– Но что говорят современные исследователи, – те, кто наблюдал этих русских зверей за последние годы? Есть какие-то практические наработки? На основе их данных выпущены новые лекарства или иммуностимуляторы, например? Есть какая-то конкретная польза от этих ублюдков, раз уж мы до сих пор их содержим?

– Увы, нет, сэр! – виновато вздохнул Мэттис. – Эти существа крайне озлоблены и отказываются сотрудничать конструктивно. Для того, чтобы произвести простейший забор крови и тканей тела их приходится усыплять. Взятые образцы тщательно изучены лучшими биохимиками и генетиками, но никаких открытий в этих сферах не последовало.

– Значит, данные особи нам не нужны? Они вообще являются гражданами нашей страны? Каков их социальный статус? – напирал президент.

– Их существование не подтверждено никакими документами, в базе ЦРУ они значатся под кодовыми номерами, хотя у них есть что-то вроде кличек, на которые они отзываются.

Простите, господин президент, но я вынужден поставить вас в известность: завтра меня ожидает еще один сложный телефонный разговор с министром обороны РФ. Русские грозят не только обнародовать сам факт существования проекта. Они ставят под угрозу сотрудничество в космической сфере. Есть риск сорвать поставки двигателей для наших ракет…

– Как это не вовремя, Мэттис! Успехи русских в Сирии, осложнения с Северной Кореей, беспорядки с нигерами у меня под носом… В Сенате назревает бунт…

Президент нервно теребил пятерней рыжую шевелюру.

– О, кей! Если мы отказываемся сотрудничать по «Русскому виду»…

– Русские придают мировую огласку проекту Крафта.

– И кто-то поверит в бред о «зверолюдях»?

– Мы не знаем, какие доказательства у них имеются, какие козыри сейчас на руках. Если что-то просочится в прессу, поднимется невероятная шумиха. Нас обвинят в пособничестве нацистам, в укрывательстве идеологов расового превосходства. Их президент добьется разбирательства вопроса в ООН.

Вы же сами понимаете, вопрос весьма щекотливый: опыты над людьми в сфере генной инженерии и тому подобное… Реакция Европы будет очевидной, шрамы Второй Мировой еще болезненны. Пострадает наша репутация. Если станет известно, что мы тайно вывезли часть уцелевшей лаборатории Крафта и продолжили его эксперименты – разразится мировой скандал. Россия сейчас достаточно сильна, чтобы ставить свои условия.

– Я понял вашу обеспокоенность, Мэттис. Сложный вопрос действительно пора закрывать. Ну, что ж… Мы подарим русским старых зверолюдей, и пусть они делают с ними все, что угодно. Пусть принесут кофе покрепче, я что-то устал от всех этих разговоров о мистике.

* * *

Наши дни

Москва. Кремль

Президент РФ

Директор ФСБ

Губернатор Тюменской области

Президент РФ: докладывайте, Александр Васильевич. Как продвигается дело с возвращением пятерых наших соотечественников на территорию России? Американские… гм… коллеги не чинили никаких препятствий в ходе заключительных переговоров? Я вас внимательно слушаю.

Директор ФСБ: готов сообщить, что процедура по передаче четырех будущих россиян прошла более чем успешно. Конечно, люди сейчас находятся в стрессовом состоянии, похоже, их здорово накачали снотворным. Вообще, должен отметить, что прежние условия их проживания и обслуживания вызывают массу вопросов.

Наши специалисты пытаются взаимодействовать с ребятами, однако, требуется значительное время для их адаптации. Они буквально никого не подпускают к себе.

В течение года рекомендовано просто оставить мужчин в покое, они и так многое перенесли. Никаких тестов, никакого явно выраженного медицинского обследования. Мы пришли к выводу, что спокойная, размеренная жизнь в условиях, приближенных к естественным – единственный способ наладить полноценный контакт и продуктивное дальнейшее сотрудничество.

Президент РФ: вы сказали «четверых», но мне докладывали о пяти… Где еще-то одного потеряли?

