Эбигейл понимает, откуда идёт голос. Дверца колодца настежь распахнута, песня звучит из самой его утробы. Эбби делает осторожные шаги ближе к колодцу.

Ой, вороны, воронки

Зляталися вуленки

На попову башенку

Поклявали саженку.

У колодца Эбигейл замечает, что рядом лежит самодельный автомат мусорщика, но владельца оружия нигде не видно. Посмотрев по сторонам, Эбби пожимает плечами. Песня баюкает и успокаивает. Эбигейл опирается руками на край колодца и осторожно заглядывает в его нутро, надеясь разглядеть что-то во тьме.

А вы деточки мои,

Вы послушайте мои.

Я баюкать буду,

Приговаривать буду.

Вдруг кто-то хватает Эбби за плечо и оттаскивает от края, она вздрагивает и пытается локтем садануть нападающего. Тот и не замечает этого удара, отшвыривает её в сторону и тут же захлопывает крышку колодца.

Эбигейл готовится драться, а затем видит наконец-то лицо нападавшего. Это тот мусорщик, который её приютил. Он смеряет взглядом её строго и приказывает:

– В дом. – Чужой язык обжигает слух. Эти слова сказаны в таком тоне, что спорить не приходится, Эбби отправляется обратно в дом, но спиной вперёд. Нельзя спускать глаз с этого человека.

– Чем ты думала? – Спрашивает мусорщик уже в доме. – Нельзя туда ходить, нельзя.

– Почему? – Наконец-то заговаривает на английском Эбби. – Что там?

– Стальной отец тебе не рассказывал? А хотя зачем ему с тобой говорить?.. Домище бетонный видела? Так вот, колодец – единственный вход в это место. Некоторые зовут его «домом плоти», некоторые «домом мяса», но мне нравится «дом человека».

Мусорщик садится у стены, пока Эбби сидит у противоположной. Она недоверчиво смотрит на него, подозревает в чём-то.

– Там раньше больница была. После войны тут была вспышка какого-то нового вида оспы, так что там сделали изолятор, который затем замуровали и бросили больных умирать. Не нашлось у них лекарства. А потом уже мусорщики туда стали сбрасывать тех, кто был «неисправимо человеком». Тех, кто не хотел становиться металлом. Такой ритуал, который стальной отец придумал. Мол, раз ты не хочешь быть металлом, то это место тебя сделает металлом, либо ты сдохнешь. Вроде и не убийство, а вроде и не вернётся больше.

– Но там кто-то живой! Кто это пел?

– Не знаю, но стальной отец зовёт её «Мать». Честно, ума не приложу, почему, это ему только одному и известно. Он, кстати, с акцентом, может из ваших.

Глаза Эбигейл тут же вспыхивают. Она никогда прежде не слышала в голосе стального отца акцент, может быть из-за неопытности, но если он тоже из её страны, то договориться с ним будет гораздо проще. По крайней мере, Эбби на это надеется.

– Я Дейви, кстати. Дейви Уоллер. – Представляется наконец мусорщик.

– Эбигейл.

– Не очень русское имя.

– Я Эбигейл. – Девчонка звучит настолько строго, что Дейви не смеет дальше спорить. Он понимающе кивает, поднимается и уходит в свою комнату, чтобы доспать оставшиеся часы. Но тут Эбби вспоминает кое-что:

– У колодца лежало оружие. Где его владелец?

– Скорее всего, он просто в колодец нырнул. Может оспа просочилась, и он так нас спас, может ему просто надоело всё, а может решил послушать немного песнь Матери и уж очень она ему понравилась. Такое бывает. Не часто, но бывает.

Этой ночью Эбигейл спит лучше, чем за всё время пребывания на Аляске. Песня Матери её немного утешила. Но теперь в девочке горит любопытство, а его просто так не потушить. Ей просто необходимо узнать от стального отца всё, что только получится. Буквально следующим же днём Эбби цепляет момент, когда рядом никого нет, и обращается к стальному отцу на родном русском языке:

– Вы меня понимаете?

