– Если бы, – смеюсь, отворачиваясь к окну.

Странно это все. Не знаю, как говорить с ним. Что можно сказать, а что подействует на него триггером. Лука даже знать меня не хочет, а вот что думает о сложившейся ситуации Демид я не пойму.

– Ты похудела, круто выглядишь, – раздается его тихий голос.

Я поворачиваюсь к Огинскому, и понимаю, что его слова делают мне приятно. Как бы я хотела услышать их от другого. От того, кому теперь не нужна. Да и разве нужна была когда—то? Не хочу об этом думать, снова желчь по гортани поднимается.

– И как оно? За решеткой? Ты теперь разговариваешь по фене и носишь звезды на коленках?

Он косится на меня. Улыбается так криво, что сердце замирает.

– Твой братец, конечно, пытался сделать из меня отборного зечару, и мы должны были присесть лет так на пятнадцать минимум, но..

По телу озноб пробегает.

– Мой брат? Рома?

Демид косится как—то странно.

– А ты типа снова не в курсе? – ухмылка его наглая, недобрая задевает. Злюсь на нее. Вся эта грязь и холод ко мне от Марики, Луки. Все это вдруг трансформируется в такой гнев! Получается, я еще и в аресте виновата?!

Я узнала о том, что Варламов за решеткой пару недель назад. До этого каждый день по дороге в универ, в окна его дома заглядывала, надеясь увидеть. Но там безнадежно темно было. А потом мне Аська сказала о том, что Лука сидит. Ее отец дома случайно обронил, мол, чемпион и хозяин бойцовского клуба у них за решеткой. С того самого момента я места себе не находила. Ни есть, ни спать, на лекциях только о нем мысли. Пару раз за малым не сорвалась в ресторан. Только Марика не пустила бы на порог.

А сегодня утром Аська позвонила и сказала, что выпустили их. Я и ломанулась в клуб. Все по боку – лекции в универе, запреты Оскара и грубость сестры Варламова. Его увидеть хотела, убедиться, что в порядке. Убедилась? А теперь выходит, что и здесь я виновата. Получается, именно Рома их упрятал за решетку.

И так обидно мне стало.

– Представь себе, не в курсе! Останови…

Схватилась за ручку двери. А Демид только смотрит на меня удивленно.

– Зачем?

– Я пешком пройдусь. Останови, не нужно мне ваших подачек, ясно тебе?! Не нужно смотреть на меня так, будто я хуже вас!

Снова плакать хочется, от этого ненавижу себя еще больше. Демид не реагирует. В ответ только скорость набирает.

– Огинский!

– Отвали, Вершинина, ясно тебе? – даже не смотрит в мою сторону. – Я сказал, что довезу. Не хочешь, не общайся. И не хер мне тут хвостом вертеть. Твоя семейка заварила кашу, и мы все еще не расхлебали это дерьмо.

Я молчу. Разве есть смысл говорить о том, что я тут не при чем? Он такой же как и все остальные. Отвернувшись, пялюсь в окно. Злюсь на себя, и на них. Вдруг чувствую, как Огинский дергает меня за волосы. Отталкиваю его руку, а спустя несколько секунд это повторяется снова.

– Я сейчас всеку тебе, – рычу, повернувшись. А он улыбается как дурачок.

– Ну вот, мы пришли к тому с чего начинали.

Усмехаюсь горько.

– Будешь? – протягивает мне жвачку.

– Нет, спасибо.

Пожав плечами, засовывает пластинку себе в рот. Жует и хмурится.

– Как камень бл*ть. Три месяца провалялась, – нажимает кнопку, опуская стекло и выплевывает жвачку прямо на дорогу.

Несколько минут мы едем в полной тишине.

– Ты правда так думаешь обо мне? Что я с Ромой заодно?

Дема поворачивается, смотрит так напряженно мне в глаза. А потом тормозит у обочины. И я только сейчас понимаю, что мы на моей улице. За два дома до коттеджа Оскара.

– Я бы проводил тебя, но к матушке спешу, – хмурится парень.

– Все в порядке?

– В больнице лежит, – он смотрит на часы. – Буду пробираться через окно. Ребята узнали номер палаты.

– Здоровья ей, – улыбнувшись, понимаю, что не хочу выходить.