Директор ФСБ: все верно, их должно было быть пятеро, но передача последнего мужчины состоится позднее. Нас поставили в известность, что он настолько плохо чувствует себя, что может не выдержать перелета.

Президент РФ: что ж, Александр Васильевич! Держите это вопрос на особом контроле. Нельзя оставлять им ни одного парня. Господин Губернатор, надеюсь, вы имели достаточное время, чтобы ознакомиться с предоставленными материалами? Вас проинформировали о наличии грифа секретности и государственной тайне? Это очень важный вопрос, вы должны понимать всю сложность и ответственность нашей с вами задачи.

Губернатор прочистил горло сдавленным кашлем. Покрасневшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи.

– Конечно, я в курсе дела! И мы нашли идеальное место, примерно в четырехстах километрах от областного центра. Заказник «Северный». Прекрасная природоохранная зона. Сейчас там экстренно строят небольшой коттеджный поселок, проводят необходимые коммуникации…

Директор ФСБ: Не перестарайтесь! Вы вчера консультировались с Коротковым? Инфраструктура не должна бросаться в глаза. Никаких асфальтированных дорог, никакой специализированной охраны, минимальное ограждение, ребята не должны чувствовать себя как в концлагере. И к ним никто не должен подобраться. Я предполагаю нам отдали их не просто так. Возможно, кое-кого за границей очень устроит случайная гибель ребят на русской территории. Необходимо принять все меры предосторожности.

Губернатор: это понятно… конечно. Но что, если они сами захотят покинуть заказник?

Директор ФСБ: мы проведем подробный инструктаж, надеемся, они поймут, что никто не собирается угрожать им, что они, наконец, свободны у себя дома, в своей стране. Однако, безопасность базы и прилегающей территории должна быть на самом высшем уровне.

Губернатор: Приняты все необходимые меры. Это и правда очень глухое место, отдаленное от ближайших населенных пунктов – маленьких деревенек, как минимум на семьдесят километров. Настоящий медвежий угол. Восточная часть Сорокинского района.

Настоящий рай для любителей охоты, которая, конечно же, строго запрещена. Там в изобилии водятся зайцы, косули, волки и лисы… медведи и кабаны. Прекрасное озеро. Множество птиц. Смешанный лес… сосна и береза, еловые колки. Луговое разнотравье.

Президент снисходительно улыбнулся.

– Вижу, вы отлично подготовились к нашей встрече. Так вкусно рассказываете. Пожалуй, я и сам не против посетить эти замечательные места. Надеюсь, так и будет, когда ребята немного привыкнут. Им должно все понравиться здесь после застенков наших… кхе… иностранных партнеров. А что вы решили с персоналом?

Директор ФСБ: а вот здесь пришлось столкнуться с небольшими проблемами. Наши подопечные держатся весьма настороженно, практически не вступают в диалог с сотрудниками и категорически отказываются общаться между собой.

Специалисты советуют обеспечить каждому из них уединенное проживание непосредственно в лесу, на некотором расстоянии от базы и друг от друга. У каждого из ребят должен быть свой участок, своеобразное личное пространство радиусом до полукилометра. Это условие вполне соответствует особенностям их настоящей природы. Также рекомендован контакт с людьми без спецподготовки, не знающими тонкостей проекта.

Преимущественно с ними должны взаимодействовать сотрудники женского пола. Это поможет снизить риск внезапной агрессии. Вы же понимаете, на протяжении многих лет с ребятами контактировали исключительно мужчины: военные и врачи. И теперь появление в зоне их обитания представительниц женского пола должно способствовать восстановлению в раненом подсознании образов матери, сестры или подруги, а не возможных соперников или врагов.

Президент РФ: (тихо смеется) все ясно. Мир должна спасти русская женщина. Мудрая. Добрая. Любящая. Как же без этого? Надеюсь, вам все понятно, господин губернатор? Будут сложности, Коротков поможет. Он хороший хозяйственник и опытный психолог. У вас сейчас будет много работы. Александр Васильевич, постоянно информируйте меня о состоянии ребят. Когда планируете заселять их в «Северный»?

