Считает, что он прав, а я нет. Впрочем, как и всегда. Даже не пытается поговорить, разобраться во всём, понять меня. Гораздо проще зашориться и лелеять своё уязвлённое, по его мнению, самолюбие.

А как себя чувствую я? Мне какого?

Такое ощущение, что его это совершенно не волнует.

Да что я сделала такого плохого в конце-то концов?

Не сказала, что хочу устроиться на работу? Да, это большой грех по его мнению. Но я ведь действительно не знала возьмут меня или нет. Какой смысл было говорить раньше времени, если я была почти уверена, что мне откажут. Ведь в предыдущих местах мне уже не раз отказали. И Саша прекрасно знал об этом.

Но вот именно сейчас он решил предъявить мне претензию на ровном месте и показать, как же сильно я его обидела. А когда я чувствовала обиду, что решение о переезде он принял без меня – никто этого даже не заметил. Всё, как будто, так и должно было быть. Он считал себя правым и вины за собой не ощущал. А мне пришлось проглотить свою обиду и пойти ему на уступку.

Хотя раньше Саша ведь не был таким…

Когда мы только познакомились он был открытым добрым, всегда готовым на диалог в любом нашем споре, но с годами стал всё больше закрываться, покрываться непробиваемым панцирем и отдаляться от меня.

Мы уже давно не говорим по душам – по мнению мужа, это всё бабские глупости и ненужный трёп. А мне так не хватает простого общения. Просто так, ни о чём. Главное, чтобы чувствовать единение душ, которое с годами становится всё прозрачнее.

Он и о любви-то мне почти не говорит больше – разве только во время секса. От этого становится совсем тоскливо. Я ведь женщина и даже через много лет брака мне всё ещё хочется услышать простое «люблю». Такое чувство, что с годами от любви остаётся только привычка. Хотя внутри себя я ощущаю, что ещё готова гореть и пылать, но со стороны мужа чувствую лишь потухшие угли. Это больно осознавать.

Может мы просто устали друг от друга?

Как бы там ни было, но сегодня я решила не сдавать позиции и отстаивать свою правоту. Я не считаю себя виноватой и ни за что не пойду мириться первой. Хотя прекрасно понимаю, что через несколько дней всё равно не выдержу и начну потихоньку сближаться. Не люблю, когда мы в ссоре. Это чувство начинает давить на меня опустошая и разъедая изнутри. Поэтому мириться в большинстве случаев всегда начинаю я.

Кто-то, возможно, скажет: глупо!

Может быть. Но по-другому я не могу.

Глава 6

Сегодня мой первый рабочий день и я ужасно волнуюсь. Руки трясутся, бумаги всё время норовят выскользнуть из рук.

Так, надо успокоиться и собраться. Ведь я не первый же раз иду к студентам.

Что я разволновалась в самом деле?

Всё будет хорошо. Главное сделать лицо посерьёзнее.

– Привет, Вера! Ну как ты? С первым тебя рабочим днём! – поздравила меня Надя, когда я зашла на кафедру.

– Спасибо, – выдавила я в ответ улыбку. – Только вот как-то волнительно.

– Да ну, брось. Всё нормально будет. У тебя какой курс, первый?

– Сегодня четвёртый. А со следующей недели первокурсники.

– Четвёртый? – удивилась Надя.

– Ага. Я тебе вчера не успела рассказать, ты уже ушла. Наталья Сергеевна отдала мне одну свою группу на факультете Высшей школы бизнеса. Так вот… я что-то нервничаю немного.

– Вот это подстава. Эти же черти тебя живьём сожрут.

Я в панике округлила глаза, чувствуя, как внутри всё начинает дребезжать с ещё большей силой.

– Надя, ну зачем ты Веру Алексеевну так пугаешь. Вон, посмотри: побледнела вся, – вступился Роман Дмитриевич. Мужчина встал из-за стола и подошёл к нам, подбадривающе мне улыбнулся. – Не волнуйтесь, Вера, нормальные там ребята. Я у них вёл дисциплину на втором курсе. Есть конечно некоторые личности с заскоками и с повышенной самооценкой, но это не критично. Главное с ними на одной волне быть, по-дружески так сказать. Но и спуска тоже не давать. Иначе на шею сразу сядут, если почувствуют, что расслабились.

