Адресат медленно поднялся с кресла, застегнул верхнюю пуговицу красивого приталенного тёмно-серого пиджака и, не глядя на меня, прошёл мимо. На вид ему было около тридцати, и в нём определённо смешались две крови – славянская и азиатская. Имелся характерный раскосый прищур, но «нашим» он был благодаря светлым волосам, широкому картофелеобразному носу, подчёркнутым скулам и чуть опущенным, вечно недовольным уголкам тонкого рта.

Я услышал, как адресат щёлкнул замками кейса. Вскоре он вернулся, держа в руках стильный карбоновый ресивер, напоминающий дорогую авторучку, встал передо мной на расстоянии метра и впервые пристально посмотрел на меня.

– Сколько ты зарабатываешь в день, а?

– Пятнадцать криптоюаней.

Лысый и Сумоист тихо заржали, и даже прятавшаяся в другой комнате Красотка вновь прошипела своё коронное «бля-а-а…» с такой интонацией, как если бы ей было за меня бесконечно стыдно.

– Ну, бля, понятно. А я – от двухсот до пятисот тысяч. В час. – Адресат обвёл взглядом номер. – Надеюсь, заметно?

Я дежурно кивнул. Самонадеянный гад.

– Ну а живёшь-то ты где?

На этот вопрос я отвечать точно не хотел, но адресату мой ответ был и не нужен.

– А я башляю семь тысяч криптоюаней в сутки только за номер. Не говоря уже про этих. – Он небрежно кивнул в сторону телохранителей и девушки, которая уже шла с откупоренной бутылкой по направлению к бескрайнему дивану откровенно пьяной походкой. – Смотри, что получается. Можно подумать, что мы с тобой из разных миров, да? А вот и ни хуя. Мы с тобой тут коптим одну реальность. Между нами не больше метра. Но, как ты и сам мог заметить, мы ни разу не похожи друг на друга. Видишь, в чём реальная разница между мной и тобой?

– Не, не вижу.

– Не видишь. А я тебе сейчас, бля, покажу. Разница в том, что я умею глядеть в оба и следить за ситуацией, а ты нет. Я умею держать взгляд, а ты нет. Это сделало меня миллионером, ну а ты, похоже, так и сдохнешь в бедности. Но и это не главная твоя беда. Самое грустное, что ты сдохнешь в незнании.

Наглый гад!

– А что мне следует знать? – спросил я, стараясь больше не отводить глаз от неприятного лица адресата.

Он подошёл ещё ближе, помолчал, размышляя, стоит ли говорить правду, и наконец произнёс:

– Если ты владеешь чем-то действительно, мать его, ценным, самое тупое – это ценное прятать и беречь. Наша реальность та ещё падла: увидит, что тебе важно, и на раз-два отхапает это себе. Поэтому, если получил информацию, ты, это, передай её дальше. Иначе она тебя заживо сожрёт и не подавится.

Он сделал шаг вперёд, направил ресивер на моё лицо, и тот, словно лазерная указка, подсветился мягким белым светом. Я указал на свой левый глаз.

– М-да, сегодня будет весёлый денёк, но мы справимся. Ты только знаешь чё? В оба смотри.

Я было опешил от этой странной фразы, но адресат уже навёл луч ресивера аккурат на сетчатку глаза, который я тут же инстинктивно выпучил что было сил, ощутив мгновенную резкую боль.

Получил информацию – передай её дальше…

2.0
«Краснопресненская»

2.1

Я возвращался к станции метро на автопилоте. Встреча с этим то ли бандитом, то ли бизнесменом (а скорее всего, и тем и другим одновременно) и последовавший за ней разговор никак не укладывались в концепцию привычного утра. Безусловно, этот человек посеял на давно выжженном поле моего разума новые зёрна для размышлений. Но сделал это со всей виртуозностью энергетического вампира, завершив ритуал весьма показательной процедурой. Словно малярийный комар, адресат обнажил длинный хоботок, вставил его в моё тело и выкачал всю красную жидкость, оставив напоследок весьма неоднозначные впечатления о себе.