Директор ФСБ: через пару недель, когда они немного восстановятся после «заокеанского курорта». Торопиться мы не хотим. Да, и еще – один из наших подопечных не совсем здоров, думаю, он немного задержится в военном госпитале Подмосковья. Но меня уверили, что ничего серьезного…

Президент РФ: Держите нас в курсе того, как проходит адаптация. Мы обязаны создать им наилучшие условия. Это долг всей России перед памятью жертв трагедии Великой Отечественной войны. История дает нам уникальный шанс помочь чудом выжившим свидетелям гитлеровских преступлений.

Уверен, что ребята окажут бесценное влияние на развитие российской науки. Но хочу заметить, добровольно… добровольно окажут, а для этого требуется время и кропотливая работа, в успехе которой я лично не сомневаюсь. Все свободны.

Глава 1. Горькая весна

Наши дни

г. Тюмень

Уже которую ночь Машу Русанову мучили кошмары. Ей снился один и тот же сон, будто она заблудилась в огромном пустом здании, похожем на заброшенный завод – гулкие, пыльные коридоры, разноцветные клубки оборванных проводов вдоль серых стен, мешки с цементом и строительный мусор. Кричать бесполезно – в ответ слышится лишь противный топоток крысиных лапок по растрескавшейся плитке столовой да монотонный стук капель из ржавого крана.

Из ночи в ночь Маша бродит одна по пустым грязным цехам и не может отыскать выход, а потом неподалеку раздается грозное рычание голодного хищника. И Маше приходится бежать через бесконечную галерею одинаковых помещений, испытывая смертельный ужас от приближающейся погони. Спрятаться негде… надеяться не на что – пощады не будет.

Скоро неведомый зверь настигал ее, вот уже волосы разметались от его тяжелого дыхания, огромные когти позади царапали забетонированный пол. В сумраке Маша натыкалась на стену, падала и, обернувшись, успевала заметить над собой горящие злобой глаза и оскаленную пасть с желтыми клочьями пены.

Однажды утром, подскочив на кровати после очередного кошмара, Маша долго успокаивала разбушевавшееся сердце. Во рту пересохло, мучительно болела голова, но от таблетки пришлось отказаться, вдруг повредит ребенку.

«Господи, да сколько ж это будет продолжаться! Мне сейчас нельзя нервничать. Малыш должен чувствовать спокойную, счастливую маму, а не психованную истеричку. Наверно, все дело в гормонах. Если бы Вадим был рядом, мне было бы гораздо легче. Нет, не хочу, чтобы он видел меня такой – в обнимку с унитазом».

Маша с трудом поднялась с кровати, чувствуя, как накатывает уже привычная тошнота. Шла седьмая неделя беременности.

«В ванную. Быстренько умыться и что-то поесть. Потом станет лучше».

Признаки раннего токсикоза начали мучить ее с того дня, когда она проводила Вадима в аэропорт. Сейчас, сидя на маленькой кухне с кружкой зеленого чая, Маша с тоской вспоминала последний вечер, проведенный с женихом. Вадим был привычно сосредоточен на предстоящем отъезде и рассеянно успокаивал возлюбленную:

– Солнышко, не грусти. Через пару месяцев я вернусь, и мы подадим заявление в ЗАГС.

– Скажи, куда тебя сейчас отправляют? Это очень опасно? – вздыхала Маша.

Блестяще окончив высшую школу МВД, Вадим, к великому неудовольствию своей строгой матери, не стал строить карьеру в родном городе, а выбрал армейскую службу по контракту. Он был зачислен в подразделение военной полиции. Выбор свой он так объяснял невесте:

– Терпеть не могу бумажную волокиту и все эти чистенькие унылые кабинеты! Я по натуре охотник, Маш, мне нравится как скачет адреналин в крови, когда мы участвуем в операции. Это похоже на оргазм… когда ты чувствуешь, как твоя жизнь, может быть, пляшет сейчас в чьем-то прицеле, и ты должен выстрелить первым. Я никогда не смогу отказаться от подобного кайфа.