– Они знали о Боге берабесков ещё до твоего появления.

Что я несу. Конечно, Шептуны должны были знать или, по крайней мере, подозревать, что в Берабеске происходит что-то серьёзное. У них шпионы на всём континенте. Хотя визири и охотились за иностранными агентами, кое-какие слухи, должно быть, просочились из Махан Мебаба и сделали свидетельства моего отца ещё более ценными.

– Они проверяли не тебя, – сказал я. – Они проверяли меня. Чтобы проникнуть в Берабеск и убить Бога, нужен некто, хорошо разбирающийся в магии, но тот, кого не могут выследить правоверные. Некто с необычайными уловками и мастерством. Некто верный королеве, не дароменский житель… Известный как бывший преступник, от которого легко отречься, когда его схватят, потому что преуспеет он или потерпит неудачу, правоверные не позволят ему уйти из Берабеска живым.

Отец смотрел на меня сверху вниз с чем-то сродни сочувствию.

– Ты выбрал жизнь изгнанника, Ке-хелиос. Путь изгоя. Тебе следовало бы знать, что найдутся те, кто попытается использовать тебя.

«И не все они оказались моими родственниками».

– Королева никогда не одобрит убийство ребёнка, – настаивал я.

– Даже ради спасения собственного народа? Численность берабесков втрое превосходит численность населения Дарома, владений джен-теп и Гитабрии, вместе взятых. Только вздорные религиозные верования берабесков не дают им господствовать на всём континенте. Этот их Бог, настоящий он или нет, объединит их в армию, какой никогда ещё не видел мир. Для визирей берабесков мы, остальные – язычники и богохульники. Берабески уничтожат всё на своём пути.

– Но почему я? – спросил я, чувствуя, что проигрываю спор, и говоря тоном именно такого капризного ребёнка, каким и считал меня отец. – В мире полно обученных шпионов и убийц. Почему я должен быть тем…

– Потому что ты гораздо опаснее любого наёмного убийцы, Ке-хелиос. Ты непредсказуем. Твои враги идут на тебя с мечами и заклинаниями, а ты побеждаешь их с помощью игральных карт и трюков с монетами. Наёмные маги, маги-ищейки, лорд-маги… Все они встретили смерть от твоих рук. В мире, полном убийц и обманщиков, ты постоянно находишь способы выжить, извлекаешь знания из каждого столкновения, учишься, чтобы стать ещё опаснее для своих врагов, и всё это с помощью простого заклинания дыхания и взрывающихся порошков.

Отец стиснул моё плечо, но взгляд его сделался странно нежным.

– Возможно, это не входило в твои намерения, сынок, но ты превратился в самого грозного убийцу на континенте.

К сожалению, это были самые лестные слова, какие когда-либо говорил мне отец.

Ке-хеопс сотворил заклинание, и пустыня исчезла, оставив нас стоять в большом зале дворца в окружении дворян и придворных, занимающихся своими делами и совершенно не подозревающих о событиях, которые вскоре ворвутся в их жизнь.

Отец повернулся, чтобы оставить меня, и приостановился только для того, чтобы спросить:

– Кто, кроме обманщика, может надеяться убить Бога?

Глава 11. Долг

Должность королевского наставника даёт ряд привилегий, немногие из которых соответствуют столь пышно звучащему титулу. Например, в Liberas Mandat. В переводе с дароменского «Мандат свободного правления». Упоминается тот факт, что наставника нельзя осудить за какое-либо преступление без согласия четырёх пятых королевского двора. Ведь монарх, который может посадить своих учителей под замок за то, что те задают домашние задания, не приносит империи большой пользы. Конечно, это никогда не мешало маршалам меня арестовывать (как любит отмечать Ториан Либри, арест отличается от привлечения меня к судебной ответственности) каждый раз, когда я их злил.

Соответственно, Consovi Mandat дарует королевскому наставнику право на аудиенцию у королевы по первому требованию, но технически не мешает дюжине маршалов поприветствовать указанного наставника за пределами тронного зала и дать понять, что его изобьют до полусмерти, если он неразумно решит воспользоваться своей прерогативой прямо сейчас.

