– Коллеги уже отчитались о ходе расследования убийства посла Чжень Ю. Ничего нового, коротко говоря. Отрабатываем след триады, но косоглазые после вчерашнего залегли на дно, и найти кого бы то ни было стало весьма непросто. Сами же знаете, Игорь Сергеевич, как встает диаспора, когда кого-то из них ищут.

Я кивнул – знаю, мол. И в самом деле знал. Не уверен, что в моем Благовещенске были представители триады, но абсолютно убежден, что все китайцы встали бы стеной, укрывая своего соотечественника. Их сплоченности в минуту опасности русским остается только завидовать.

– Есть одна зацепка, – подал голос один из замов начальника. Голос у него был хриплым, про такой еще говорят: прокуренный. – Один из моих людей может знать, где лежка у триады.

– Так чего мы еще не там? – ощутив азарт охотничьего пса, вскинулся я.

Жандарм замялся. Он уже явно сожалел, что открыл рот при начальстве, но дороги назад не было.

– Не уговорили еще, – вытолкнул он фразу. С таким видом, будто избавился от завтрака.

– Чего? Кого не уговорили?

Жандармы переглянулись. Все четверо, даже начальник управы! И на меня не смотрели, словно я исчез в одночасье. Вопрос внутренней кухни, к бабке не ходи! Какие-то сложности, выносить которые на суд посторонних было совсем не с руки.

Но обстоятельства перевесили тяжесть круговой корпоративной поруки.

– Самойлова, – как старший, ответил за всех Федор Георгиевич. – Вячеслава Антоновича сын.

Таким тоном, будто мне сразу должно было все сделаться понятно. То есть кое-что я понял: некий подчиненный Фочина – Самойлов – был норовистым и своенравным сукиным сыном. И сыном местной шишки, раз его закидоны терпели.

– Того Самойлова? – сыграв понимание, спросил я.

Четверо жандармов синхронно кивнули. Того, мол, самого. Кого же еще!

Важно покачав головой, что на языке жестов чиновничьего сословия означало примерно «как же, как же, его я помню!», задал следующий вопрос:

– И что же с ним не так? Почему его уговаривать нужно?

Слава русскому языку, самому, на мой взгляд, могучему инструменту на земле в области намеков и недоговорок. Умеющий им пользоваться может часами вести разговор на тему, в которой не смыслит ничего. Да и потом, мог обер-секретарь о чем-то запамятовать? Мог! Без Самойловых, знаете ли, хватает информации!

Силовики вновь переглянулись. Для меня это было как текстовые сообщения: «Кто будет говорить?» и «Что же, ему теперь все рассказывать?»

Когда обмен данными закончился, заговорил Фочин.

– Вы, должно быть, пропустили эту историю, Игорь Сергеевич. С Самойловыми. Там скандал на всю столицу гремел, но больше, конечно, в светской направленности. Пару лет назад.

– Похоже, пропустил, – пожал я плечами, всем своим видом демонстрируя, насколько не играют роли для заместителя князя светские сплетни. – Что там такое?

– Глеб Самойлов хотел девицу без дара и рода в семью ввести. Влюбился – мальчишка! Отец воспротивился – род-то их древний – и изгнал наследника из семьи. До тех пор, пока тот не образумится. Ну а сын в него – яблоко, как говорится, от яблоньки. Тоже упрямый. Женился на девице, отдельно жить стал. Да еще и в жандармерию бумаги подал – примите, мол, на службу следователем. Явно в пику отцу. Князь, неофициально, велел брать. Да я и сам рад был, если честно. Следователей недокомплект, а с даром так и вовсе никого! Только дэберы, но те больше по части ломать, не разговаривать.

– Кто? – автоматически отреагировал я на неизвестное слово.

И тут же обозвал себя последними словами. Наверняка ведь известный всем термин!

– Дружина быстрого реагирования, – без удивления моей неосведомленностью отозвался зам Фочина. – Мы между собой их дэберами зовем.

– А, эти! Так и что там с Самойловым дальше?

– А ничего. Служит уже два года. Точнее, служил. Как раз по международной теме работал, с триадой плотно общался. Я уже думал ему старшего следователя давать, как он сорвался и на задержании покрошил в фарш трех человек.

