– Сейчас я разберусь с видоискателем и всё. И линзы прилажу нужные. Они тут рядом.

Кажется, зря я обратила внимание на эту штуку. Оливер будто забыл про всё на свете, с по-настоящему детским азартом занявшись наладкой оптики. Надо бы «реверсировать» его интересы обратно.

– Расскажи мне о своём доме. В котором ты жил раньше. В Рапании.

– А, ты про Порт Сагр? Город большой. Не то, чтобы гигантский, как тот же нордумский Вест-Прот, но всё-таки столица. Шумно как у нас, в общем.

– Зато есть океан, – добавила я, разбавляя своими репликами затянувшиеся манипуляции с линзами и треногой телескопа.

– Да, и широкий… Только в нём не поплаваешь: с сентября по июнь вода замораживает намертво. Зато рыбу хорошо ловить.

– А были какие-нибудь любимые места? Куда ты любил приходить?

Оливер задумался на мгновение, даже прекратив вращать колёсико под противовесом. Мимолётом прикрыл глаза, будто вспомнив что-то, и сказал:

– Храм Души. Помню, как мама привела меня туда ещё трёхлетним ребёнком. 8124-ый год, если я не ошибаюсь. Красота тогда меня сильно впечатлила. Потом мы ещё часто туда приходили – а как мне исполнилось семь, мы переехали на север.

– И теперь ты ходишь в наш храм? Агелидингский?

– Не, уже не хожу… Да что такое! – Оливер вращал трубу телескопа с помощью колёсиков, но вскоре на это забил и стал перетаскивать её уже целиком. Непростое это дело – наладить хороший обзор.

– Я тоже перестала. Не то, чтобы совсем не верю во всё это, но… Не считаю себя религиозной. Мне кажется, многие сейчас поступают так же.

– Я верю, – Оливер сказал это тихо, вновь остановившись со своей работой. – Но не только в то, о чём говорится в мессирианстве. У других религий тоже можно многому научиться… Мне кажется, быть приверженцем чего-то одного, видеть вещи только с одной стороны глупо. Ограничивает мышление – делает его слишком субъективным.

– И консервативным, – добавила я, чтобы не казаться «слабым звеном» в этом философском диалоге.

– Мессия в своих историях учил, что после смерти нас ждёт иной мир. Рай или Ад. Вечная жизнь или вечные муки. На мой взгляд, это слишком идеализировано. И упрощённо.

– Ну, учение Сур предлагает нам реинкарнацию. А пантеон нордумских богов так вообще небеса и подземные океаны…

– А вдруг они все правы? Может, наши души перемещаются по мирам – адским и райским с нашей точки зрения – а потом снова возвращаются сюда? Что если наш мир многогранен? И всё, что мы видим вокруг, всего лишь часть чего-то большего?

– Это слишком сложно для меня, – посмеялась я и уже было хотела напомнить о том, что это свидание, а не религиозный диспут, когда мой парень радостно воскликнул:

– Ура! Готово! Всё видно! – и он подозвал меня к себе. – Придётся чуть-чуть присесть, но вид открывается замечательный! Линзы Фарлоу своё дело делает!

Пока я устраивалась поудобнее, Оливер успел рассказать и о том, кто такой этот изобретатель Фарлоу, и кратко о его биографии. Кстати, родом из Оргениума – если кому интересно. Увлечённый молодой человек мне попался в парни, нечего сказать! Порой такие даже пугают…

– Так-с, готово. А теперь взгляни в окуляр.

Я приложила правый глаз к линзе, устремила его в бесконечность и… Обомлела. Яркая Луна, что сейчас светила высоко в небе, предстала передо мной во всей своей сногсшибательной красе. Я увидела всё! И многочисленные кратеры, которые на внутреннем краю серпа отбрасывали эффектные тени. И тёмные участки, в школе называемые лунными морями. Даже белые полосы, будто разрезавшие поверхность нашего спутника на части! Никогда не думала, что это ТАК круто! Как будто смотришь на другой мир из окна космической станции, пролетая где-то совсем близко. На орбите!

– Как тебе? Нравится?

Он чуть сдвинул искатель, так как за пару минут Луна уже успела сместиться вправо, и встал рядом со мной в ожидании отзывов.

