– Зависти? – громко и с удовольствием рассмеялась она, позволив всем своим лицом показать, что она думает о такой мелочи, как господин Пек. Сейчас, оглядываясь назад, она могла сказать, что, возможно, так поступать не стоило. Он ударил ее наотмашь, костяшки пальцев скользнули по щеке, и тогда она показала ему, на что на самом деле способна тикова сучка-полукровка.

Он вынырнул в двадцати футах от пристани, отплевываясь и зовя на помощь, и, едва отдышавшись, потребовал, чтоб ее арестовали. Она швырнула еще одну волну ему в лицо, прямо в пасть, просто чтоб заставить его заткнуться. Но убийцей она не была, а потому позволила волнам вынести его на мелководье. После этого она оставила свой корабль, свой груз и свое так и не полученное жалованье, для того чтобы найти кантину, прекрасную женщину в ней и в итоге тюремную камеру.

А потом и господина Балама. И все, что увидела сейчас.

Балам коротким жестом подозвал Келло – невысокого мужчину, ростом примерно с Ксиалу, но вдвое шире ее. Мускулы змеями извивались на его натруженных руках, черные волосы были завязаны в высокий узел на затылке, а широкий лоб охватывала белая тканевая повязка. Келло бросил веревку, которую сматывал, и неуклюже перешагнул через нее, вытирая пот со лба и казавшихся вечно грустными глаз. Мужчина всегда казался Ксиале печальным, как будто жизнь не оправдала его ожиданий и он оплакивал ее несправедливость. Может, сам Келло и не портил груз, но сделал это его человек, а значит, и сам старпом частично нес за это ответственость.

– Мой хорошо оплачиваемый друг, – сказал Балам первому помощнику, – ты ведь знаешь нашего капитана? И с этим не будет никаких проблем, не так ли?

Щенячьи глаза Келло оббежали ее, и мужчина пожал плечами:

– Она хороший капитан для…

Ксиала фыркнула и скрестила руки на груди.

– Для женщины? Для тика? – подсказала она. – Договаривай, Келло.

Он бросил на нее короткий взгляд, а затем опустил глаза.

– Старики говорят, женщинам не место на корабле. Они холодны и потому притягивают шторма. Но ведь ты не женщина, не так ли? Может, женского пола, но не женщина.

– Мать Вода! Так вот о чем вы шепчетесь за моей спиной? Что я даже не человек?! – сжав кулаки, она потянулась за своей Песнью, что пришла к ней темным завитком, поднимающимся из глубин водоворотов, и застыла, готовая сорваться с языка. И пусть сейчас использование Песни только подтвердило бы его слова, ей было все равно.

– Тихо-тихо! – встревоженно обронил Балам, глядя ей прямо в глаза. – Не нужно этого.

Она бросила на него короткий взгляд, вновь удивившись тому, что он, кажется, чувствовал, когда она призывает магию. Он же одарил ее новой улыбкой. Господин Балам был явно не тем, кем казался. Может, колдуном, может, прорицателем, она до конца не была уверена, кем именно, но он явно был весьма чувствителен к магии.

В отличие от Келло, который ничего не чувствовал и совершенно не знал, что сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы стать мишенью для ее гнева.

– Это не оскорбление, – старпом равнодушно пожал плечами. – Я просто говорю то, что есть. Я ходил с тобой в море раньше, не так ли? Может, для моря женщина-рыба лучше, чем человеческая женщина. Не принимай это близко к сердцу.

– Ах, вот оно что! – просиял Балам. – Это не оскобление! Это комплимент… в своем роде… Итак…

– Но твой друг?.. – Она забыла его имя, решив для себя называть его Уэча, по имени города, откуда он был родом. – Он испортил корабль Пека, и ты знаешь это. Это стоило мне жалованья и репутации.

– Ах, – Келло вздохнул. – Он действительно нехороший человек. И мне это тоже стоило жалованья. И было на моей совести. Так что мы о нем позаботились.

Ксиала совсем не ожидала, что он признает вину, но этого было достаточно, чтоб побороть гнев, так что она позволила Песни скользнуть обратно в глотку, но все же держала ее поблизости, на всякий случай.