Классно с ним, если не думать о настоящем. В салоне машины даже воздух такой как в клубе Варламова… Можно представить, будто все хорошо, и я все еще часть семьи. А еще я думаю о том, что не хочу видеть Оскара. Только не сейчас, не сегодня. Он ведь снова тот разговор заведет, и на этот раз мне не уйти от ответа. Знаю уже, что другого выхода нет. Черту провести придется между прошлым и настоящим.

Молчание затягивается. Я открываю дверь и выхожу на улицу.

– Эй, стукачка, – окликает Демид.

Парень выходит из машины, опирается руками о крышу.

– Он отойдет. Дай ему время. Твой брат подкинул кучу проблем, и сейчас жизнь Варламова изменится. Очень сильно.

Мне хочется, чтобы Дема оказался прав. Но сегодня Лука забрал у меня последнюю надежду.

– Нет, Дем. Он гордый, и жестокий. И если он отворачивается, то навсегда. Спасибо тебе… ты даже не представляешь, как помог.

Огинский подходит ко мне, обнимает за плечи.

– Если что, я всегда готов стать твоим другом по сексу. Ты же знаешь, я не подведу, – шепчет на ухо. Его ладонь сползает ниже талии.

Я шлепаю его по плечу, отстраняясь. А он смеется во весь рот.

– Езжай уже быстрей отсюда, Огинский. А то в больничку как пациент загремишь! – бурчу беззлобно.

Дема отстраняется и подмигивает мне. Смотрю на то, как он усаживается в машину, как срывается с места с жутким визгом шин, и стараюсь вспомнить, как дышать то? Как начать жить? Ведь их больше не будет… ни одного из них.

Дема сказал, что жизнь Варламова изменится. Огинский даже не представляет, как изменится моя, когда я переступлю порог этого дома.

Неспешно иду к дому. Погода теплая, совсем не типичная для осени. Лука снова на свободе, он в порядке – это главное. Да и я сделала все, что могла. Пришла, поговорила, объяснилась. А уж как принять мои слова – это уже его дело.

Ворота разъезжаются и охранник приветливо машет рукой. Я прохожу по подъездной дорожке, поднимаюсь по крыльцу. В гостиной меня встречает Алина. Домработница Оскара. Женщина сдержанно кивает и просит меня подняться наверх. Оскар ждет меня в кабинете.

По спине пробегает озноб. Я стараюсь не думать ни о чем. Я просто иду, преодолевая ступеньку за ступенькой. Первая дверь от пролета – его кабинет. Замираю на мгновение. Стараюсь лихорадочно перебрать в голове все оставшиеся варианты. Хотя бы один? Тот, за который можно ухватиться. Но кого я обманываю? Лука отобрал его сегодня. Забрал и даже глазом не моргнул.

В горле пересыхает. Сглатываю и, сделав глубокий вдох, поднимаю руку, постучав в дверь.

– Да, – раздается напряженное, и в этот момент я переступаю порог комнаты.

Его холодные глаза впиваются в меня. Оскар напряжен. Откидывает в сторону бумаги, резко поднимаясь из—за стола. Он ястребом срывается в мою сторону, и на секунду мне становится страшно.

– Ия, ты где была?! Я битый час звоню! – в голосе тревога и злость. Уже ставший постоянным коктейль эмоций.

Он замирает в нескольких сантиметрах от меня. Готов разорвать на куски, готов придушить от злости. Но он не сделает этого. Оскар – единственный, кто не способен сделать мне больно.

Я знаю, что он имеет право на эти эмоции. Сейчас сложное время, и Оскар пытается сделать все, чтобы защитить меня.

– Где. Ты. Была? – с нажимом, в глаза мне смотрит.

А у меня слезы.

– Я согласна. – кажется, будто не я произнесла.

Все словно во сне. Не по—настоящему. Не так все должно было быть. Не с ним.

Он замирает в изумлении.

– Что? – а у самого голос тихий.

Я поднимаю к нему глаза, а внутри тишина полная.

– Это мое решение. Я говорю: «да».

Глава 8. Волчьи повадки

Вышел на улицу – темно, хоть глаз выколи. Остановился у подъезда, закурил. До назначенного времени меньше пяти минут, парни вот—вот подъедут. Полдня выбивал дух из груши, две тренировки провел, плюс несколько встреч по работе. Только мысли ни хера не очистились. Как бы сильно не выматывал себя, ничего не помогает. Не выжечь мне ее из себя.

