно считающий себя городским. В двадцать три градуса вспотел, как в сауне: пот по лицу лил градом, уже обрисовав манишку на футболке.

«Утро только настало, а этот уже поправил здоровье,– мысленно хмыкнула я.– Хотя язык не заплетается. И глаза смотрят прямо… А что такое стричь ногти, мы и не знаем… Бог ты мой, зачем я вообще на него посмотрела?»

Из вежливости растянула губы в подобии улыбки и молча продолжила путь. Но тот решил снова обратить на себя внимание:

– Правда красивое платье, особенно взаде.

«В заде? В чьём, простите? М-да! И что там у меня сзади? Это намёк, что молния расстегнулась или подол задрался? Неспроста ж ты так про «взаде». Но незаметно проведя рукой по подолу сзади, не обнаружила ничего странного. «Ясно – дешёвый подкат».

– Вы извините, это не подкат, но вы улыбнулись, уже хорошо!– хихикнул тот.

«Ещё как подкат. Кому ты заливаешь?»

Мужчина прошёл мимо, даже не стремясь продолжить беседу. Даже странно. Для такого типа мужчин – примитивного, явно нахрапистого, с IQ ниже среднего и, бесспорно, с заниженной моральной планкой – нелогично.

«Неужели удивишь?»– усмехнулась самой себе.

Я недавно живу на свете, мне всего-то тридцать пять. Я не волшебник, к сожалению, но чаще всего поведение людей ничем не отличается друг от друга. Есть стимул – есть реакция, и люди ведут себя соответственно своему типажу. Я просто усвоила всю эту вариативность поведения и практически с девяноста девятью процентной уверенностью предсказываю их поведение, а у примитивного типа мужчин оно и вообще сто процентов на повторе.

Погрузившись в настроение блюз-кантри, я продолжала идти по привычной аллее на работу. И вдруг, после того как перешла дорогу на светофоре, этот чучундра снова нарисовался рядом.

«Бог ты мой!– с иронией вскинула глаза к небу.– Так и знала, что подкат ещё не закончен».

– Девушка, а куда вы? По-моему, в мой район…

От него пахнуло кислым, такой запах обычно бывает после пива.

– Куда же ещё спешить утром? На работу, молодой человек,– продолжила вежливо я.

– А давай я тебя провожу,– тут же перешёл на «ты» он.

Видимо, моя вежливость дала ему зелёный свет. Вот она и нахрапистость, и моральная планка.

Я остановилась и, продолжая растягивать учтивую улыбку, внимательно посмотрела в глаза мужчине.

«Итак, меня зовут…»

– А меня Лёшей зовут. Вот сразу скажу: понравилась ты мне. Вишь, я сам подошёл без всяких интернет-знакомств.

«И зачем столько оправданий, чучундра? Ну, спрашивай: не замужем ли я?»

– А ты замужем?– тут же последовал вопрос.

– Разумеется, как я могу быть не замужем в таком красивом платье?– усмехнулась, не сводя взгляда с его теперь уже бегающих глазок.

– Так кольца-то нет…

«Глубокое заключение!»

– Уверены, что хотите продолжить разговор?

– Ну… я иду, и ты идёшь. Вроде в один район шагаем. Давай я провожу до работы как джентельмен…