Конечно, я понимал логику происходящего. То, что замышляли Шептуны – не говоря уж о моём отце, – дипломатическое преступление грандиозных масштабов. Если королева никогда не услышит о плане убийства Бога Берабеска, империи будет гораздо легче отрицать свою вину. Вот почему спустя час я обнаружил, что тащусь по верхней галерее, которая вела к помещениям, неофициально именуемым крылом наставников. Там находились мои личные покои – единственная привилегия, соответствующая репутации.

У королевы, по последним подсчётам, было семь наставников. В математике, в философии, в естественных науках, политике, истории, литературе и, конечно же, по играм в карты. На самом деле первую шестёрку можно не принимать в расчёт; умение играть в покер достаточно хорошо выручает в большинстве ситуаций.

За исключением тех случаев, когда ваши политические враги гораздо лучше вас разбираются в покере.

– И что тут за никчёмный, вшивый…

– Ты уже это говорила, – сообщил я Ториан Либри.

Она стояла, прислонясь к перилам галереи, нависающей над нижними этажами, и лёгкая улыбка на её губах дала мне понять: не будет никаких слезливых извинений за то, что меня отравили.

– Ты не дал мне закончить. Я собиралась добавить ещё несколько комплиментов к моему списку.

– Почему бы тебе не перечислить их в письме? – предложил я, проходя мимо. – А потом сделай мне одолжение и сожги его.

После этого сразу несколько вещей пошли наперекосяк, в основном связанные с рефлексами. Ториан, не привыкшая, чтобы от неё так небрежно отмахивались, схватила меня за руку.

– А ну, подожди секунду, чёрт тебя побери!

В последнее время меня хватали многие люди. Наверное, у меня было слишком много столкновений со смертью вперемешку со слишком скудными часами сна, поэтому я действовал скорее инстинктивно, чем обдуманно. Я развернулся к Ториан лицом, положил руку на её предплечье и вонзил пальцы в сгиб её локтя. Там есть группа нервов, которые болят, как семь вопящих демонов, если попадаешь в нужное место. Ториан вздрогнула.

– Дьявол! – выругался я. – Извини, я не хотел…

Проблема рефлексов в том, что они есть и у других. Ториан всего лишь сердито зыркнула, занося левый кулак, но не поднырни я под него, мне достался бы удар такой силы, что вырубил бы меня. Выпрямившись, я попытался оставить между нами некоторую дистанцию, оттолкнув лейтенанта. Но Ториан была слишком быстра и повернулась боком, от чего мои руки скользнули мимо. Она тут же повернулась ко мне, схватила меня, прижав мои руки к своим бокам. С самой мерзкой ухмылкой, какую я когда-либо видел, она откинулась назад и боднула меня в переносицу.

Кстати, мне очень нравится мой нос. Обычно я не трублю о нём, но он прямой, совершенно пропорциональный и, как ни странно, его никогда не ломали.

Я повернул голову вправо, чтобы лоб Ториан врезался в мою ключицу. Прежде чем та успела сделать вторую попытку, я скрестил руки за её спиной. Мы боролись за рычаги давления, и у меня возникло неприятное подозрение, что мы смахиваем на пару очень пьяных и неумелых танцоров, пытающихся уловить ритм музыки.

– Вы, ребята, можете проделывать такое в одежде? – спросил свистящий голос позади.

– Мы дерёмся, – ответил я. Моё желание не быть избитым до полусмерти перевесило смущение от того, что Рейчис видит нас в такой позе.

– О, когда мы начнём драться, картёжник, ты это поймёшь, – прорычала Ториан мне в плечо.

Она пару раз неуверенно попробовала ударить меня коленями по бёдрам. Профи не целят в пах, который и мужчины, и женщины инстинктивно защищают. Но есть место на внутренней стороне бедра, удар по которому может вызвать такую же сильную боль, а в придачу парализовать ногу.

– Перемирие? – предположил я, едва увернувшись после третьей её попытки.

Мышцы Ториан на секунду напряглись ещё сильнее. Я подумал, она собирается бросить меня через бедро, но в конце концов она расслабилась и сказала:

– Мир.