Стальной отец молчит, перебирает какие-то шестерёнки, сложенные на алтаре металлического бога. Он будто бы вовсе и не слышал её. Тогда Эбби пробует заговорить с ним ещё раз, но уже чуть громче:

– Вы меня понимаете? – Эбби касается его плеча, но стальной отец сбрасывает её руку. Эбигейл упрямится:

– Мне нужно знать, кто такая Мать. Я хочу знать, что происходит в доме человека. Вы же понимаете меня, вы же из наших.

– Каких это наших? – Стальной отец откликается наконец-то на её родном языке. – Русских? Нет уже ни русских, ни американцев, никого нет. Нет государства, а значит нет и наций. Есть мусорщики, есть бетеловские, есть залётные. Ты вот залётная. Ты не наша.

Эбби сперва радуется, что он её понимает, а затем от слов его теряется. Но очень быстро мысли складываются в кучу, и ответ сам выскакивает наружу:

– Это ведь не про государство… У нас один язык, мы понимаем друг друга. Мы в одной лодке.

– Значит, национальность, по-твоему, это о знании языка?

– Это о понимании. Понимание – это не только язык.

– Говоришь совсем как она.

– Как кто?

– Как Мать.

Стальной отец наконец-то выпрямляется в полный рост и оборачивается, осматривает девочку. Он быстро теряет интерес и уходит в свою комнату, Эбби останавливает его прямо на пороге:

– Кто она? Мне важно знать! Почему ты зовёшь её Матерью? Она тебе родная Мать?

– Не надо тебе этого знать. В доме человека творятся страшные вещи, так что не лезь. Пока не знаешь, то хотя бы видишь по ночам что-то, кроме кошмаров.

Стальной отец уходит. Слова его не оттолкнули от загадки, а заставили хотеть узнать разгадку ещё сильнее. Почему её зовут Матерью? Как она живёт там, в месте эпидемии? Кто она вообще такая? И кто может дать ответы, если не стальной отец? А ещё ухо резало то, как стальной отец говорил на русском. Язык его был так неотёсан и груб, будто бы этот человек забывает свою родную речь.

Когда Эбигейл пытается покинуть территорию дома металлического Бога, просто чтобы дойти до Гудбэя и рассказать про удивительный колодец Артёму, то она узнаёт, что охрана этого допустить не может. Её банально не выпускают в город, что очень обескураживает. Поиск дыр в заборе тоже ни к чему не приводит, так что приходится идти к Дейви в надежде, что получится договориться о том, чтобы он её провёл к Артёму.

– Дейви, выходи! – Эбби ломится в дверь, но ей не открывают.

– Я занят, отстань!

– Дейви! Ну выходи!

– Я не выйду, отстань от меня!

– Мне надо в Гудбэй! Если ты не выйдешь, то я сама через стену полезу!

– Давай, лезь!

– Ну и полезу! – Эбби стучит кулаком и металл производит глухой стук. Девочка затем демонстративно топает к выходу, но в один момент Дейви всё же выглядывает в гостиную:

– Ладно, стой. Тебя там сейчас примут за козочку и подстрелят, а мне потом мозг выклюют. «Не доглядел», «куда ты смотрел?» и далее по списку.

– Я всё равно пойду в Гудбэй! Мне надо.

– Что, прямо так сильно надо?

– Да!

– Ладно, подожди здесь.

Дейви скрывается в комнате, дверь прикрывает, но на замок не запирает. И вот в этот момент Эбби становится очень любопытно, а что он там такое делал, что выходить не хотел? Может быть улики какие-либо остались? Эбигейл тихонечко подходит ближе ко входу в личные покои Дейви Уоллера, затем заглядывает внутрь. Там есть, чему удивиться, ведь маленький секрет Дейви очень даже мил. Мольберт с холстом стоят в центре помещения. Мягкие тона бумаги приютили на себе женщину, что на пару лет старше Эбигейл. Линии лица нарисованной выведены с таким трепетом, что каждый штрих точно на своём месте. Это практически совершенное произведение искусства, которому не хватало лишь стать законченным.

Дейви убирает кисти в ящик, а затем, когда оборачивается и замечает, что Эбби стала свидетелем его увлечения, то тут же хватает какую-то железку и швыряет в Эбигейл. Та едва ли успевает исчезнуть в гостиной.

– Куда лезешь?!

– Так интересно же!

– Твоё любопытство тебя погубит!