– В смысле?

Ничего себе у них мажоры развлекаются! Трех человек! Я вспомнил пробивающего рукой грудные клетки Мишико и подумал, что оборот «покрошил в фарш» вряд ли является образным преувеличением.

Фочин бросил взгляд на говорливого зама, едва заметно кивнул ему. Рассказывай, мол. Твой человек.

Тот едва заметно вздохнул и заговорил фразами короткими и обрывистыми. И кажется, злыми.

– Сорвался. Бывает такое у следователей. Баба там была и дите новорожденное. На цепи. И этих – трое.

– Андрей Евгеньевич! – одернул его Фочин, видя, что доклад заместителя выходит не совсем понятным. – Извольте толком говорить!

– Виноват! – тут же собрался жандарм. Речь его тут же изменилась с человеческой на казенную и потекла гладкой речкой. – Следователь Самойлов вел дело о похищении людей с мирским даром. Два месяца назад в ходе расследования он вышел на след группы лиц, ответственных за это. Точнее сказать, на местную ячейку преступной организации, которая занимается похищением людей с даром, преимущественно женщин. Похищенных использовали…

Здесь жандарм на пару секунд замялся: стройный его канцелярит не мог подобрать верного слова. На помощь ему тут же пришел Фочин, буркнувший вполголоса:

– Как маток.

– С целью получения от них детей с даром, которых потом продавали в преступные сообщества по всему миру, – тут же закончил фразу заместитель. – Самойлов выехал на задержание самостоятельно, не уведомив о том руководство. Оказавшись на месте, где содержалась одна из похищенных и ее новорожденный ребенок, а также трое похитителей, он, по неустановленным причинам, устроил самосуд. А именно – применил боярский дар со смертельным исходом для всех троих подозреваемых. После чего доставил женщину, находящуюся в бессознательном состоянии, вместе с ребенком в целительский центр «Лоза». А затем самостоятельно прибыл в управление, признался в намеренном убийстве подозреваемых и был задержан. С тех пор находится в камере и ждет суда. Никаких пояснений о происшествии не дает. На контакт не идет, ни с кем не общается. Дело-то мы закрыли, да и похищений больше не было, но вот…

Жандарм развел руками, завершая фразу. Он был на стороне этого Глеба Самойлова, без вариантов. И сожалел, что хорошего человека, раз оступившегося – а кто бы тут не оступился? – приходится держать в камере. И не собирался этого скрывать, хоть и прятал свои эмоции за чиновничьими формулировками.

– М-да… – протянул я после некоторой паузы.

История диковатая: преступная организация, похищения женщин, продажа детей с даром, слетевший с катушек следователь-маг. Вот тебе и тихий провинциальный Благовещенск! Хотя чего я ждал? Это в моем мире он провинциальный областной центр, где жизнь течет гладко и размеренно. Здесь Благовещенск – столица! Граница, торговля с другими странами, преступность соответственно. И все без оглядки на федеральный центр.

– Я с ним сегодня пытался поговорить, – продолжил жандарм, вновь сменивший обороты чиновника на людскую речь. – Он ведь точно знает, как на триаду выйти. Но нет! Сидит истуканом, на стену смотрит и молчит.

Что-то в этой истории с Самойловым мне не нравилось. С чего бы следаку мочить преступников, а потом сдаваться своим? Ну, психанул, допустим, ребенка увидев, сорвался. Грохнул злодеев. Замел бы следы, да и вся недолга! А спасенная женщина, даже если и видела чего, из благодарности поддержала бы любую его историю! Определенно, что-то не так тут. С другой стороны, оно мне надо? Меня другое должно интересовать.

– А он точно знает? – спросил я.

– Плотнее всех с триадой работал! Ни у кого таких контактов с косыми нет! – уверил меня Федор Георгиевич. – Толку, правда…

– Надо уговаривать. – Я поднялся. Триада была единственной зацепкой в деле. А его раскрытие – способом выжить в чужом и не очень спокойном мире. Этот Самойлов был мне нужен, и точка! – Проводите?