От этих мыслей стало тяжело дышать. Казалось, что датчики фильтра, отвечающие за плотное прилегание к коже, сошли с ума, впившись в лицо стальной хваткой военного робота и перекрыв доступ к заветному кислороду. Я понимал, что всё это мне только чудится: эти физические ощущения – классический психосоматический ответ на длительный стресс (да и на откровенно хреновое утро). Фильтр – респиратор базовый, входящий в товары первой необходимости, но при этом весьма «умный». Он беспрерывно – разумеется, если ты исправно платишь государству налоги, – тречит частоту дыхания, объём лёгких и даже (но это не для таких, как я, а для обладателей платных Premium-версий и всех чиновников по умолчанию) искусственно их вентилирует, практически исключая для носителя возможность задохнуться. Но ничего поделать я с собой не мог: мне просто требовалось почувствовать то, от чего так давно отвык, – эфемерный запах свободы.

Я с усилием надавил на метки респиратора указательными пальцами обеих рук – в ответ гаджет пискнул и нехотя отсоединился от кожи лица, как всегда, больно потянув её за собой.

В голову ударила тяжёлая смесь спёртого воздуха и жарких ядовитых паров, ставших привычными спутниками новой реальности – реальности, которую своими руками создала раса якобы разумных (а на самом деле откровенно безмозглых) аборигенов, сознательно угробивших биосферу в обмен на глупые технологические побрякушки, рабами которых они же сами с радостью стали. К середине XXI века мы критически изменили климат планеты, затопив целые государства и перевернув привычные сезоны с ног на голову. Спровоцировали новые военные конфликты, миграции, голод и очередной масштабный финансовый кризис. Сделали окружающую среду враждебной и непригодной для жизни, устроив новое массовое вымирание видов. И всё для чего? Чтобы продолжать сжигать ископаемое топливо, несмотря на то, что оно уже на исходе (так, во всяком случае, говорят эксы), и покорно спускать заработанные в бесконечном круговороте страданий виртуальные гроши на средства самозащиты от всех этих напастей, включая чёртовы респираторы, спасающие наши хилые тела от быстрой и мучительной смерти? Кто мы, если не самый тупой и жестокий вид в истории Земли – причём жестокий не только к этой планете, её флоре и фауне, но и к самим себе?

Без респиратора виски тут же загудели, лёгкие сдавило, а в глазах потемнело, будто меня поместили в газовую камеру. Стало действительно тяжело дышать, и на этот раз психосоматика была ни при чём. Я тут же опомнился и резко надел фильтр обратно, жадно глотнув воздух. Не знаю, какой урон я причинил себе, сняв респиратор на открытом пространстве (моя базовая версия подписки таких данных не выдаёт). Но это секундное помешательство стоило того: на мгновение я почувствовал запах той самой желанной и запретной свободы. Свободы, которая пусть ненадолго, но позволила мне ощутить себя полноправным владельцем своей жизни.

Протиснувшись в двери подземного царства и бросив беглый взгляд в око турникетной камеры, мгновенно опознавшей мою личность и снявшей очередную поездку с её цифрового баланса, я последовательно миновал два сгорбленных под тяжестью бытия атланта-эскалатора и наконец запрыгнул в нутро только что приползшего из тьмы железного подземного монстра.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Краснопресненская».

Толпа машинально вдавила меня в дверь, удостоив недовольными взглядами, и тут же вернулась к своим насущным делам, а я между тем с облегчением отключил ненавистный фильтр, устало повисший на шее, и постарался оглядеться по сторонам.