– Ну вот и все! – Балам весело хлопнул в ладоши. – Потерянное жалованье компенсируется новым приключением, так что это путешествие может продолжаться, как мы и запланировали.

– А может, и нет. – Келло чуть повысил бесцветный голос. – Похоже, у нас гости. – Он указал подбородком в сторону доков, куда-то за спину Ксиалы.

Она и Балам оглянулись. К ним шагал совершенно взбешенный господин Пек в сопровождении дюжины солдат с щитами и копьями, а рядом с ним бежал, заламывая руки, тупиле из тюрьмы. На Пеке была набедренная повязка и юбка с плащом, накинутым на одно плечо, – таким же, как у Балама, – но алые юбка и плащ Пека были украшены замысловатыми золотыми кругами, а по кайме шли зазубрины. На голове у мужчины был сделанный из редко расположенных красных и желтых перьев головной убор – из тех, что низко сидят на лбу и закрывают уши. Драгоценные камни сверкали на его руках, шее и даже лодыжках. Это была настолько показушная демонстрация богатства, что Ксиала лишний раз задумалась, что так он скрывал какой-то недостаток.

– Семь преисподен! – пробормотал Балам, и это было первое ругательство, которое Ксиала услышала из его изящных уст. – Должно быть, он следил за мной до Кухарана. – Он усмехнулся, словно это забавляло его. – Хитрый пес. – Он вновь повернулся к Ксиале и Келло: – Предлагаю вам немедленно подняться на корабль и быть готовыми к отплытию. И главное – быстро.

Келло резко закивал и поспешил обратно к экипажу, выкрикивая команды.

– А вы? – спросила Ксиала.

Балам приподнял холеную бровь и одарил ее подозрительным взглядом.

– Я? Ты беспокоишься обо мне?

– Только о том, чтоб вы остались живы достаточно долго для того, чтобы мне заплатить.

Его лицо расслабилось, как будто ее беспокойство доставляло ему неудобство, а ответ возвращал все на свои места.

– Твоя жизнь гораздо более хрупка, чем моя, Ксиала из тиков. Я могу справиться с Пеком.

Она было запротестовала, что Пек, мол, явился с вооруженными людьми и с этим-то Балам точно не справится, особенно если учесть взятку, заплаченную ранее тупиле, но вдруг вспомнила то странное ощущение, что ее новый хозяин был совсем не тем, кем казался. Пек был слишком пошл и не мог сравниться с Баламом, даже учитывая тупиле и ту небольшую домашнюю армию, что следовала за ним по пятам.

– В любом случае, удачи, – пробормотала она и, так и не дождавшись ответа Балама, поднялась по доске, соединявшей причал с кораблем, и спрыгнула в каноэ, выдолбленное из целого ствола дерева.

– Забери и это тоже, – крикнул Балам через плечо, указывая на сходни. – Если Пек и его люди решат последовать за тобой, пусть отправляются вплавь.

Она подчинилась, потянув доску на корабль.

– А теперь, – Балам расправил статные плечи, – доставь этого обреги в Тову, капитан Ксиала. Я полагаюсь на тебя. Это мое старое обязательство, обещание, которое должно быть выполнено, и я надеюсь, что ты выполнишь мое поручение.

– А товар? – Она оглянулась на запасы, уже уложенные под тростниковым навесом в центре корабля. – Соль и перья? Какао-бобы и нефрит?

– Сможешь – сделаешь меня богатым, но обреги меня беспокоит намного больше.

– Почему? – спросила она, но Балам уже шагал прочь, направляясь навстречу Пеку, не дожидаясь, пока тот выйдет на пирс.

Если бы не хранила Песнь в горле, она бы не почувствовала, что за ней наблюдает птица, но это существо было слишком прозорливым, слишком сосредоточенным, а значит, совершенно неестественным. Ксиала резко свистнула, и Песнь заскользила в ее дыхании, создавая звуки слишком высокие для того, чтобы их могли услышать люди, посылая их пред собой.