– Да, Вер, не бери в голову. Это я так, с дуру ляпнула, – хихикнула Надя.

Вид у неё был виноватый и обеспокоенный. Неужели я и правда так побледнела?

Да, похоже я действительно одичала в своём декрете. Раньше меня так легко было не напугать.

– Ладно. В любом случае, отказаться я уже не могу, – нервно хихикнула я. – Поэтому придётся воевать.

В это время прозвенел звонок, и я судорожно выдохнула.

– Не переживай, Вера, всё нормально будет. Давай, удачи тебе. Не пуха…

– К чёрту!

***

Аудитория триста семь… Ну, где же она?

Чёрт! Кажется, я заблудилась.

Уже пять минут прошло от звонка, а я до сих пор не могу найти чёртову аудиторию. Не слишком хорошее начало.

Я прошлась по пустеющему коридору и свернула в соседнее крыло, а там, засмотревшись, налетела на твёрдую преграду. Чьи-то крепкие руки поймали меня за талию не давая потерять равновесие и рухнуть на пол.

– Какой сюрприз! Опять ты? – услышала я насмешливое.

Я медленно подняла глаза и мысленно простонала: «О, нет!».

Оказывается, я опять умудрилась налететь на того парня, с наглой и совершенно неотразимой улыбкой.

Второй раз!

И как меня так угораздило?

– Второй раз ты стремишься попасть в мои объятия, – парень многозначительно выгнул тёмную бровь, в уголках глаз затаился игривый огонёк. – Такое не случается просто так. Это судьба, колючка.

Придя в себя, я, как ошпаренная отскочила от наглеца.

Ещё не хватало, чтобы нас кто-нибудь увидел.

Студент обнимает преподавателя… Я такого позора точно не переживу!

– Не обольщайся, это всего лишь совпадение, – огрызнулась я, нацепив на лицо серьёзное выражение. – Лучше подскажи, где найти триста седьмую аудиторию.

Парень прищурился, окидывая меня заинтересованным взглядом.

– Новенькая что ли? Перевелась откуда-то?

Я поджала губы теряя терпение.

Он что, правда спутал меня со студенткой? Только этого не хватало.

В другой ситуации мне бы может и польстило это, но не сейчас: слишком уж откровенно и вызывающе он пялится на меня. А это совершенно недопустимо. Ведь я преподаватель и должна держать лицо.

– Это не имеет значения, – сухо ответила я. – Так подскажешь или нет? Я опаздываю.

Губы парня дёрнулись в ухмылке, в глазах вспыхнул азарт. Он вдруг подался вперёд и, уперевшись руками о стену, заключил меня в плен.

– И что мне за это будет?

Ноздри защекотал аромат свежести с лёгкими цитрусовыми нотками, приятный запах мужского тела и мятной жвачки. А ещё в кровь будто впрыснули двойную дозу адреналина, потому что сердце вдруг забилось, как сумасшедшее.

С чего вдруг?

Я не могла это объяснить, поэтому организм мгновенно включил защитные реакции: вспыхнув от возмущения я оттолкнула парня устанавливая незримую границу и ставя наглеца наместо.

– Ты что, совсем очумел? Убери руки!

– Да ладно, ладно, – он выставил ладони в примирительном жесте и отошёл в сторону. Прищурился, глядя на меня. – Что ж ты такая колючая-то, а?

Я бросила на него испепеляющий взгляд, который говорил красноречивее любых слов: «Отстань!». На что парень лишь усмехнулся и кивнул головой.

– Направо и прямо по коридору. Предпоследняя дверь от окна.

– Спасибо, – благодарно кивнула я и торопливо зашагала прочь.

Цокая каблучками по паркетному полу, я никак не могла отделаться от ощущения, что меня жжёт чей-то взгляд, прямо между лопаток. Оглянулась. И правда, этот мажор идёт за мной – неторопливо вальяжно, будто царь на прогулке. Ухмыляется ещё, гад.

Вот что ему надо? Зачем он ко мне прицепился? Наглый, бесцеремонный – терпеть не могу таких.

А что, если…?

Нет, нет, нет! Только не это!

Господи, пусть он не окажется моим студентом. Пусть он пройдёт мимо и зайдёт в другую аудиторию.

Мысленно я молилась всем богам каких только знала, но видимо сегодня точно был не мой день – боги меня не услышали. Как только я, собравшись духом, вошла в аудиторию, этот наглый тип зашёл следом за мной.