– Нравится? Не то слово!.. Если бы я сейчас стояла тут одна, выложила бы весь восторг в нецензурной форме! А так скажу, что это офигенно!..

Я действительно была потрясена. Настроение, может, и не прыгало от счастья, как и я сама, но… Но хотя бы оттолкнулось ото дна и быстрым темпом стало всплывать наверх!

– А что это за яркий кратер такой, у самого правого края? – спросила я, решив, что Оливер там уже заскучал без меня.

– На востоке? Кратер Вейница. Назван в честь первого космонавта, Джока Вейница. А раньше носил имя Архилаоса^[4].

– А тёмное пятно ниже?

– Море Восхода.

Сейчас мне хотелось запомнить этот миг. Даже не так – зацепить его, ухватиться за ниточки радости, так ненавязчиво бросаемые мне судьбой, и притянуть к себе изо всех последних сил. Затолкать все глупости и нервы куда подальше и дать волю чувствам, приятным и светлым. Пускай и насильно.

Оливер тем временем встал ещё ближе – правым ухом я даже услышала едва заметное дыхание. «Надо бы и ему дать посмотреть – а то совсем обделила бедного мальчика (это я по-доброму)».

– Глянь теперь ты! А то кажется, будто я эгоистично присвоила себе всю Луну, а тебе не отдаю и кусочек.

Оставив окуляр в покое, я подняла голову, затем остальные части тела и тут же врезалась в своего парня. Не сильно. Совсем нет – просто он стоял так близко, что никто не ожидал подобного.

– Вох! Мы чуть не столкнули друг друга, – посмеялась я. – А так ведь можно и вниз слететь. Вот была бы веселуха…

Ситуация и впрямь неловкая. Стоим вплотную, моё лицо напротив его, глаза в глаза. Неожиданно. Всё самое лучшее всегда происходит неожиданно…

– Оливер, – самым неслышимым шёпотом произнесла я.

Он стоял неподвижно и, кажется, понятия не имел, как дальше поступить. Взглянул мне в глаза, на пару секунд, и тут же неловко отвернулся.

– Давай теперь покажу тебе созвездия, – сказал он, словно изо всех сил стараясь вернуть всё на круги своя.

Испортить такой момент??? Ну уж нет!

– Давай я покажу тебе созвездия…

Я не стала упускать возможность. Взяла его за руку, развернула к себе, забыла обо всех известных мне нормах морали и поцеловала. В губы, крепко, по-настоящему. Так горячо, как никогда не целовала никого. Как, наверное, даже не представляла себе в самых романтических мечтах «далёкой» юности. И он ответил – буквально через пару секунд. Обнял меня, прижав к себе как можно ближе. Словно пытаясь согреть, заодно и растапливая леденящий зимний «минус» вокруг. Наконец-то!..

Его губы и мои, рядом. Вместе. Столько дней спустя я вновь кому-то нужна. Как же я хотела снова стать любимой…

– Ну как? – оторвавшись от ошеломлённого паренька, я игриво улыбнулась и вновь взглянула ему в глаза. Замешательство сняло как рукой! Вместо этого я прочитала в них лишь одну эмоцию – счастье. Не знаю, о чём он думал в эти пару минут, но, похоже, я всё сделала правильно. В кой-то веки моя импульсивность сыграла на руку!

– Ты… тёплая… – сказал он, с трудом формируя синтаксические конструкции, и улыбнулся ещё больше.

– Ты тоже, – всё, что я могла произнести в ответ на его слова.

Немая сцена. Причём с глупым видом стоят оба. В духе романтических сказок про первую школьную любовь, ей богу!

– Так что насчёт созвездий? – я аккуратным движением пальца указала в сторону неба, про необъятность которого мы уже давным-давно позабыли, и подмигнула. – Расскажешь мне что-нибудь увлекательное про Часы, или продолжим наши «согревательные мероприятия»?

– Х…хорошо, – ответил он, непонятно на какой из вопросов, и указал рукой в направлении юго-запада. – Часы сейчас там. А вон в той стороне – Ладья. Созвездие декабря, сейчас как раз в полюсе эклиптики. Ты кто по знакам Эйтов^[5]?

– Как раз Часы. А ты, насколько я помню, Ладонь?