Утренний вагон метро представлял собой огромный data-центр: стоящие и сидящие пассажиры как один смотрели сухими от безжизненного воздуха зрачками в экраны своих пластиковых очков, линз (примитивных по сравнению с моей), а также допотопных планшетов и смартфонов. С тех пор как Apple и Samsung покинули враждебный российский рынок, а уровень нашей покупательской способности откатился к последнему десятилетию прошлого века, китайские IT-корпорации завалили страну дешёвыми росфонами – одобренными отечественным законодательством гаджетами с жёсткой системой контроля за пользователями и только идеологически верным софтом, соответствующим линии китайско-российской партии. Причём многие модели производители девайсов даже не удосужились локализовать на русский (росфон, не знающий при этом великого и могучего, – образцовый сюрреализм в лучших традициях нашей прекрасной державы, которую, как известно, умом не понять). Это позволило потребителю покупать устройства за ещё меньшую цену, по умолчанию соглашаясь на почти самоубийственную попытку разобраться в хитросплетениях иероглифов, – несмотря на тесные взаимоотношения с КНР, осилить китайский большинство наших граждан до сих пор не сумело. В общем, росфон стал не только негласным кринжем и мемом (оба термина запрещены на территории РНКР) у крайне тонкой оппозиционной прослойки, но и отражением всей политики государства: российской здесь была лишь обёртка, а начинка давно и целиком принадлежала Большому китайскому братану.

– Уважаемые пассажиры. Помните, что несанкционированная раздача интернета карается денежным штрафом в размере от пятисот до полутора тысяч криптоюаней и лишением свободы на срок от двух до семи лет. Пользуйтесь официальным Wi-Fi Московского метрополитена – самым быстрым подземным интернет-каналом Земли!

Шееры – так называют мятежников, предоставляющих населению нелегальный доступ во Всемирную паутину, находящуюся за пределами цензурируемого отечественного «Щита» (как говорят на враждебном Западе, «файрвола»). В свою очередь, эти ремесленники делятся на два противоположных по взглядам и убеждениям подвида: пэй- и фри-шееров. Первые – банальные ушлые барыги: с помощью пиратских роутеров они подключаются к закрытым источникам трафика силовых структур, которым доступен Большой веб, и раздают доступ втридорога, взамен даря рисковым юзерам возможность пребывать в свободном интернете вне контроля системы. Вторые промышляют тем же самым, но с ощутимой разницей: за свои услуги эти ребята не берут ни копейки. В основном фри-шееры относятся к тем или иным подвидам Code_in, поэтому их подрывная деятельность носит не коммерческий, а сугубо идеологический характер. Так или иначе, и те и другие круглыми сутками перемещаются по основным артериям мегаполиса, кося под рядовых граждан, причём налегке, ведь их небольшие, размером с таблетку экстази микророутеры в прочных биосиликоновых чехлах вшиты глубоко под кожу – этот трюк позволяет шеерам оставаться в относительной безопасности: в случае внезапного досмотра при них ничего запретного не обнаруживается, а улавливать точное местоположение сигнала хитрого, постоянно меняющего свои частоты роутера медлительные корпорации и подвластные им контролирующие органы вроде бы ещё не научились.

Как разглядеть шеера в потоке людской толпы? Как и любого дилера – по чуть задерживающемуся на твоей переносице взгляду и лёгкому вопрошающему кивку: мол, нужно чё, парень?

Я пользовался услугами пэйшееров раз двадцать, когда ещё в студенческие годы был дико повёрнут на своей однокурснице и всё следил за её статусами и фотками в социальных сетях, за что в официальном вебе мог бы быстро вызвать подозрения и сесть по обвинению в неконтролируемой онлайн-активности и сексуальном домогательстве. Ну а с фри у меня было ровно два контакта, причём оба закончились, мягко говоря, хреново.

Первая встреча случилась ночью, когда я стоял на Патриаршем мосту: мне было девятнадцать, осенняя хандра съедала мою голову так, что я серьёзно подумывал о том, чтобы спрыгнуть в холодную воду и достать пятками до самого дна Москвы-реки. Он подошёл ко мне сбоку, опёрся на перила моста и без прелюдий спросил, не хочу ли я воспользоваться инетом, бесплатно. Я повернулся и посмотрел незнакомцу в лицо. На вид ему было около двадцати пяти: помятая футболка GitHub Club выдавала открытого кодера, а большие тяжёлые круги под глазами – то ли продолжительную бессонницу, то ли химическую зависимость. Я внимательно посмотрел на фришеера и уже готов был согласиться на бесплатную веб-дозу, как вдруг до меня донёсся практически неслышный треск электрошокера, и парень беззвучно пал на холодную мостовую.

– Будешь знать, с-сука, как наш бизнес гасить.