Странно: запахом хвои уже провоняла вся лестничная площадка, словно события разворачивались где-нибудь в сибирской тайге; ароматная струя уже начала слабеть, а Вацура все еще держался на ногах. Мало того, он не позволил Алхазу пустить струю себе в ноздри, и легким ударом выбил баллончик из его руки. После чего Алхаз испытал самые острые и неприятные ощущения своей жизни. Мощный удар кулака отбросил его к противоположной стене. С опозданием поняв, что продавец террористического оружия подсунул ему обыкновенный хвойный дезодорант, Алхаз попытался укрыться в кабине лифта, но как назло налетел на носилки. Падая вместе с ними, он почувствовал унизительный удар ногой по ягодицам. Ваха уже ломал двери лифта, пытаясь броситься в шахту и покончить с собой. Двери не открывались, и он принялся биться в них головой.

– Ребята, – сказал Вацура, затягивая пояс халата потуже. – Что-то я вас не понимаю. Зачем вы это делаете?

Он приближался, и в его движениях не было никакой агрессии. Тем не менее, как только створки лифта раскрылись, Ваха ввалился в кабину. Алхазу кинулся за ним следом, но снова задел носилки и полетел в кабину головой вперед. Створки закрылись. Загудел мотор.

– Сволочь, – тихо прошептал Алхаз, вытирая кровь с разбитых губ. – «Голову на отсечение»! Сто долларов отдал!

Ваха молчал. Глаза его были наполнены ужасом. Он стянул с головы шапочку и вытер ею лицо.

– Говорил тебе, – произнес он, – к ваххабитам идти надо.

– Я жить хочу, – очень просто и сердечно ответил Алхаз.

– Тогда, может, ну его на фиг? – осторожно предложил Ваха.

Алхаз сплюнул под ноги тягучей кровавой слюной и пробормотал:

– Скажем этому монголу, пусть двадцать тысяч выкладывает.

– А лучше тридцать. Если откажется – нам лучше.

Они вышли из лифта и, глядя под ноги, торопливо прошли через холл.

– Ну? – крикнула им вдогон фиолетовая старушка, не поленившись выйти из своей будки. – Как здоровье пациента?

– Ложный вызов, – не оборачиваясь, ответил Алхаз.

Глава шестая. Институт ихтиофауны

Уже стемнело, и вода казалась черной, словно смола. Сунув волосатые руки в карманы белых брюк, Линчо вышагивал по резиновому коврику, который словно рамка, обрамлял бассейн. Его душу разрывало двоякое чувство. С одной стороны, он чувствовал себя руководителем важного дела, ощущал приятный груз ответственности и был убежден, что последнее слово останется за ним. Но с другой стороны, он никак не мог набраться храбрости и сказать Мэнгри о новой неудаче, которая постигла торгашей.

Как было обусловлено, Линчо позвонил похитителям в седьмом часу вечера, чтобы договориться о передаче Вацуры. Но то, что он услышал, повергло его в уныние. Сначала из трубки раздавалось невнятное чавканье, причмокивание, а затем чей-то пьяный голос с ужасным акцентом произнес:

– Мы все сделаем зэ дэй афтер томорров. Понял? Зэ дэй афтер томорров^[1]. Врубился, чурка нерусская? Но снова нужны бабки. Мани, мани давай…

Потом из трубки донесся звон стаканов, что-то упало, и послышалась непереводимая ругань. Линчо загрустил, хотя перед Мэнгри старался делать вид, что все идет по плану. Что ему оставалось делать? Искать новых похитителей? А была ли гарантия, что новые окажутся лучше прежних?

Юля, которой была поручена организация перевозки дельфинов, не в пример похитителям оказалась добросовестной и неутомимой. Источая жизнелюбие и оптимизм, что лишало Линчо рассудка, она с легкостью преодолевала встающие перед ней проблемы. Опережая графики, она получила у руководства института пропуска и повела Линчо и Мэнгри выбирать понравившиеся особи.

Мэнгри демонстрировал свою безучастность и с видом дегустатора потягивал местное пиво, в то время как Линчо придирчиво смотрел на аспидную поверхность воды. Время от времени бассейн словно вставал на дыбы, вода взрывалась фонтаном, и к темнеющему небу устремлялась живая торпеда. Блеснув в свете заходящего солнца черной, будто лакированной кожей, дельфин поворачивался в воздухе и с шумом падал в воду.