Мы оба отступили. Я тут же пригнулся – на случай, если она собирается ещё раз ударить меня наотмашь. Наверное, я выглядел глупо, но у меня было не то настроение, чтобы ей доверять.

– Вы уже закончили спариваться? – вежливо осведомился Рейчис.

– Спаривание выглядит по-другому.

Ториан подмигнула.

– Может, ты спариваешься неправильно.

Резонно было бы подумать, что после денька, который сегодня мне выдался, я в последнюю очередь стану краснеть, как какой-нибудь деревенщина, впервые забравшийся на сеновал, но так уж вышло.

Ториан, как ни странно, очаровало моё смущение.

– Знаешь, что мне в тебе нравится, меткий маг? У такого безрассудного, безответственного, невообразимо неуклюжего карточного шулера, – она протянула руку и нежно ущипнула меня за щёку, – есть очень милый белкокот.

Она повернула мою голову за подбородок, чтобы я посмотрел назад. В коридоре на задних лапах сидел Рейчис в пурпурной бархатной шляпе гитабрийского купца; шляпа на несколько размеров была больше его пушистой головы.

– Ты выглядишь по-идиотски, – заметил я.

Ториан прошла мимо.

– Не слушай его, господин белкокот.

Она наклонилась и восхищённо посмотрела на него. Ториан – одна из немногих людей во дворце, кроме королевы, которые признают, что Рейчис на самом деле разумен, тогда как остальные считают меня сумасшедшим, поскольку я верю, будто он со мной говорит.

– Ты, – сказала Рейчису Ториан, помахав пальцем перед его мордой, – выглядишь просто потрясающе. Думаю, тебе надо носить эту шляпку как можно чаще. Особенно когда вы с картёжником наносите визит королеве.

– Такие холосенькие… – промямлил Рейчис, склонив голову набок и заглянув ей в глаза.

Он сунул лапу в рот и вытащил то, что блестело даже в тусклом свете галереи.

– Что же ты такое притащил, парнишка? – спросила Ториан и протянула руку, чтобы взять предмет из его лапы.

Хотя я на неё злился, последняя крупица рыцарства во мне возобладала.

– Не надо! – предупредил я, пытаясь предупредить Ториан, пока она не лишилась пальцев.

Даже не оглянувшись, она оттолкнула мою руку и протянула ладонь к белкокоту. Рейчис, предавая все инстинкты своего вида, вложил сверкающий синий камень в руку Ториан.

– Сапфир? – поинтересовалась она, поднося его к свету.

– Он ей нравится? – просвистел Рейчис. – Спроси, нравится ли он ей.

– Ты болван, – бросил я.

Ториан ухмыльнулась.

– Завидуешь?

Я и вправду завидовал.

– Конечно, нет, он постоянно приносит мне такие штуки, – соврал я.

Ничего подобного белкокот мне не приносит.

Ториан протянула свободную руку и почесала Рейчиса под подбородком.

Он ненавидит, когда так делают.

– О да… – проворковал он.

– Ты ставишь нас в неловкое положение, – сообщил я ему.

Кроме того, белкокоты не воркуют.

– Она не так уж плоха, – промурлыкал он, приподнимая подбородок, чтобы его почесали ещё раз. – Знаешь, что бы я сделал на твоём месте?

– Снял бы брюки и станцевал для неё?

Ториан выглядела такой шокированной, что на краткую секунду я готов был поклясться: на её щеках проступил румянец. Она повернулась ко мне лицом и пригляделась к сапфиру.

– Как думаешь? Хорошая замена на случай, если мне она когда-нибудь понадобится?

Забавно, какой обезоруживающей может быть великолепная улыбка. На самом деле она не должна срабатывать. Между красотой и порядочностью нет никакой связи. Во всяком случае, за последнее время я заметил отчётливую инверсию корреляции. И всё же в нас есть нечто, из-за чего нас влечёт к красоте – стремление, которое порой (особенно в случаях вроде этого) кажется таким же сильным, как Чёрная Тень.

– Не надо, – сказал я.

– Что «не надо»? – спросила Ториан.