Лом, не привыкший бросать на полпути такое интересное и приятное занятие, немного расстроился, но я пообещал доставить вечером на станцию ящик пива и ведро креветок.

По дороге к морвокзалу я научил его пользоваться радиостанцией и объяснил, что он должен делать.

– Надеюсь, ты узнаешь ее? – спросил я.

– Какой базар! – заверил Лом. – Она у меня до сих пор перед глазами стоит. Желтенькая, бесцветная.

– В каком смысле бесцветная?

– В том смысле, что и лицо, и брови, и волосы – одного цвета.

– Какого?

– Желто-серого.

– А откуда ты знаешь про волосы? – поймал я его. – Ты же говорил, что она была в платке.

– Правильно! – согласился спасатель. – В платке. Но челка из-под платка вылезала!

Я остановился недалеко от "Олимпия-Трэвел". Мы вышли из машины.

– Поднимись на второй этаж, – напутствовал я. – Сядь у самого окна, найди пришвартованный к пирсу "Пафос" и рассматривай всех, кто будет на палубе или рядом с яхтой. А радиостанцию спрячь, не надо все время держать ее в руке. Я выйду на связь первый. Договорились?

Лом исполнительно кивнул, сунул радиостанцию в карман и быстро пошел к морвокзалу. Некоторое время я смотрел на его сутулую фигуру, высушенную солнцем и алкоголем, и представлял Лома в молодости, стоящего на пьедестале почета с медалями на груди и лавровым венком на шее. Не знаю, откуда я взял, что мастера спорта международного класса награждаются лавровым венком, тем не менее именно в таком виде – с венком на шее – представился он мне в последний раз.

* * *

У менеджера Наташи была слабая зрительная память. Конечно, темные очки на моих глазах в какой-то степени изменили мою внешность, но вряд ли настолько, чтобы она не смогла узнать меня.

– Вы что-нибудь хотели? – спросила она, когда я зашел в зал и приблизился к ее столу.

– Мы с вами говорили вчера, – попытался напомнить я о недавней встрече, но девушка запуталась окончательно:

– Вы насчет коллективной заявки?

Я шел сюда, готовясь к неприятному разговору с менеджером о гибели Нефедова. Но мой образ настолько выветрился из ее памяти, что я решил упростить свою задачу.

– Нет, я по другому вопросу, – ответил я, протягивая Наташе паспорт Нефедова. – Ситуация сложилась таким образом, что я вынужден отказаться от круиза.

Я расстроил менеджера. Ее лицо тотчас изменилось, словно солнце, под которым она стояла, закрыла свинцовая туча. Она нерешительно взяла паспорт, раскрыла его, посмотрела на фамилию и вернула мне.

– Это, конечно, не очень хорошо, – произнесла она, садясь за стол. – "Пафос" отплывает через семь часов, и я не знаю… А где ваша путевка?

– Я ее не получил.

– Ах, да! Нефедов, Нефедов, я помню.

Она сняла со стеллажа скоросшиватель, раскрыла его и выудила из кипы бумаг голубой буклет с изображением белоснежной яхты, несущейся по волнам.

– Так, – сказала она. – Путевку вы оплатили полностью, значит, мы должны вернуть вам деньги… Вам известно, что вы потеряете пятнадцать процентов комиссионных?

Мне ничего не было известно, но я кивнул. Наташа принялась объяснять процедуру возврата денег. Я слушал ее не очень внимательно, так как мне, в принципе, все было известно. В тот момент, когда она придвинула мне тетрадь, где я должен был расписаться в получении путевки, в заднем кармане придушенным цыпленком запищала радиостанция. В неприятном предчувствии дурной новости, я извинился перед менеджером, повернулся к ней спиной и поднес прибор к уху.

– Ну?

– Докладываю! – радостным голосом начал рапортовать Лом. – Позицию для наблюдения занял. Яхту обнаружил. На палубе пока никого нет.

Большой дядя уподобился ребенку, который не устоял перед соблазном нажать на запретную кнопку и убедиться, что игрушка работает.

– Все?

– Тут рядом бар, – тише добавил Лом. – Сидят люди. Кое-кто на меня смотрит.