«Почему Мэнгри ни о чем меня не спрашивает?» – думал Линчо, глядя на свои мокрые брюки.

– Прекрасный экземпляр, – ненавязчиво рекламировал товар грустный бородатый ихтиолог, облаченный в резиновый комбинезон.

Выставив кривую ногу вперед, Линчо в задумчивости чесал щетину, потом теребил шнурок на косичке и, скривив лицо, отрицательно качал головой.

– Какой-то он… кривобокий.

– А мне кажется, что очень даже стройный, – возразила Юля. – Ой, смотрите! А вот еще! Ка-а-акой красавец!

Из воды в небо опять взмывал дельфин, сделал сальто, словно позируя, и снова окатил водой Линчо.

Мэнгри все чаще поглядывал на ихтиолога. Жуя соленые орешки, он склонял голову то влево, то вправо, оценивая тонкий силуэт его фигуры.

– Нам нужно, чтобы, во-первых, он был спокойным, – высказал неожиданное требование Линчо, снимая с себя мокрую насквозь рубаху и выжимая ее.

– Спокойный – это еще не признак хорошего здоровья, – перевела Юля слова ихтиолога.

– Очень верная мысль, – попытался поддержать тему Мэнгри, но ихтиолог вдруг прыгнул в воду, несколько раз нырнул и, наконец, появился на поверхности бассейна вместе с дельфином. Ухватившись за плавник, ихтиолог заскользил по воде со скоростью сторожевого катера.

– Как вам этот экземплярчик? – крикнул он.

– По-моему, он слишком буйный, – с сомнением произнес Линчо и как бы невзначай посмотрел на Мэнгри.

– Вот и хорошо, что буйный, – с мягкой настойчивостью произнес Мэнгри. – Зато можно быть уверенным, что не подохнет по дороге. Не будет проблем с эпидемической службой.

«А ведь он прав, черт подери», – подумал Линчо и махнул рукой:

– В загон его!

Ихтиолог выбрался на бордюр бассейна, взял ведро с мелкой рыбой и, подкармливая дельфина, заманил его в мелководный загон, огороженный решеткой.

– Второго выберем завтра, – решил Линчо.

– И полетишь ты, малыш, в далекую Южную Америку, – сказала Юля, присев на корточки у края загона.

Малыш шлепнул мощным хвостом по воде, подняв тучу брызг.

– Как я вам завидую! – мечтательно произнесла Юля, глядя на мокрые брюки Линчо. – У вас удивительная профессия. Вы омолаживаете землю. Вы даете ей дышать. Наверное, для этого нужны огромная воля и терпение?

– В общем, да, – не совсем уверенно ответил Линчо.

– Мы заберем его сегодня, как стемнеет, – сказал Мэнгри ихтиологу.

– Сегодня? – попытался возразить Линчо. Он хотел немедленно признаться Мэнгри, что клиент до сих пор не пойман, и потому необходимости в дельфине еще нет, но никто уже не ждал от него слов. Мэнгри вместе с ихтиологом поднимался по ступеням к административному корпусу, а Юля пристроилась где-то между ними, помогая мужчинам преодолеть языковый барьер.

Глава седьмая. Квартира Кирилла

Кирилл сидел в плетеном кресле на широкой лоджии, глядя на темнеющее море. Оно уже утратило лазурную синеву, и неумолимо сливалось с фиолетовым небом. Чуть ближе, насколько хватало глаз, протянулась набережная. Днем она была незаметна и молчалива. Зато теперь там бурлила ночная жизнь: сверкали, вспыхивали всеми цветами рекламные огни, перекатывались волны музыки, вращались карусели и медленно, словно туман, поднимался сизый дымок мангалов.

Это уже вошло в его привычку: сидя на лоджии, он каждый вечер провожал солнце. В эти минуты он мысленно подводил итог минувшему дню. Заложенная природой периодичность смены дня и ночи помогала ему философски осмысливать неудачи и ошибки.

Но сегодня ему никак не удавалось подавить в себе легкое чувство тревоги. Нет, его не испугали эти беспомощные типы, больше похожие на клоунов. Ломать им челюсти, спускать с лестницы или топить в фонтанах Кирилл мог хоть каждый день. В качестве разминки перед тренировкой. Его тревожило другое: он не мог дать какого-либо объяснения их настойчивости. Он не мог понять, зачем, для какой цели они это делали?