А вот тут сюрприз ждал уже его. Брови парня резко взметнулись вверх, а на лице застыло недоумение, когда вместо того, чтобы занять место среди студентов, я направилась к столу преподавателя, чем вызвала всеобщее удивление. Гул в аудитории резко стих.

Положив папку на стол, я поздоровалась:

– Здравствуйте. Меня зовут, Иванова Вера Алексеевна. Я – ваш новый преподаватель.

Максим

День с утра не задался от слова «совсем». Сначала мать весь мозг выела, что я уже почти месяц не появляюсь дома, потом застрял в пробке, опоздал на первую пару. Ну это в принципе не критично, всё равно я сегодня хотел свалить после обеда из универа. А вот мать меня в покое точно не оставит: придётся наведаться в ближайшее время в родительское гнездо.

После второй пары, когда я уже намылился на выход – меня словно током дёрнуло.

Снова она! Девчонка-беда, та самая!

«Вот так сюрприз», – подумал я.

Я хорошо запомнил её. Такую один раз увидишь – не забудешь. Симпатичная, со светло-серыми глазами и пухлыми чувственными губками. Такие губы созданы для страстных поцелуев. Я даже представил, как бы я всосал их в рот и заласкал языком до полного умопомрачения. И фигурка у неё что надо – это я сразу заметил. А сама вся такая серьёзная и неприступная. И взгляд колючий, просто пипец.

Недотрога, блин!

Обычно меня такие не привлекают, с ними слишком много возни, но эта – зацепила. И даже не её внешняя привлекательность, а то, с каким вызовом она смотрела мне в глаза, мол, даже не пытайся подкатить, тебе всё равно ничего не светит.

Само собой во мне проснулся инстинкт хищника.

Недотрога значит? Ничего, передо мной и не такие крепости падали.

И какой же меня ждал охеренный облом, когда цыпочка оказалась новым преподавателем.

Да ну, нафиг! Такого просто не может быть!

Теперь понятно почему она так дёргалась.

– Здравствуйте. Меня зовут, Иванова Вера Алексеевна. Я – ваш новый преподаватель.

Как по команде вся группа стихла. Видимо не я один пребывал в афеге.

Серёга Конев, мой друг, сидел на последней парте и сигналил мне жестами, чтобы я шёл к нему. Отойдя от ступора, я двинул в самый конец ряда.

– Это чё за нафиг? Ты видел, нет? Сколько ей лет вообще? – картинно возмутился Серый и заржал как конь. Кстати, за это, он и кличку себе схлопотал «Конь», потому что вечно ржал, как жеребец. – Наверняка только универ закончила.

– А вот и не только, – полушёпотом проговорила Катюха Черкасова обернувшись к нам. – Вчера Царёва обронила, что практики у нас возможно будет вести молодой кандидат. Так что, она явно не вчерашняя студентка. Хотя, я бы ей больше двадцати трёх не дала.

– Да ну! Если она кандидат, то ей явно за тридцатчик, – скривила губы Маринка Самсонова.

– Я не спорю, но, надо отдать должное: сохранилась она очень даже неплохо.

– Я бы сказал: охеренно неплохо, – ухмыльнулся Серёга и толкнул меня локтем в бок. – Ты только посмотри какая фигурка, Макс: попка, ножки, грудь… М-м-м! – он причмокнул губами и чуть тише шепнул мне: – Я б ей вдул.

– Да ты бы любой вдул, если б дала, – усмехнулся я.

– Фи, Конев, она же старая для тебя, – фыркнула Марина.

– Да где старая-то? Вполне ничего. Зависть плохое чувство Мариша. Да и…, – Он скосил глаза на ширинку и, ухмыльнувшись, добавил: – Другу моему младшему, в принципе, какая разница? Главное, чтобы было тепло и приятно.

– Пошляк, – скривилась Катя.

Серёга ещё что-то бухтел у меня над ухом, но я его практически не слышал, я смотрел на неё.

Невысокая, стройная, со светло-русыми волосами – она казалась такой нежной и хрупкой. И просто пипец, как возбудила моё воображение. Я даже сам не ожидал, но при мысли о том, что находится под этими строгими шмотками училки – в штанах стало невыносимо тесно.

Откуда же ты взялась такая, Вера?