– Куда? – не понял генерал-аншеф.

– К задержанному, куда же еще!

Спорить со мной не стали. Точнее, едва начали пытаться, как я оборвал их властным взмахом руки и словечком из лексикона князя:

– Баста!

После чего был сопровожден по запутанным коридорам управы и выведен на задний двор. Здесь стояли служебные автомобили – желто-зеленого окраса джипы с уже знакомым логотипом «Ладоги» – и несколько построек. Одной из которых оказался изолятор временного содержания. Внутри он, как и все подобные места, пах мочой и куревом, хотя выглядел светлым и чистым.

Сопровождавший меня Андрей Евгеньевич остановился у стальной двери с цифрой 4 и дал знак охраннику открыть ее.

– Со мной не входите, – попросил я его.

Получил в ответ кивок, шагнул в камеру.

«Чистенько!» – отметил я, оглядывая место содержания мага-следователя.

Длинная и узкая коробка с белыми стенами. Вдоль одной стены – лавка, место для сна, у другой – крошечный умывальник и унитаз. Окон нет, единственный свет исходит из закрытого частой решеткой плафона под потолком.

На лавке сидел арестант в застиранной синей робе, вроде больничной пижамы. Щуплый паренек из категории ботанов: редкая клочковатая бороденка, сальные светлые волосы, узкое лицо мышонка и большие очки. Сидел ровно, словно прилежный ученик на уроке, сложив на коленях тонкие руки и закрыв глаза.

– Здравствуй, Глеб, – произнес я, остановившись посреди помещения, в двух маленьких шагах от него.

Сразу решил вести себя с ним просто, без чинов. Ему, должно быть, сейчас на мои регалии с высокой колокольни плевать.

Самойлов никак не отреагировал. Восковая скульптура, а не человек. Даже веки не дрогнули.

– Я обер-секретарь князя Игорь Антошин.

Тишина. Полный, тотальный даже, игнор.

– Глеб, мне нужна твоя помощь. Я расследую убийство маньчжурского посла. Есть подозрения, почти уверенность, что это сделала триада.

Чуть дрогнул мизинец на левой руке. Едва заметно, но я смотрел во все глаза. Тема ему интересна? Или мой интерес к ней? В любом случае ему не наплевать. Как бы он ни демонстрировал обратное.

– Триада залегла на дно. Ты знаешь, где их лежки. Скажи – где?

Неподвижность и молчание. Непробиваемое. Сверху чуть слышно гудел плафон дневного света, а во мне росло раздражение. Гнев на этого ботана! Тоже мне, моральная травма у него! Покрошил троих бандитов, и что? Перепугался результата? Никогда последствий своих способностей не видел? А мне тогда каково? Я ведь магию сказками считал! Я, блин, тоже имею право на душевные страдания! В чужом мире, в другом теле, и вообще, маг на побегушках! Давай я тоже замкнусь и буду переживать? Всем сразу станет хорошо!

Хотелось рявкнуть на него, обложить матом этажа в четыре, схватить задохлика за грудки и пару раз приложить к стене! Махом бы вся апатия слетела! Останавливало только понимание, что он тоже маг, только, в отличие от меня, даром своим владеющий. Ведь как-то он порешил трех бандитов, этот хлипкий на вид парень. В фарш.

Вместо этого я тяжело вздохнул, подошел к лавке и сел рядом с Самойловым. Принял ту же позу, что и он, даже глаза закрыл. И после непродолжительного молчания произнес:

– Я в такой заднице, Глеб, ты не представляешь. Даже половину тебе рассказать – не поверишь. Второй день какого-то сплошного блудняка, все летит к чертовой матери, а я даже понять не могу, что тому причиной. Реагирую только на последствия, мать их! Сейчас сижу рядом с тобой и думаю: а может, как ты поступить? Закрыться тут, послать весь мир на хрен и ждать, пока он взорвется! Или не взорвется. Только пусть без меня, а то сил уже нет.

Мне показалось или ритм дыхания Самойлова изменился? Стал менее расслабленным, что ли? Хорошо, если так, значит, какое-то внимание проявляет, хотя и не подает виду.