Стемнело. Кирилл включил настольную лампу с зеленым абажуром и положил на световое пятно помятую фотографию, которая выпала из кармана одного из «врачей». Снимок был весьма плохого качества, но себя на нем Кирилл все же узнал. Снято было давно, когда щеки у Кирилла были впалыми, волосы длинными, а взгляд отчаянно-отважный. Причем, это была плохая, мутная копия, неумело переснятая с оригинала, а затем увеличенная. Сколько Кирилл ни пялился на снимок, он никак не мог узнать, где это было сфотографировано. Задний план весь смазан, сплошное зелено-бурое пятно. А если судить по очертаниям лица…

Кирилл прошел в комнату, затем через холл в кладовку. Зажег свет, расставил стремянку и поднялся к самой верхней полке, на которой в потрепанных кожаных «дипломатах» хранились его архивы. Раскрыл первый попавшийся и стал копаться в бумагах и фотографиях.

Вот снимки, сделанные в Афгане в 1988 году. Селение Бану на входе в Панджшерское ущелье. Дивизионная операция. Прочесывание кишлака. Трофеи, взятые у «духов». Кирилл в тельняшке, перепоясанный пулеметной лентой, сидит верхом на стволе безоткатного орудия… Нет, здесь он коротко пострижен, на шее болтается дюралевая пластинка с личным номером. Форменные брюки, высокие шнурованные ботинки. На фотографии, изъятой у «врачей», такого атрибута нет. Значит, не Афган.

Он открыл другой «дипломат». Здесь фотографий побольше, и качеством лучше, но это уже период новейшей истории: работа в фирме по продаже автомобилей, презентации, пьянки, гулянки и бесконечная галерея женских портретов.

Кирилл просмотрел еще несколько чемоданов и коробок, но ничего интересного не нашел. Выпадал приличный кусок из его жизни. Семь лет назад Кирилл болтался по южноамериканской сельве, идя по следам дочери наркобарона Валери. Но тогда Кириллу было не до фотографирования.

Он аккуратно сложил все «дипломаты» и коробки на полку, проверил, не свалятся ли на голову, и вернулся на лоджию.

– Фрол, – сказал он в телефонную трубку. – С тобой ничего странного в эти дни не случилось?

Голос Фрола заглушала музыка, женские голоса и смех.

– Как ты сказал? – громко переспросил Фрол, перекрикивая фон. – Странного? Было, дружище!

– Что было? – стараясь исключить тревогу из голоса, уточнил Кирилл и переложил трубку на другое ухо.

– Я в пятницу к себе Таньку пригласил. Поляну накрыл, две бутылочки «Абрау» в холодильник закинул, и вдруг заявляется Верка. А я днем соврал ей, что еду в командировку. Представляешь? Только мы улеглись, Танька приперлась. Какая, спрашивается, сволочь на меня настучала?

– А больше ничего не случилось?

– Да с меня и этого довольно, дружище! Вся голова в шишках!

Кирилл снова взял в руки фотографию и стал ее рассматривать. Волосы длинные, выгоревшие почти до белизны. В Южной Америке он носил такие? Сейчас трудно вспомнить, но с уверенностью можно сказать, что с парикмахерскими в сельве напряженка. Да вот только как связать Южную Америку и двух замызганных неудачников с носилками и на битом «жигуленке»?

«Они обязательно объявятся снова», – подумал Кирилл.

Глава восьмая. Гостиница «Мерилин»

Использовать дельфина – это была идея Мэнгри, и потому Линчо с трудом представлял себе, как она осуществится на практике. Вдобавок, Мэнгри неожиданно стал покладистым, как хорошо выдрессированная собака. Он больше не посмеивался над Линчо, не проявлял инициативу и с блаженным видом выполнял все, что Линчо от него требовал.

– Надо нанять машину с большим багажником или фургоном, – сказал Линчо негру. – А еще лучше автобус.

– Нет проблем, – ответил Мэнгри, меняя кассету в плеере.

– Только не вызывай Юлю. Уже поздно. Она, наверное, спит.

– Как скажешь.

– И захвати с собой носилки.

– Разумеется.

– И хорошо бы выяснить, кто из портье сегодня дежурит.

– Запросто!