И вместо этого ей пришло видение. Лицо. Улыбающийся молодой человек. Зубы окрашены красным, птичий череп вырезан на коже у основания шеи. Красивое лицо окружено вьющимися волосами цвета воронова крыла. На его глазах была повязка, но внезапно он поднял голову, как будто мог видеть ее. А потом – исчез.

Странно. Видения никогда не были ее даром, и она не знала никого похожего на этого человека. Но подумает она об этом завтра. Сейчас у нее были другие насущные проблемы.

От криков Келло экипаж уже пришел в движение, и сейчас члены команды занимали свои места – по десять на каждый борт, поднимая весла, – сам же Келло занял место на носу, дозорным, смотрящим вперед. Она прошла по середине корабля между рядами мужчин, поднявших весла, мимо крытой тростником каюты в центре – и там, где она проходила, все разговоры стихали. Она чувствовала на себе взгляды, слышала шепот «капитан!» и понимала, что у нее уже сложилась определенная репутация среди моряков и все было не так уж плохо. К тому времени, как она, положив ладони на румпель, заняла свое место на корме корабля, на губах ее плясала улыбка.

Бросив последний взгляд на берег, Ксиала заметила Пека. Побагровев от ярости, тот топал ногами и кричал что-то уже неразличимое. Но Балам распростер руки в стороны и преградил Пеку и его людям дорогу к пирсу. И это было главное.

– Вниз! – крикнула она, и все как один погрузили весла в воду. – На счет «два» – вверх!

– Выводим! – крикнул Келло со своего места, и каноэ тронулось в путь. – Раз. Два. Раз. Два.

Мужчины эхом повторяли его слова.

– Раз.

– Два.

И снова.

– Хорошо и стабильно, – обронила она.

С земли раздались возмущенные крики, но она пропустила их мимо ушей. Они уже плыли вперед, и столь сильны были гребцы, что корабль двигался легко и изящно, – и по мере того как судно отдалялось от Кьюколы, таяли и ее тревоги. Когда они отдалятся от берега, ей еще надо будет представиться команде и поделиться новостью, что, как только она проложит курс на карте, им придется плыть через открытое море. Но в целом, для утра, начавшегося в тюрьме, день заканчивался весьма неплохо.

На лицо брызнула соленая вода с весел, и она рассмеялась громко и дерзко. Может, быть тиком не так уж и плохо.

Глава 7

Город Кьюкола

325 год Солнца

(за 20 дней до Конвергенции)

Вороны, собирающиеся вокруг Великого Дома, способны к сотрудничеству и честной игре. Я заметила, что для того, чтобы достичь своей цели, они могут работать со своими соплеменниками и даже с непохожими на них существами. Но будь осторожен! Ворон – обманщик и всегда постарается взять большую часть награды, если будет считать, что это возможно.

Серапио прибыл в гавань Кьюколы еще до восхода солнца. Господин Балам настоял на том, что на корабль надо прибыть как можно раньше, поэтому они встали до рассвета, позавтракали незнакомой пищей и направились на пристань.

Серапио не возражал. Только что приехав из Обреги, он пробыл в Кьюколе всего два дня, но до этого он ждал корабля в Тову целых десять лет, и у него не было ни малейшего желания задерживаться в чужом городе, что под слоем черного благоухающего копала^[6] пах кровью, горячим камнем, потом рабочих и кислыми амбициями.

Если честно, путешествие началось, еще когда он ослеп – в тот же день, когда погибла мать. И то и другое произошло под проглоченным солнцем, и завершится путешествие под такими же небесами через короткие двадцать дней – или через долгие десять лет и неисчислимые мили от того места, где все началось в Обреги.

Десять лет в Обреги без матери были непросты. Многие прошли под сенью легкого пренебрежения отца, а иные же стали наполненными преднамеренной жестокостью наставников. После смерти матери он уже не знал любви.

Но у него было кое-что, чего не хватало иным. Кое-что, что он охотно бы обменял на любовь, если бы ему предложили. У него была цель.

– Человек с предначертанной судьбой – это человек без страха, – часто шептал он.