– Пусть смотрит, – позволил я. – Больше не звони.

13

С путевкой и заявлением о добровольном отказе от круиза я вышел из турагентства и направился к пропускному пункту. Я заранее подготовил необходимые объяснения на тот случай, если меня спросят о владельце путевки. Но дежурный вполне удовлетворился некоторым сходством моей физиономии с фотографией Нефедова в паспорте и расстопорил турникет.

Между портовых кранов, шныряющих туда-сюда погрузчиков и нагромождений контейнеров я вышел на пирс и походкой скучающего бездельника поплелся мимо пришвартованных лоцманских катеров, яхт и промысловых баркасов. Когда я поравнялся с белоснежным "Пафосом", мое сердце учащенно забилось от волнующего чувства близости к тайне, к тому месту, где вскоре в узком кругу туристов окажутся преступник и автор анонимного письма.

Не проявляя особого любопытства, я вялым взглядом скользнул по белым бортам яхты, по кормовой палубе, прикрытой сверху зеленым тентом, и пошел дальше. В метрах пятидесяти от яхты я увидел монтажную тележку с Л-образной лестницей и площадкой на верху. Удобнее места для наблюдения трудно было найти. Подобрав с земли расколотую оранжевую каску, я напялил ее на голову и полез по лестнице вверх. Когда я сел на площадку, свесив ноги вниз, "Пафос" оказался передо мной, как на ладони.

Некоторое время я рассматривал палубу и надстройку. Это было изящное моторное судно с высокими бортами, приземистой, с обтекаемым профилем рубкой, оснащенной огромным ветровым стеклом и плоской, резко усеченной кормой, внизу которой чернели два внушительных отверстия для выхлопных газов. Поверх рубки громоздились навигационные приборы, прожекторы и сирены, на тонкой стеньге трепыхался кипрский белый флаг с желтым контуром острова посредине.

Вскоре я увидел первого обитателя яхты. На палубе показался худощавый парень в плавках, коротко стриженый, в темных очках. Торс его был смуглым от загара, а ноги худые и бледные – этакий профессиональный "строительный" загар. Я подумал, что он либо матрос, либо портовый служащий. Похлопывая скрученной в трубочку газетой об ногу, он подошел к шезлонгу и опустился в него.

– Ты не уснул? – спросил я в радиостанцию.

– Скорее пить брошу, – сразу же заверил Лом.

– Что видно? – проверил я его.

– Парень какой-то на палубе загорает. Больше никого не видно… Можно я на минутку к бару подойду, возьму себе минералочки? В глотке пересохло.

– Валяй!

Прошел час. Несколько раз в окнах рубки я замечал движение. Мелькал смуглый человек в белой рубашке с короткими рукавами, говорил по мобильному телефону, листал лоции или же, опершись локтями о подоконник, неподвижно смотрел в открытое море. Худой парень в шезлонге устал от чтения и уснул, накрыв газетой лицо. Кажется, и я начал бороться со сном. Было невыносимо жарко. Монтажная каска на моей голове раскалилась, и мне казалось, что на моей голове лежит стопочка свежеиспеченных блинов. Прошло еще полчаса. Я мечтал искупаться в море. Словно прочитав мои мысли, худой парень проснулся и, покачиваясь, подошел к краю кормы. Я думал, что он сейчас сиганет вниз головой, но тот благоразумно воспользовался веревочной лестницей, опустился до уровня воды, пощупал ее ногой и купаться передумал. По каким-то законам течений на поверхность вышли глубинные слои, и море, несмотря на жару, было ледяным.

Чем больше я сидел в своем гнезде, тем быстрее таяла уверенность, что незнакомка, которую мы с Ломом ждали, появится на яхте. Но я настолько уверовал в то, что попал в "десятку", развязка казалась мне настолько близкой, что всякая мысль об ошибке была для меня невыносимой.