Достал телефон, экран загорелся яркой подсветкой. Поморщился, затягиваясь сижкой. Выпустил сквозь стиснутые зубы дым в сторону, а пальцы, словно сами зная, что делать, нажимают иконку инсты. Ее страница первая в поиске, профиль открыт. Пролистываю ленту, в универе с подружками и какие—то типы рядом. Красивая, но чужая… На кой хер все это с собой сделала? Щеки впалые, глаза огромные, как и губы. Малышкой моей была… а теперь и намека на нее прежнюю нет.

Убрал телефон, услышав звук работающего мотора. Черный джип затормозил у ног, тут же открылась задняя дверь. Сделал две быстрые затяжки и выбросил окурок в сторону.

– Братка, давай живей. На выезде пробки обещали, – Остап за рулем, хмурится.

Они все напряжены до предела. Все, кроме Огинского. Тот будто пятилетний ребенок, пришедший на цирковое представление.

Усаживаюсь в салон, закрывая дверь. Остап тут же срывается с места. Дема весь в черном, с капюшоном на голове.

– Маскируешься? – усмехнулся, пожимая ему ладонь.

– Выбираю, – на губах появилась улыбка. Он протягивает мне телефон, на экране которого телка в купальнике, сжимает ладонями сиськи и дует губы в камеру.

– Кончал бы ты в тиндере зависать, да к доку сходи, проверься…

Дема кривится, с обидой забирая гаджет.

– Да иди ты, Лука. В тиндере как раз и стоит зависать. Отменный отсос, горячий трах и разбежались. Никто мозг не *б*т…

И то верно. Были времена, придерживался тех же правил. Бл*ть, и когда это я не на ту дорожку свернул?

– Исай встретит нас, или кто—то из братьев будет? – спрашивает Нейман.

По голосу понимаю, что он не в духе.

– Будет на месте. Он должен инструкцию дать, провожающего нам приставить.

– Как бы не кинул нас Гесс – бурчит Остап, потирая затылок.

– Не разводи нытье, – рычит Илай. – Сам знаешь, выбора нет. Сделаем все как надо и спать… – Нейман зевает, в этот момент у него звонит телефон.

– Да цыпленок.. – отвечает в трубу.

– Не кинет нас Гесс, – Дема разминает шею. – Не пойму, че вы сыте. Хапнем адреналинчика, развлечемся, и долг выплатим. Все лучше, чем киснуть с алкашкой в баре, – Огиский косится в мою сторону. И, ей богу, в любой другой момент этот засранец отхватил бы по полной.

– Что с Вершининым? Когда уже яйца ему подрежем?

В этот момент Нейман сбрасывает вызов и убирает телефон в карман.

– Демид, можно за базаром следить, пока я с женой говорю? – бурчит Нейман.

Знал бы Огинский, как сильно я хочу разобраться с этим уродом. Пальцы сами в кулаки сжимаются при звучании его имени.

– Нельзя его пока трогать. Если шею свернем, все стрелки на нас укажут. А я за решетку больше не хочу. Нужно обдумать все хорошо. Нагнем его красиво, Дем.

Малой кивает, удовлетворившись моим ответом.

– Чего злой такой? – тычу в сиденье Нейману. Брат устало растирает ладонями лицо.

– Да всю ночь не спал, у малого живот болит, Нинель отсыпалась, а я качал…

– Бл*, вот поэтому я не завожу детей, – бурчит Демид.

Я смотрю на него с улыбкой.

– Бл*, как будто тебе есть от кого их заводить, Огинский, – киваю в сторону гаджета, туда, где его ждет та самая шлюха с миньетным ртом.

Спустя десять минут мы подъезжаем на место. Промышленный район с рядом невзрачных серых зданий. Заезжаем во двор одного из закрытых заводов. Полуразрушенное строение и темнота – больше ничего тут нет.

– Твою ж, ну и задница, – выдыхает Дема.

Мы с парнями обмениваемся взглядами. Нейман молчит. Да и что он скажет, решение принимали вместе. А теперь уже не съехать с темы. Придется возвращать долг.

Слышим урчание моторов. И даже так по звуку понимаю, что это мощный двенадцати цилиндровый движок Хуракана. Я знаю как поет эта птица, давно охочусь на нее.

И когда мимо нас пролетают четыре ласточки ярко красного, желтого и белого цветов, я понимаю, что мы вляпались в серьезное дело.