Эбби осторожно возвращается к двери, боясь получить чем-нибудь тяжёлым по лбу. Она тихонечко заглядывает внутрь и видит, как Дейви спешно убирает Мольберт и картину в люк в стене. Это, видимо, что-то секретное, раз Уоллер это так прячет. Эбби немного неловко, но она не может не спросить:

– А кто на картине?

– А твоё какое дело, козочка?

– Я не козочка. Сам ты козочка!

– Кто лезет не в своё дело, тот и козочка!

– Мне интересно!

– А мне плевать! Пойдём лучше узнаем, можно ли тебя отсюда вывести.

Они отправляются к выходу с территории дома металлического бога, но вновь звучит отказ. Однако Дейви добивается большего количества информации, чем Эбби. Охранник говорит им, что есть приказ не выпускать её до момента посвящения, который будет через неделю. Когда же они отходят ближе к дому, то Дейви объясняет Эбигейл:

– Посвящение – это не сложно. К тебе придёт стальной отец, он отведёт тебя к колодцу и спросит, готова ли ты ступить на путь металла. Если ответишь да, то он сделает тебе твои первые тату и порадуется.

– А если я скажу нет?

– Тебя отправят в дом человека.

– Мне нужно, чтобы ты сходил в Гудбэй и рассказал Артёму про дом человека, про Мать, про то, что меня здесь удерживают.

– Я не пойду.

– Дейви, мне нужно! Артём просто не понимает, где оказался и как тут с людьми поступают. Нужно ему объяснить, и он вернётся тогда. И мы уйдём.

– Эбигейл, уже год ни один приезжий не покидал территорию мусорщиков. У нас… Проблема с демографией. Так что Гловер старается убеждать гостей остаться, как только может. А на тех, кого убедить не получается, он обижается и посылает в дом человека.

– Обижается?

– Ну да, понимаешь, чем выше птица летает, тем чувствительнее она к поражениям. А Гловер, он, знаешь ли, птица очень высокого полёта.

– Тогда и про это расскажи Артёму. Скажи ему, что если мы не уйдём, то погибнем здесь, либо останемся навсегда.

Дейви затихает, а Эбби смотрит на него глазами, полными надежды. Ей просто необходимо убедить Артёма в том, что им здесь не место. Они обязаны уйти отсюда так быстро, как только возможно, ведь такие условия жизни просто не для неё. Ей не место среди этих людей. Мусорщики – отвратительны, изувечены, жестоки. Они издеваются над собой и живут в культе, который чужд для Эбигейл.

– Ладно. – Отмахивается Уоллер. – Схожу я к этому твоему Артёму. Не хочется ссориться с человеком, который знает, чем я на досуге занимаюсь.

Эбби почти ему улыбается, но затем просто благодарно кивает:

– А почему ты скрываешь своё увлечение?

– А ты разве не поняла? Глупая ты, козочка.

– Я не козочка. Я Эбигейл.

– У нас ничего не должно быть. Искусство у нас не в почёте, особенно если оно не во имя металлического бога. Но страшно даже не это. Страшно то, что на картине изображено.

– Там же… Просто женщина.

Дейви усмехается, а затем, прежде чем уйти, подтверждает:

– Да, именно. Просто женщина.

Дейви Уоллер следующим днём отправляется в Гудбэй на поиски Артёма, а Эбби остаётся работать на благо металлического бога. И тут происходит нечто важное. Когда Эбби прибирается в одной из секций самолёта, то в помещение заглядывает охранник стены, который свою смену уже отстоял. Он осторожно закрывает за собой дверь, а после убеждается, что здесь больше никого нет. Лишь затем он подступает к Эбигейл, которая даже не обращает на это внимания, ведь копошится где-то за алтарём.

– Эй, девчонка. Я слышал, ты хочешь уйти в Гудбэй?.. – Солдат обращается к Эбби, так что она выглядывает из-за алтаря, только спустя пару секунд подхватывая, о чём именно идёт речь. Эбби сперва хмурится, но затем кивает.

– Тогда слушай, – Мусорщик мерзко улыбается и делает пару шагов к Эбби поближе. От него пахнет вонючей грибной похлёбкой:

– А как сильно ты туда хочешь? Просто, есть варианты, но тут, сама понимаешь, услуга за услугу…