Ожил и стал разворачивать гигантскую стрелу портовый кран. Его тень на мгновение накрыла меня. Со скрипом и стоном вниз пошел тяжелый крюк, словно коготь исполинского коршуна, нацеленный на жертву. Рабочий, накинув на него крепежные тросы, махнул рукой. Контейнер, поворачиваясь вокруг своей оси, плавно взмыл в воздух. Когда он поднялся настолько, что я увидел его днище, из щелей хлынула какая-то жидкость. Стрела, описывая дугу, пошла по кругу. Я не успел предвидеть ближайшее будущее, как контейнер пронесся над моей головой, облив меня пахучим маслянистым дождем.

Моя белая рубашка в несколько секунд покрылась серым горошком и стала напоминать косоворотку, в которой сказочный Емеля катался на печи. Представив себе лицо Зинаиды, которой опять предстояло встретить меня вечером в странном виде, я разразился крепкими словечками в адрес крановщика и принялся стаскивать рубашку. Кинув взгляд на яхту, я понял, что едва не пропустил нового пассажира "Пафоса". На палубе, рядом с худыми парнем, спиной ко мне стояла девушка в светлом сарафане и широкополой соломенной шляпке. В руке она держала несколько пузатых полиэтиленовых пакетов, на плече висел ридикюльчик из мятой белой кожи. Худой что-то рассказывал девушке, размахивал руками, широко улыбался, очень стараясь понравиться.

Лом молчит, подумал я. Значит, не она.

Парень взял девушку под руку и подвел к борту, показывая на воду. Они оба посмотрели вниз. Теперь я мог увидеть девушку спереди. Это было кукольное создание с мелкими чертами лица, лишенного яркой косметики, отчего красота девушки казалась хрупкой, зыбкой, словно отражение на поверхности воды в колодце.

Интуиция не просто шевелилась где-то в глубине моей души. Она отплясывала канкан, сотрясая все мои внутренности. Я выхватил из кармана радиостанцию и нажал кнопку вызова.

– Слушаю, шеф! – очень громко и развязано ответил Лом.

– Ты видишь? – спросил я.

– Да, да! Сейчас! – после некоторой паузы ответил спасатель, затем в трубке раздались шорох, отдаленные голоса. – Я тут на минутку к бару подошел, водички захотелось…

– Я тебя убью! – пообещал я, стиснув зубы. – Я из тебя вытряхну всю твою мерзкую душонку! Бегом к окну!!

– Не сердитесь, Андреич! – торопливо заговорил спасатель. Он тяжело дышал. – Сейчас все сделаю!.. Вот я уже у окна… Айн момент!.. Трубу никак не раздвину…

– Ты что, опять выпил, крокодил проспиртованный? – Я был вне себя от ярости.

– Да какой там… Один глоток! Ей богу… Все! Все вижу! Вот "Пафос", вот палуба…

– Ты девушку на палубе видишь?

– Девушку? Какую девушку?.. Мать честная! Да это ж она! – вдруг перешел на шепот спасатель.

Я ерзал на узкой площадке, и лестница подо мной угрожающе раскачивалась.

– Ты ничего не перепутал, алкалоид? Посмотри внимательнее!

– Да какой базар, Андреич! – начал заверять меня Лом. – Это точно она! Маму свою я так бы не узнал, как ее! И волосы, и губы, и нос…

– Ладно, – произнес я. – Тогда можешь сворачиваться. Жди меня на станции. Но учти: если ты что-то напутал…

– Да чтоб мне высохнуть на этом месте! – перебил меня Лом страшной клятвой. – Хватайте ее за жабры и ни в чем не сомневайтесь!

Девушка снова повернулась ко мне спиной, подняла с пола пакеты и скрылась за дверью. Видимо, она спустилась на нижнюю палубу, где располагались пассажирские каюты. Я затолкал радиостанцию в карман, скинул с головы каску и быстро спустился на землю. Несколько мгновений я не видел яхты, ее заслоняла стена контейнеров. Обойдя их, я пошел по пирсу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Я еще не знал, как мне задержать "следовательшу" и под каким предлогом отвезти ее в пункт проката. Путевка, лежащая в кармане, позволяла мне беспрепятственно пройти на "Пафос", но мне не хотелось устраивать на яхте шум. В то же время у меня не было уверенности в том, что девушка до отплытия яхты сойдет на берег. Убийца скорее затаится в каюте, чем станет "светится" на пирсе или, тем более, на набережной Ялты.