– Да, конец июля… А вон там, – подозвав меня к себе, он указал в сторону верхушек домов на юго-востоке, едва-едва заметных из-за кирпичной стены башни, – появляется Сова. Видишь то скопление звёзд, у самого горизонта?

– Не очень похоже на Сову, – в который раз посмеялась я, тихо-тихо подошла ближе и самым незаметным образом положила голову на плечо своего кавалера.

Какая же я наглая всё-таки: совсем приличие растеряла!

– Это да. А вот твои Часы похожи… Двенадцать звёзд, расположенных почти по кругу, – он снова, стараясь не растревожить меня на своём плече, указал на юго-запад. – Только одна из звёзд впоследствии оказалась вовсе не звездой, а галактикой. Её так и назвали – Галактика Двенадцатая.

– Интересно…

Оливер было снова вспомнил про телескоп. И уже собирался направить его на Луну – рассказать мне что-нибудь про кратеры и моря, но… Я всё-таки его остановила. Ещё одним поцелуем. Вновь, снова, опять – сегодня вечером эти слова уже не приносили мне разочарование. Если прыгать в омут – то с головой! Пускай завтра я снова буду страдать от переживаний и предрассудков, обдумывать, поступила ли этим вечером правильно, – плевать я хотела на это завтра! Сегодня в целом мире существовали лишь мы. Шейна и Оливер, небольшой балкончик с кованой решёткой по краю и необъятные просторы фантастического неба.

* * *

Бегом – всю жизнь бегом… Почему так? Отчего дни, отписанные нам, превращаются в нескончаемый бег? Бег наперегонки со временем. Да потому что стоит остановиться – и уже не сможешь догнать настоящее. Тебя захлестнёт прошлое, постоянно следующее за нами. Оно всегда там – позади нас. Ждёт, когда мы обернёмся. И сделает всё, чтобы мы уже никогда более не смогли взглянуть вперёд.

Философия, не теряющая актуальности ни сейчас, ни полвека назад. Согласны? Или думаете, что я и так перебарщиваю с подобными «пространными рассуждениями»? А о чём же мне ещё думать, стоя посреди комнаты Грейси Эванс, продавщицы из далёкого 8107-ого года, и в сонном мире грёз наблюдая за её метаниями и беготнёй? Любой тут станет философом – хочет он этого или нет.

– Паспорт на месте. Свидетельство – тоже. Копия регистрации от прошлого года… Господи, где же она?

Девушка носилась по дому, выискивала все необходимые документы и собирала их в отдельную сумку. Столь быстро, что мне показалось, будто она уже собирается куда-то переехать. Только потом дошло: ей нужно было подтвердить свою прописку в паспортном столе. Или вроде того – в бюрократии я не смыслю…

Только вот зачем мне нужна эта сцена? Понять, что всё плохо? И так ясно! Увидеть, как всё станет ещё хуже? Допустим. Но в чём тогда весь смысл?!

Попутно сложив какие-то старые фотографии в сумку, Грейси перетрясла всё вверх дном и наконец отыскала треклятую регистрацию. Прямо под фотокарточкой Кайла. Секундный ступор, и бумажка полетела следом за остальными, а фото – в самый нижний ящик.

Почему-то я вспомнила об Оливере. Не знаю даже, что подтолкнуло. После нашего первого поцелуя (или поцелуев, если точнее) прошла… всего пара-тройка часов, и видениям далёкого прошлого так и не удавалось настроить меня на нужную волну. Что же, даже они не всесильны!

Грейс тем временем достала из шкафа какую-то кофточку и, впопыхах разглаживая её на гладильной доске, включила телевизор. Настоящее прошлого тут же ворвалось в её дом, в мой заунывный сон, прямо с синего экрана глаголя о событиях дней минувших.

«…Процессия завершила свой путь по Иллиоскому проспекту к зданию Государственного Управления. Час назад похоронный кортеж прибыл к Колонному монументу^[6]. У его стен, в данную минуту, проходит торжественное прощание с мэром Монгиса. Тридцатое апреля войдёт в нашу историю как тёмный и жестокий день… Момент, с которого начинается новый этап в жизни страны. В жизни нашего народа – каждого из нас. Жёсткое, непреклонное время, требующее взять всю свою волю в кулак и подняться против общего врага…»